Две жизни комэска Семенова - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 43

— Вы уж не обессудьте, — закончил Мефисто, отправив сообщение и закрывая ноутбук. — Сами понимаете. Дело чрезвычайной важности.

Не удивился Ивлиев и тому, что возле подъезда его встретил ещё один «Гелендваген», а перед дверью квартиры, на площадке, прогуливался неброско одетый здоровяк с вставленным в ухо беспроводным наушником.

— Здравствуйте, Сергей Дмитриевич! — почтительно поприветствовал он.

— Здравствуйте, — Ивлиев отпер дверь и, заходя домой, вежливо поклонился:

— Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Сергей Дмитриевич, — так же почтительно сказал здоровяк.

— С кем ты там разговариваешь? — мать, скрестив на груди руки, стояла в проходе из прихожей на кухню, из-за её спины выглядывал отец. В гостиной, уткнувшись виском в неудобное старое кресло, дремала Люда. Часы показывали без четверти три: в это время семья Ивлиевых обычно спала непробудным сном.

— С дежурным охранником.

— С кем?! — не поняла мать.

— Значит, все прошло хорошо? — догадался отец. — Раз охрану приставили!

Люда встрепенулась во сне, обхватила руками живот.

— Да, — ответил Ивлиев, задумчиво глядя на беременную жену. — Всё хорошо.

Небо за окном спальни было уже совсем предрассветное, васильковое, когда, не включая будильника — что случалось крайне редко — Сергей Ивлиев ложился спать. Трудная ночь приближалась к завершению.

«Выспаться, — скомандовал он себе и закрыл глаза. — Завтра на свежую голову обдумаю. Хотя, завтра уже наступило. Да и думать некогда. Когда сел в поезд, надо ехать. Особенно в такой поезд, в котором не ты едешь, а тебя везут!»

Выспаться, естественно, не удалось: в начале десятого зажужжал поставленный на беззвучный режим мобильник. Люда заворочалась, буркнула в полудрёме: «Завтрак в холодильнике», — и накрыла голову подушкой.

Прихватив с комода телефон, сонный, в одних трусах, Ивлиев побрёл на кухню.

Звонил Молчун. Он был бодр, свеж и полон сил.

— Доброе утро, Сережа! — напористый голос мог разорвать телефонную мембрану, да и барабанную перепонку заодно. — Позавтракал? Готов к великим делам? Так в одной книжке было написано!

Молчун коротко хохотнул. Для него это было все равно, будто он смеялся в цирке два отделения подряд без перерыва. И настроение у него оказалось замечательным.

— «Вчерашние события» доложены на самом верху с приложением документальных материалов, — перейдя на обычный сухой тон, сообщил Молчун. — Все решения уже приняты, все авансы подтверждены. В четырнадцать ноль-ноль за вашей семьей придет машина, которая отвезёт всех на новое место жительства, в закрытый посёлок. Так что готовьтесь понемногу.

— Закрытый поселок? — с тревогой переспросил Сергей. — Что за поселок?

— Не бойся, не тюрьма! Впрочем, можете называть его академгородком, в настоящий момент это будет недалеко от истины, — по голосу было слышно, что Молчун довольно улыбается. — Из вещей рекомендую взять с собой самое необходимое, семейные реликвии, если имеются. Остальное вам доставят позже, — заверил он и добавил. — Хотя там у вас и так будет всё, что потребуется.

Ивлиев слушал молча, с неослабевающим и, в общем-то, вполне научным любопытством фиксируя, с какой лёгкостью он, со школьных лет привыкший самостоятельно планировать каждую мелочь, вживается в ситуацию, когда ему звонит малознакомый человек, и ставит в известность, где и как он и его семья будут теперь жить.

— Хорошо, будем готовы, — только и ответил он.

Они попрощались, и Молчун отключился.

На кухню вошла Дуся. Постояла, посмотрела на Ивлиева и, подняв хвост, принялась усердно тереться о его ноги.

— Ну, и ты с нами, конечно, — успокоил он кошку. — Куда без тебя.

Выйдя в прихожую, встретился взглядом с родителями: отец и мать сидели в пижамах на кровати и ждали, что он им скажет — догадывались, видимо, с кем и о чём был разговор.

— Переезжаем, — сообщил он. — В два часа машину пришлют.

— А куда, сынок, не сказали? — почему-то робко поинтересовалась Валентина Степановна.

— Полагаю, прямиком в коммунизм, — пожал он плечами. И если прозвучало это как шутка, то Сергей был уверен, что ответил вполне серьезно.

Добравшись до юго-восточной окраины Москвы микроавтобус с «мерседесовской» звездой на капоте свернул с трассы и въехал в чем-то необычный сосновый лес. Они углубились довольно далеко, прежде чем Ивлиев понял, что именно режет ему глаз: чистота — ни брошенных покрышек, ни бутылок, ни вросших в землю пластиковых пакетов, оставшихся от измученных урбанизацией и вырвавшихся отдохнуть на экологически чистую природу москвичей.

— За городом будем жить, как помещики, — шутливо заметил Дмитрий Петрович и поймал странный неодобрительный, взгляд Молчуна.

— Не помещики, а самые обычные жители страны рабочих и крестьян, — деликатно, без напора, поправил тот.

Сосны поредели, дорога вильнула сначала вправо, потом влево, и, сбавляя скорость, микроавтобус выехал на просторную асфальтированную площадку. Из-за высокого глухого забора торчали покатые крыши, крытые кирпичного цвета пластиком, имитирующим крупную выпуклую черепицу. Водитель остановился у металлических ворот, увенчанных камерами наблюдения, по две с каждой стороны, и заглушил двигатель. Из врезанной в ворота калитки вышел одетый в военный камуфляж капитан с пистолетом на боку, проверил какие-то документы у водителя, заглянул в окна «Мерседеса», почтительно приветствовал Молчуна, приветливо кивнул Ивлиеву (которого никогда в жизни не видел, но очевидно, выучил фотографию), махнул рукой невидимому часовому: пропускай. Двигатель снова заурчал, ворота плавно откатились в сторону, и семья молодого учёного въехала в свою новую среду обитания.

Все четверо выпрямили спины и глядели в окна широко раскрытыми глазами. Даже Дуська с интересом выглядывала наружу.

Подстриженные травяные газоны, снежно-белые фонтаны и беседки, черный гладкий асфальт и, главное, идеальная, до невозможной кристальности доведённая чистота. Место, в котором предстояло жить, отличалось от привычного замкадовского ландшафта столь разительно, что Люда, не удержавшись, шепнула мужу с тихим нервным смешком:

— Голливуд какой-то, Серёж.

— Или санаторий, — перегнувшись через проход, подхватил Дмитрий Петрович. — Для высшего руководства.

— И, похоже, в санатории сейчас тихий час, — усмехнулся Сергей.

На выложенных узорной плиткой дорожках, у роскошных, затерянных среди деревьев коттеджей, действительно не видно было ни души. «Мерседес» подъехал к одному из особняков и мягко остановился.

— Приехали, — сказал водитель; это было первое и, похоже, последнее сказанное им слово.

Дверь микроавтобуса распахнулась.

Первой, кряхтя и упирая в поясницу кулаки, поднялась Люда.

— Прилечь бы, — сказала она и двинулась к выходу.

Беременной женщине внешние перемены давались всё-таки проще, чем остальным. Сергей поспешил опередить жену, чтобы подать ей руку, когда она будет сходить со ступеньки. И сразу всё пришло в движение. Дмитрий Петрович подхватил с сидений две самые большие сумки.

— Папа, не тащи всё сразу, — крикнул ему Ивлиев. — Я сейчас помогу.

Валентина Степановна взяла на руки притихшую, ворчливо урчащую и мяукающую Дусю.

В дверях коттеджа их уже встречал человек лет пятидесяти на вид, с благородной сединой в висках и сдержанной вежливой улыбкой. Из-за его спины к «мерседесу» спешила невысокая плотная женщина.

«Не иначе, горничная», — с ужасом подумал Ивлиев, косясь на её кофейного цвета платье с рукавами по локоть и бежевый передник.

— Добро пожаловать, Сергей Дмитриевич! — улыбнулась горничная и, повернувшись к Ивлиеву-старшему, протянула руки к его сумкам. — Давайте, давайте.

— Что вы, — смутился Дмитрий Петрович. — Я и сам…

Но сумки уже перекочевали в привычные к тяжестям руки, и горничная, быстро перебирая крепенькими ногами, двинулась к крыльцу.