Разыскиваются полицией - Уозенкрафт Ким. Страница 65

В часе езды к востоку от Далласа местность стала меняться. Здесь простиралась такая же голая равнина, но начали попадаться зеленые пятна, в основном вечнозеленые деревья. Наконец Дайана оказалась в сосновых лесах восточного Техаса и почувствовала, что погода тоже стала иной. С юга надвигались грозовые облака. Картина зловещая: на фоне потемневшего неба торчали тонкие верхушки сосен.

Дайана поймала себя на том, что дважды за десять минут превышала скорость восемьдесят миль в час. И после второго раза установила устройство автоматического поддерживания скорости на шестьдесят пять. Но сама гнала семьдесят семь. Понимала, что ни один уважающий себя дорожный патрульный не станет выписывать штраф за превышение скорости менее чем на пятнадцать миль в час. Она включила радио и настроила режим сканирования так, чтобы приемник задерживался на три секунды на каждой станции, а затем начинал искать следующую. После четырех или пяти полных кругов наткнулась на Эмиллу Харриса [55] и, нажав клавишу, подтвердила выбор станции. Эмиллу Харрис мог всегда рассчитывать на ее внимание.

Дайана остановилась на бензоколонке неподалеку от Гам-Спрингс, хотя «таурус» не требовал много горючего. Никаких магазинчиков и удобств. Здание из известняка, окно с зеркальным стеклом и навес, чтобы укрыться от дождя. На дверях медный колокольчик, извещающий о появлении клиента. У допотопного кассового аппарата пыльные пакетики со сладостями. Дайана оглянулась и заметила то, ради чего остановилась: на стене за кассой висели телефонные карты. Пластиковые, размером с кредитную карточку «Американ флегс». В середине надпись «Свобода выбора», в нижнем левом углу изображение юноши в комбинезоне с телефонной трубкой у уха. По его сияющей физиономии можно было судить, что нет в мире большего удовольствия, чем говорить по телефону.

Дайана протянула одну из стодолларовых банкнот и пожалела, что не имеет денег мельче, чтобы ее не запомнили, если кто-нибудь начнет ею интересоваться. Но оператор, явно страдающая остеопорозом морщинистая женщина с голубыми волосами, дала сдачу, не подняв головы.

— Счастливого пути, детка, — пожелала она сухим и тонким, как газетная вырезка времен Франклина Делано Рузвельта, тоном, вернулась на стул под телефонными картами, закурила и взялась за вязание.

Дайана поблагодарила, открыла дверь, радуясь треньканью колокольчика, и вышла на улицу, страшась звонка, который ей предстояло сделать. Но все было очень просто. Он либо достал, либо не достал. И с этим она ничего не могла поделать.

Он ответил после первого гудка. Дайана продиктовала ему напечатанный на таксофоне номер и, нажав на рычаг, разъединилась. Но со стороны казалось, будто она опирается о телефон и продолжает вести беседу. Хотя сама сомневалась, нужны ли такие предосторожности: вокруг никого, лишь курящая на бензозаправке бабуся.

Гроза пронеслась, не уронив на землю ни капли дождя. Было по-прежнему сухо и жарко. Солнце стояло высоко над горизонтом и все так же жгло и вызывало жажду.

Когда раздался звонок, Дайана убрала с рычага ладонь. Он задохнулся от волнения.

— Ты где?

— Неподалеку, — ответила Дайана.

— Что скажешь?

— Ты достал?

— Достал.

— И как? Ты мне поможешь?

— Да, да, никаких проблем.

Дайане показалось, что он изрядно нервничал. Его состояние передавалось ей через трубку.

— Учти, ты не обязан это делать. Я все пойму.

— Нет! — Он успокаивал сам себя. — Нет! Я намерен тебе помочь. Прочитал бумаги вчера вечером и думаю, ты права.

— В каком смысле?

— Насчет того, что его оговорили.

— А меня?

— Давай условимся, я тебе верю. — Его дыхание стало реже, он успокаивался. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Извини, я всю дорогу сюда бежал. Так вот, я тебе верю. И никогда в тебе не сомневался. Постоянно пытаюсь связать воедино две части этой истории и уловить некий смысл. До меня не сразу дошло, что это невозможно. Они не сойдутся.

— Это не игра.

— А разве я говорю, что игра?

— Надеюсь, ты это делаешь не потому, что хочешь перепихнуться?

Он рассмеялся. Как она рассчитывала, громко и весело. Но сразу оборвал себя.

— Я скучаю по твоему телу, будь спокойна, но влез в передрягу не только из-за секса. Надеюсь, тебе больше не придется возвращаться за решетку. Надеюсь, ты…

— Ты можешь со мной сейчас встретиться?

— Да. Я дежурю в дневную смену.

— К югу от города. На старой ферме Куилларда.

— Договорились.

— Примерно через сорок минут. И вот еще что.

— Что?

— Это не… Ты не…

— Ты о чем? — Бесстрастный тон дал ей понять, что лучше не обижать его вопросом.

— Так, ни о чем, — проговорила Дайана. — Не хочу, чтобы ты впутывался в это дело и огреб неприятности.

— Уже впутался, — буркнул Ренфро. — И вбей себе в голову: я тебя люблю.

Дайана промолчала.

— А вот тебе ответ на твой невысказанный вопрос, — продолжил он. — Это не Ловушка. — И повесил трубку.

Дайана вышла из будки таксофона словно в тумане, нашла стоящую у раздаточной колонки машину и повернула к ней. Точнее, попыталась повернуть. Что сказала ей мать после реабилитации? «Далеко не загадывай. Не спеши, сделай сначала шаг, потом принимайся за следующий».

Черт побери! Непохоже, чтобы Ренфро ждал, что она выйдет за него замуж. Он помогал ей выбраться из передряги. Знал, что Дайану подставили самым жутким образом, и пытался помочь. Все. Нет, не все. Он ее любил.

Ренфро был мастак добиваться исповедей и находил ключик к преступникам. Мог разговорить любого, и ему рассказывали самые ужасные вещи. Дайана присутствовала при том, как он выбил признание из насильника после того, как остановил на обочине его фургон по приметам, которые дала в больнице покрытая синяками, испуганная девочка-подросток. Дайана страховала Ренфро и наблюдала, как он влез насильнику в душу и убедил облегчить совесть, убедил, что единственный способ сохранить жизнь — признать свою вину и начать все сначала. Неужели он и теперь проделывал тот же трюк? И, передавая стенограмму, будет убеждать ее начать все сначала. Заявит, что любит, и защелкнет на запястьях наручники.

Дайана чувствовала, что не в состоянии думать. Но думать ей необходимо. Если не пошевелить мозгами, то не выжить.

Она осторожно вела машину по двухрядной пустынной шоссейной дороге. Ее догнал зеленый «шеви» и держался в трех корпусах позади ее заднего бампера. Дайана заметила в автомобиле двух мужчин. Снизила скорость постепенно, как человек, который небрежно управляет автомобилем и допускает скачки скорости. «Шеви» ее не обогнал и тоже замедлил ход. Но Дайана видела, что мужчины курили и болтали друг с другом. Может, они просто не следили за тем, как ехали. Она еще снизила скорость — на целых десять миль ниже разрешенного лимита. Ничего не изменилось. Но затем включила указатель поворота и свернула на гравийную дорогу. «Шеви» пронесся мимо, даже не вспыхнули стоп-сигналы. Дайана не выезжала на шоссе, пока он не скрылся за горизонтом.

До поворота налево на старую ферму Куилларда других машин не попалось.

Ренфро уже ждал ее там. Его автомобиль стоял рядом с сараем, где старый мистер Куиллард доил коров, пока его не разорили посредники. На укрепленном на крепких столбах раскрашенном листе фанеры красными буквами на белом фоне сообщалось, что продаются 77,34 акра земли в индустриальной зоне. А сам мистер Куиллард, после того как бандиты лишили его Последнего цента прибыли и заставили бросить дело, которым он занимался почти сорок лет, переехал жить в Корпус-Кристи [56] с семьей дочери. И благоустроители набросились на жертву.

Дайана, не снижая скорости, миновала ферму, отсчитала пять миль, круто развернулась и направилась обратно.

Свернула с главной дороги на гравийную, ведущую к покинутому фермерскому дому и амбару, и остановилась рядом с патрульной машиной Ренфро. Он посмотрел на нее так, точно ждал, но не знал, увидит или нет. И не сводил глаз, открывая дверцу, на лице играла беспокойная улыбка. Дайана заглушила мотор, вышла из автомобиля, приблизилась к Ренфро. А он стоял, привалившись к водительской дверце. И вдруг будто узнал ее и раскрыл объятия. Дайана бросилась к нему, он прижал ее к себе, уткнулся лицом в шею. Она слышала, как он повторял: «Слава Богу! Слава Богу!» Была готова утонуть в его аромате, насытиться его спокойной силой и впервые после того, как ее посадили за решетку, осознала, какой он хороший человек и как она по нему скучала.