Дрянной Мир. Книга первая (СИ) - Городчиков Илья. Страница 19

Едва южанин рассмотрел меня, так моментально принялся торговаться с работорговцем. Торговались они активнейшим образом, едва лишь чуть не хватаясь за кривые клинки на своих поясах. Вполне возможно, что до поножовщины могло очень скоро дойти, но тут из толпы проходящих вынырнул человек куда более северных кровей. Если среднестатистический житель местных земель был одет в длинный халат, достигающий щиколоток, то вот этот вот человек имел обычный средневековый костюм: шоссы с гульфиком, котту и несколько укороченную сюрко чёрного цвета. Лицо его было обезображено грубым шрамом, оставшимся от удара копьём и задевшим даже глаз. Человек этот, даже не рассматривая меня, что-то выкрикнул из толпы, сразу же переняв на себя вниманием работорговца. Пузан подошёл к нему, моментально принявшись набивать за меня цену. Пусть слов я не знал, но даже так был полностью уверен в том, что меня сейчас хвалят какими только угодными словами. Совершенно точно упомянули ещё и значение меня как «сосуда». Пусть таких людей было не так уж и много, но, судя по рассказам погибшего от выстрела в спину Фила, отношение сосудов к обычному люду было один к пятидесяти. Вот только ценность одного «сосуда» могла сильно разниться. В ком-то из «сосудов» было множество магической силы, которой хватит на пару тройку, а может и целый десяток мощных заклинаний, тогда как слабый «сосуд» не позволит сотворить даже одного сильного заклинания. У меня не было даже малейшего представления сколько во мне было этой самой магической энергии, но оставалось надеяться, что из меня моментально не высосут до последней капли.

Переговоры о моей ценности проходили несколько минут. Работорговец даже не обращал внимания на других жителей города, подходящих за покупкой раба. Жирдяй был целиком и полностью вовлечён в спор, отчего просто отмахивался от остальных покупателей. В конце концов, спор пришёл к логическому финалу и вытянул из кошеля несколько серебряных монет, толщиной не больше миллиметра, а размерами, не превышающими ногтя большого пальца. Вот только толстяка это нисколько не смущало, и жирдяй проверил монету вообще всеми вариантами анализа, которые были доступны ему в «полевом» варианте. Он принялся скрести монеты ногтем, пробовать на зуб, пытаться изогнуть пальцами, но по итогу остался доволен качеством монет, ссыпав их в небольшой тканый кошель, привязанный к его кожаному поясу. Поднявшись на платформу, он своими быстрыми пальцами развязал узел, который удерживал меня у шеста. Отвязанный конец верёвки он отдал чужеродному господину, купившему меня за горстку маленьких серебряных монет.

Меня сразу потащили куда-то в толпу, постоянно продолжая дёргать за верёвку. Плестись голым между плотной толпой людей было, мягко говоря, очень неприятно, отчего мне хотелось укрыться хотя бы куском порванной ткани, но моего нынешнего хозяина это ничуть не волновало.

Мы просто продолжали двигаться между приземистых зданий из песчаника. Повсюду шли люди, которых вид моего обнажённого тела нисколько не волновал. Похоже, что они уж очень часто видели голых рабов, и жителей больше бы удивил факт наличия у меня одежды.

Тянули меня постоянно, одёргивая буквально каждые несколько секунд. Раздражало меня это настолько, что я беспрерывно извергал из себя ругательства на родном для себя русском языке. Мой покупатель, едва я успел раскрыть рот, с интересом посмотрел на меня, но сразу же потерял внимание.

Наконец, мой «хозяин» разорвал тягостное молчание, хотя это нисколько не облегчало моей жизни. Одноглазый говорил на неизвестном мне языке короткими словами, затем перешёл на второй язык, третий, четвёртый. Пусть я не знал ни одного из слов этих языков, но даже так понятно было, что языки эти между собой сильно различаются. По итогу, поняв отсутствие у меня даже намёка на полиглотность, человек сжалился и заговорил на знакомом мне языке, отчего я испытал огромнейшее облегчение.

- Ты меня понимаешь?

- Да.

- Отлично.

Затем последовала очередная пауза. Пройдя между домов, мы вошли в один из домов, слабо отличающихся от всех остальных зданий. Внутри дом оказался куда богаче, чем мне показалось в первые мгновения. Внешне дом был простым, ничем не отличимым в общей картине, но только зайдя внутрь стало понятно, что оказались мы в доме достаточно состоятельного человека. Повсюду были развешаны множество ковров высочайшего качества, мебель была сделана из редкого здесь северного дерева, отличающегося красивейшим рисунком и цветом, отчего внешне оно выглядело отлитым из стали. В большой комнате, где мы оказались, войдя в дом, был поставлен большой стол и несколько стульев, которые для большей мягкости были устланы подушками.

Из-за угла показалось лицо обеспокоенной женщины, которую моментально отогнал жестом мой покупатель. К моему великому удивлению, посадили меня не на пол, как наверняка поступили бы с любым рабом, а на стул. Зад мой удобно расположился на круглой мягкой подушке. Купивший меня мужчина взялся за стоящий на столе кувшин, наполнил содержимым кувшина высокий деревянный стакан, который и протянул мне прямиком в руки.

- Ну и кто ты такой?

Одноглазый расстегнул свой пояс и повесил ножны на спинку своего стула. Он принялся рассматривать меня единственным уцелевшим глазом, из-за чего я вновь почувствовал себя полноценным рабом, а не свободным человеком. Для дополнительной уверенности, мужчина вытянул из ножен своего пояса четырёхгранный кинжал-рондель с ярко выраженной крестовиной. Со связанными руками я ничего не смог сделать бы ему сейчас, и меня преспокойно заколют, словно свинью. Потому-то я принялся аккуратно пытаться подбирать слова.

- Григорий. Это единственное, что я о себе сейчас помню. У меня амнезия.

- «Амне»-что? – не понял мужчина, склонив голову набок и ткнув в мою сторону острием кинжала.

- Потеря памяти. Я ничего не помню о себе и об окружающем меня мире. Помню, как телом пользоваться, как дубиной махать тоже помню, говорить умею, но остальное для меня будто в тумане.

- При этом на двух языках говоришь. Твой язык кажется агрессивным, рычащим, резким. Только не прикидывайся дураком и не говори, что не знаешь этого языка, а слова твои простым звуком являются. Есть слова похожие на фронтайнский, но истинных его носителей сейчас можно по пальцам одной руки пересчитать. Это далеко не простые слова - в жизни в это поверить не смогу. Уж слишком много я знаю языков, чтобы простым дурачком тебя считать. Быть может, ты северянин?

- Северянин?

- Да. Поговаривают, что за морем ледников живут суровые люди, обладающие скверным характером и грубым языком. Сам я их не видел и могу говорить лишь по услышанным мною словам.

- Не знаю.

- Откуда тогда ты общеимперский язык знаешь?

- Не самый быстрый рассказ.

- А тебе есть куда торопиться? – усмехнулся мужчина, развлекающий себя подкидыванием кинжала в ладони.

Суждения моего нового «хозяина» были достаточно логичными, а скрывать сейчас мне было просто нечего. Сейчас этот одноглазый человек кажется мне достаточно добрым, поскольку уже сейчас он мог начать на меня полноценное психологическое давление, благо люди придумали огромное количество приёмов истязания человеческой психики.

Рассказ я начал очень неспешно, рассказывая каждую запомненную мною деталь, которая могла бы нести за собой достаточное количество важной информации, дающей свет моей истории. Не забывал я о Вилфирде, сражении со странными монстрами в деревне, монастыре на холме, жемчужниках и парочке лживых дварфов. Чем больше проливал я деталей, тем сильнее мрачнел мой собеседник. В момент, когда в мой «короткий» рассказ влился отряд неизвестных воинов, прозванных старшим инквизитором «жемчужниками», тяжесть на лице моего «хозяина» стала настолько сильной, что потемнело даже внутри дома. У меня моментально стало складываться ощущение, что эти странные воины куда более могущественные и имеют большее влияние на все происходящие в Империи процессы.

- Ты уверен, что это были именно они? Не слышал я такого, чтобы жемчужники забирались чуть ли не на самый юг.