Следователь, Демон и Колдун (СИ) - Александров Александр. Страница 67

- Тебе самому это не интересно?

- Может быть. Хотя, казалось бы, что вообще может быть интересно, когда тебе без малого двести лет?

- Ты лучший биохимик в мире. – Мерлин проглотил коньяк и поджал губы. – Самый лучший. Без тебя «Локсли» обречён на провал. Можешь назвать это интуицией. А я могу дать тебе обещание: я, лично я буду к тебе прислушиваться как к себе самому.

- Если я вдруг хотя бы на мгновение почувствую, что что-то идёт не так, что проект представляет угрозу…

- Ты его бросишь.

- Не-а. – Вильштейн покачал головой. – Ты так просто не отделаешься. Я закрою проект. Спалю к хренам собачьим все лаборатории и документацию. Я молчал, когда вы копались в пузе у атома, я закрыл глаза на баловство с некромантией, даже Альхазреда с его демонологическими опытами я, в конечном счёте, стал воспринимать как некоего экзотического тарантула, что бегает у меня под дверью: неприятно, но, если что, то можно и тапком. Однако игры в бога закончились. Сейчас есть все шансы, что боги действительно могут сойти на Землю. В самом прямом смысле этого слова.

- Договорились.

- Погоди, я ещё не закончил. Для того чтобы ты не смог ничего от меня припрятать, я буду наблюдать эксперимент изнутри.

- Ясен пень. Ты же будешь ведущим специалистом, одним из главных в…

- Нет. Я буду не просто специалистом. Я буду подопытным.

Мало кому удавалось удивить Зигфрида-Медичи, совсем мало было тех, кому удалось хоть раз в жизни его поразить, и не было никого, кто заставил бы старика потерять дар речи.

По крайней мере, до этого момента. Мерлин выпучил глаза, открыл рот, подумал, закрыл рот, и, в конце концов, издал звук, отдалённо напоминающий скворчание стока в рукомойнике.

- Ты хочешь, чтобы...

- Я хочу, чтобы готовая обкатанная на моделях процедура, которую вы станете применять к группе подопытных, была, в первую очередь, применена ко мне самому. Если я почувствую, что моему рассудку что-то угрожает, что у меня появляются мысли вроде «а неплохо было бы обнулить эту планету и начать всё заново», то... – Вильштейн сделал красноречивый жест: вытянул руку вперёд и резко сжал пальцы в кулак.

Некоторое время Мерлин думал. Он дёргал себя за бороду, чесал затылок, пыхтел, сопел, вертел в руках бокал с коньяком, хмурил лоб и вообще елозил на месте как уж на сковородке. В конце концов, он решительно всосал остатки коньяка из бокала, треснул кулаком по столу и сказал:

- Ты, мать твою, психопат, Артур. Я не стану с тобой спорить. Более того: ты идеально подходишь. Нам нужны люди с высоким коэффициентом интеллекта, уравновешенные и колдуны от рождения. Но просто ещё и ты…

- А кто ещё?

- Риддл, Серано, оба Калдавашкиных, Ляо... да почти все, кто выразил желание присоединиться.

- Метят в боги. – Вильштейн хихикнул. Насмотрелись, как умнеют подопытные мышки и кролики и думают себе: э-э-э-э, а мы тоже хотим быть самыми умными! Умнее этого драного козла Мерлина так точно. А потом станем сами себе Квадриптих, а старика отправим на Луну из здоро-о-о-о-овенной катапульты. Ну да, ну да, ничего так идея.

- А зачем? – Мерлин пожал плечами, погасил трубку и принялся выбивать пепел прямо об столешницу. – Власть ради власти – это чересчур обезьянье. Ха! Да я буду счастлив, если кто-нибудь из них возглавит Квадриптих! Лучше всего, конечно, ты, старая скотина. У нас... скажем так, есть дело, которым, рано или поздно, придётся заняться. Так что если мы с Морганой внезапно исчезнем на пару лет, то тащить весь этот бардак придётся тебе.

- Огромное спасибо, но катись-ка ты в задницу. – Вильштейн разлил остатки коньяка по бокалам и швырнул бутылку в угол, где та с лёгким шипением исчезла, превратившись в облачко белого пара. – Ищи другого идиота. У тебя там, в Совете, каждый первый метит на твоё место, вот пусть и правят на здоровье миром... А куда, кстати, вы намылились? Мне Моргана тоже как-то заикнулась, что вы собираетесь в какую-то длительную научную командировку. Я, может, с вами хочу.

Мерлин криво улыбнулся и отвёл глаза. Сейчас он выглядел на все свои годы («а сколько ему на самом деле?» – внезапно подумал Вильштейн) и даже старше; то ли свет так лёг на его лицо, то ли усталость взяла своё, но на пару мгновений глава Квадриптиха превратился в глубокого старика. Лишь зелёные глаза всё так же яростно сверкали из тёмных провалов, испещрённых сеткой глубоких морщин.

- Ха! – каркнул Мерлин, – Ха! Может быть, Артур, может быть. Но если эксперимент «Локсли» увенчается успехом, то, возможно, нам и не придётся никуда ехать. Но это последний козырь… Однако же, речь сейчас не о том. У тебя ж ещё осталась бутылка, старый прохвост? Знаю, что осталась...

* * * * ** *

- Ага, – Фигаро кивнул, – я так и думал. Вы решили пойти своим излюбленным путём: если вы не можете решить проблему с Демоном, то…

- …то это не означает, что никто во всём мире не может её решить. Да, но дело не только в этом. Мне действительно было интересно, чем обернётся эксперимент «Локсли». И вот теперь мы ищем в снежных пустошах последнего подопытного – Луи де Фрикассо… Ах, дьявол, – Артур разочарованно ударил кулаком призрачной руки по воздуху, – может, нужно было расконсервировать лаборатории и воспроизвести всё заново? Сделать себя богом, изгнать Демона... Мечты, мечты... Хотя в боги я, откровенно говоря, никогда не метил.

Завывала буря за стенами избы, трещали поленья в печи, ворочался под полом домовой, не понимая, почему люди не идут спать – за полночь давно. Маленькое окошко у стола скрипело ставнями и, казалось, сами стены слегка пошатываются под напором ветра. В комнате было темно – по молчаливому согласию свет не включали. Лишь маленький колдовской огонёк, похожий на тлеющую лучину, дрожа, освещал угол стола, отражаясь в зелёном стекле полупустой бутылки. Так и сидели в темноте; даже Артур стал почти невидимым: лёгкий силуэт едва заметного жемчужного дыма, похожий на болотный огонёк принявший форму человека для того чтобы заманить, обмануть, утащить в болота и оставить гнить под корнями мёртвых деревьев.

В сущности, так оно и вышло, подумал следователь: когда-то очень давно Мерлин держал этот мир за горло, но, как оказалось, его самого держала за горло огромная чёрная тень, нависавшая над горизонтом. Вслух же Фигаро сказал вот что:

- Артур, а вам не приходило в голову, что Лудо не сможет нам помочь? Ведь если бы мог, то...

-...то давно бы уничтожил Демона? Нет, не факт, Фигаро, далеко не факт. Он, может, и не видит того, что нависло над миром. Знаете, как кот, который не видит еду, пока его не ткнёшь в неё носом. Вы просто не понимаете, как процесс, который Вильштейн в шутку назвал «Мерлиновой диетой» меняет мышление. Просто не знаете.

- Хм... А почему это «Мерлинова диета»?

- Потому что все алхимические препараты добавлялись в пищу. А препаратов было много, так что тут оставалось два варианта: или есть помалу, но давиться от мерзкого вкуса добавок, или жрать от пуза. Выбрали нечто среднее: дробное питание и частичное введение химикатов в кровь. Ну, уколы. Еда, правда, от этого вкуснее не стала, и старик Вильштейн постоянно ржал как конь: о, говорил, смотрите, какая у Мерлина диета: тройная порция гадости на завтрак, а потом еще и иголку в вену. Что поделаешь, на начальных этапах требовалось огромное количество химии. А колдовские процедуры проводились во сне. Так что испытательная зона лаборатории Локсли-1 – ну, та, где жили подопытные колдуны – больше напоминала санаторий... Какой там был бассейн – у-у-у-у-у! Как сейчас помню: мрамор, оникс, дриады, нереиды... В смысле, фонтаны такие. Со статуями. Радоновые ванны, минеральные воды, сауны. Садик был маленький. А библиотека– огромадная!

- И что при этом чувствовал человек? Который... которого...

- Ничего. Вообще ничего. Я помню, как Вильштейн мне рассказывал: первые пару недель абсолютно никаких ощущений. Только изжога от такого количества алхимии в пончиках и очень яркие сны – не всегда приятные, но, в целом, не кошмары. Так, занятные игры разума. Когда ты на химии такое часто бывает. Да вы и сами знаете, лечились же от эфирных контузий.