Дрянной Мир. Книга первая (СИ) - Городчиков Илья. Страница 17

- А чего Фронтайн пал? Дрязги внутренние?

- Потоп.

- «В сей день разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились; и лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей»? – неожиданно для самого себя вспомнил я часть текста Библии, прочитанной мною с десяток лет назад.

- Ну не простой ты крестьянин, парниша. – покачала головой бородач, - Не помню стиха я такого в заветах Белого Двора. Впрочем, потом об этом. Фронтай же пал от Потопа. История эта не большой воде, а великой беде. Из-за Чёрного Хребта, где, казалось, нет ничего живого, пошли орды орков. Не остановили их ни твердыни дварфийских царств, ни мощные крепости Фронтайна, ни тысячи храбрейших воинов, прибывших для удержания Потопа. Королевство захлестнула жестокость, несомая на остриях мечей чёрных орков, золотистые поля залились кровью, а горы выросли из отрубленных голов. Только при одной из последних крепостей уже павшего королевства удалось армии орков остановить. Даргаранское побоище – последняя битва Потопа. Тогда с Дамскорна рати людские, эльфийские и дварфийские подошли. Собрали почти-что все силы, и армия та огромной просто была. В летописях пишут, что под сотню тысяч воинов тогда собрали против полумиллиона орков. Уж не знаю, как там битва происходила, но такой схватки кровавой боги ещё не видели. Главное, что победили мы тогда, но ценою множества жизней и погибели великих государств.

- Да уж… Было время.

К берегу мы пристали к утра следующего дня. Радовало, что ветер нам благоволил и парус всегда был полным. Иначе наше водное путешествие могло бы растянуться на значительный срок в несколько дней, а в лодке рыбацкой не то чтобы много места для четырёх разумных существ. Конечно, из четырёх гуманоидов было целых два дварфа, но ситуацию это не очень-то спасало. Как только к берегу мы пристали, то я уже было вознамерился начать перегружать сундуки и мешки с монетами на берег, но Таклин меня остановил, поставив в такой ступор, которого я раньше никогда ещё не испытывал. Он просто приказал мне перестать надрывать спину, ссыпать немного монет себе в заплечный мешок, после чего схватил один из небольших сундучков, едва лишь превышающего размерами пятилитровую бутылку. Сундучок этот был одним из самых неприметных, ничем не выделяясь среди остальных тяжеловесных собратьев, полных серебряных и золотых монет с изображением двух рыб, плывущих навстречу друг другу.

- Забирай, милый человек, все мешки остальные. Это вам за беспокойство и в качестве извинения той милой девушке. Всего доброго вашей деревне и проклятому всеми богами острову!

У старого рыбака, который вёл нашу лодку, едва лишь челюсть не отпала. Он достаточно быстро повернул лодку и моментально отправился обратно на свой остров, оставив меня в таком непонимании, что стали мгновенно разрушаться все представления о дварфийской жадности, нисколько не уступающей такому же качеству у одного малого народа моей реальности.

- Я чего-то точно не понял…

- А чего тут не понимать? – ухмыльнулся дварф, расчёсывая свою шикарную пепельно-чёрную бородищу, - В тех мешках и сундуках даже грамма серебра или золота нет. Это всё монеты подложные, которые никакой ценности не несут в себе. Для кривозубых крестьян пойдёт ещё, но любой мало-мальски опытный купец сразу подделку распознает. Идея в том была, что сбежать из города и при себе настоящие монеты оставить. В этом сундучке, - Таклин похлопал по своей ноше мозолистой ладонью, - Монеты якобы медные, но под медной оболочкой настоящее золото. Вот всё моё богатство, заработанное годами. Ну, из тех, что я при себе имею. Кое-что я ещё у хороших людей припрятал, но до этих банков ещё бы добраться.

Стоять на месте больше смысла не было. У нас оставалось не так уж и много припасов, а тьма в любом случае рано или поздно настанет. Она для нас не несёт ничего хорошего, ведь важно добраться до ближайшего из городов. Сейчас у нас было золото, а значит возможность снять хоть какую-то комнатушку, дабы переждать хоть какое-то время и распланировать своё дальнейшее движение. Кто знает, куда мне вообще деваться дальше, но Таклин выглядит дварфом опытным, а потому есть шанс наладить жизнь, если держаться рядом. Тем более, что он имеет куда больше знаний об этом мире. Впрочем, полностью отдаваться в его маленькие руки тоже не стоит. Пусть Вилфирд и относился к нему с некоторым уважением, но я не известный инквизитор, а странный попаданец, не имеющий за собой ни одного гроша. Всё что у меня есть это надетая одежда и булава, торчащая из-за пояса своим значительно поржавевшим навершием. Если уж быть честным, то этого определённо мало, чтобы прожить хоть какое-то время, не опускаясь до преступлений или попрошайничества.

Все втроем мы шагали по пологому берегу, укрытому мелкой галькой, продвигаясь, по словам Таклина, на юг. Знаний у меня было слишком мало, но, памятуя о рассказах ныне мёртвого Фила, можно было сделать вид, что южные аристократы, живущие на западном береге Сигийского моря, бывшего почти что внутренним для Империи, обладают крайне своенравным характером, зачастую откровенно плюя на законы государства, в котором де-юре состояли. Причиной тому, если мне не изменяет память, был тот факт, что происходили они из пиратских родов, которые постоянно грабили каждый из проплывающих мимо кораблей, значительно мешая этим торговле на берегах моря. В своём время император Троглейн, некогда представлявший из себя значительную военную, политическую и экономическую силу, смог силой принудить местных пиратских вожаков к миру, разбив их в нескольких морских битвах, а затем и организовав десант, захвативший все пиратские пристанища штурмом. Правда, как говорил сам Фил, причиной этой войны были даже не постоянные пиратские налёты за добычей, а соляные выдающиеся соляные рудники, которых Дамскронской Империи крайне не хватало.

Вот только, не смотря на захват, произошедший почти три сотни лет назад, нравы на юге оставались старыми. Властители Пиратского берега, пусть имели над собой номинального герцога, но ему нисколько не подчинялись, продолжая держать большие галерные и парусные флотилии, оставаясь значительной военной силой на юге западного побережья. Очень был распространён случай, что бывшие пиратские флотилии просто сбрасывали в море собственного герцога. По всей Империи даже ходила поговорка: «Империя отдельно, а Пиратский Берег отдельно». Потому-то мне приходилось держаться очень собранно, ведь кто знает, что может случиться в этих местах, пропахших солью, рыбой и человеческой кровью.

Собранным оставался я абсолютно не зря. До города нам было ещё далеко, но тут позади послышался плеск воды, разбиваемой десятками одновременно опускающихся вёсел. Вдоль берега активно плыла галера. Именно что плыла, ведь передвижение её основывалось на силы гребцов, а не ходовом винте.

Крепкие руки и спины гребцов придавали ей большую скорость. Вся наша троица сразу же остановилась, наблюдая за красотой этого старого корабля. На устах Таклина даже появилась весёлая улыбка, тогда как его не менее бородатый племянник оставался невозмутимым.

Ждать пришлось не так уж и долго. Примерно через четверть часа корабль поравнялся с нами, после чего с борта спустилась шлюпка, устремившаяся к берегу. Таклин в это время опустил свой сундучок на гальку, после чего встал, горделиво поставив правую ногу на сундучок, а мощные руки уперев в бока.

Шлюпка пристала к берегу, и я увидел, что четыре сидящих там гребца были чёрными как смоль, будто прибыли прямиком из Судана. Из одежды на них были только подранные временем мешковатые туники, тогда как единственный пассажира отличался дороговизной собственного одеяния. Он был на несколько тонов светлее своих подчинённых, а от того больше смахивал на араба, а не мавра. Вот только одежда его была далеко не арабская: сандалии, закреплённые на ногах длинными кожаными лентами, широкие штаны дорогого зелёного цвета, колет из красной кожи, а на голове широкополая шляпа с длинным павлиньим пером. На его поясе висел короткий меч с широким лезвием с двухсторонней заточкой.