Солнце отца (ЛП) - Фанетти Сьюзен. Страница 34

Много лет назад, когда ярлство Леифа было еще молодым, один из его соратников попытался захватить Гетланд. Блэккр не помог тогда и не помог снова, когда Леиф вершил правосудие над неудавшимися захватчиками. С тех пор ярлы продолжали игнорировать друг друга.

Бренна сомневалась, что Блэккр сейчас предложил им убежище. Они не шли в Крысевик. Он был за сотни миль отсюда. Если ярл и получил известие о нападении Толлака, то недавно.

Сойдя на берег, они поговорили с Ульвом и Турид — и с ее сыновьями. Сыновьями Эйка, которые помогали их спасти. Теперь они осознавали степень вероломства Толлака Финнссона. И мудрость Вали, спасшего Турид и ее сыновей много лет назад.

Толлак заявил права на все земли от Карлсы до Гетланда и провозгласил себя королем Гетланда, которым он теперь называл территорию, две недели назад включавшую в себя владения четырех ярлов.

Он вступил в союз с Гуннаром Иварссоном, чтобы захватить Гетланд и Карлсу, а затем убил Гуннара, ярла Хальсгрофа, чтобы присвоить себе его земли. Толлак взял себе земли Леифа, и все его воины — воины Дофрара и Халсгрофа, армия элитных налетчиков, — теперь затаились в засаде в Гетланде, намереваясь сжечь возвращающихся прежде, чем они успеют причалить.

У скейдов не было хорошей защиты от огневой атаки с берегов. И они были уставшими и истощенными после набега. Риск потерять Гетланд навсегда был велик.

Когда Толлак и Гуннар напали, Ульв был на страже. Сначала он пошел к Ольге и отвел ее в лесные пещеры, прежде чем вернуться и сражаться — так хорошо, как только мог со своей искалеченной ногой. Они были настолько явно в меньшинстве и настолько ослаблены без своих лучших бойцов, что он приказал быстро отступить — и спас, сколько смог, людей Гетланда, которые сейчас были здесь, в деревне.

Их было немного. Сотня или около того. Бренна надеялась, что оставшиеся фермеры, торговцы и ремесленники находятся сейчас в безопасности и сытости под властью нового — временного — ярла.

Как сообщила Това, Фрида, целительница Карлсы и ее близкий друг, спасла детей Бренны и Вали. И сыновья Эйка отправились для этого далеко на север, подвергаясь большому риску.

Турид рассказывала им, что Вали был великим человеком и хорошим ярлом, который пощадил их, когда другие не пощадили бы.

Теперь Бренна сидела между Вали и Хоконом перед костром в центре этой деревни. Снова и снова ее глаза искали своих детей, будто снова и снова ища подтверждения тому, о чем она даже не мечтала.

Ойли, вельва из деревни, в которой родилась Бренна, предсказал, что у нее будет много детей, что они с Вали будут наполнять свой дом дочерьми и сыновьями, пока он не будет достроен. Всего у них родилось семеро детей, считая с первого, Торвальда, родившегося и умершего в один день в Эстландии, и заканчивая Хеллой. Роды Хеллы были трудными, и с тех пор Бренна больше не беременела. Казалось, их семья была полной.

Но это было не так. Без Торвальда и Илвы в ней всегда будет чего-то не хватать.

Пустое пространство казалось меньше, когда рядом были ее выжившие дети. В эту ночь, когда Бренна почти осознала, что потеряла троих детей, а все они потеряли свой дом, она, тем не менее, чувствовала себя почти целой. Вали был рядом с ней. Пятеро детей окружали ее. Друзья, которых она считала самыми дорогими, были рядом и в безопасности. Толлак забрал не все.

Хелла сидела на коленях у Вали, а Това — у ног Бренны. Агнар и Хокон сидели рядом, тихо разговаривая. Сольвейг…Сольвейг наконец-то покинула круг своей семьи и создала свой собственный. Она сидела рядом с Магни. Сын Леифа положил руку ей на бедро, и их ладони переплелись. Когда Сольвейг оперлась на руку Магни, а он поцеловал ее в макушку, Бренна почувствовала теплое умиротворение.

Ее прекрасное, бурное, ищущее дитя. Всю свою жизнь, с того момента, как ее ножки научились твердо стоять на земле, Сольвейг хотела делать все и быть всем. Она задала себе недостижимую планку и сбежала, когда ей не удалось достичь высоты, к которой могли прикоснуться только боги.

Бренна хорошо знала, что Сольвейг сравнила себя с ней и поняла, что до матери ей далеко. Никакие разговоры, ни мягкие, ни резкие, казалось, не могли поколебать убежденность Сольвейг в том, что она призвана идти по стопам своей матери.

И никто не смог бы убедить ее в том, что она уже следует по тому же пути, и следует с честью. Она была могущественным воином. Во Франкии, когда они сражались на берегу, она билась с волей и силой легендарной Девы-защитницы и собрала свой урожай убийств.

Казалось, все эти годы она была полна решимости отказывать себе в настоящей жизни до тех пор, пока у нее не появится история. Сердце Бренны успокоилось, когда она увидела, что Магни любит ее и ей с ним хорошо. Во всем мире не было двух более подходящих друг другу людей. Сольвейг была бурей, а он — тишиной.

Она могла бы вспомнить других, кто так же подходил бы друг другу — их родителей, например, — но никого лучше. Она была удивлена и обрадована, увидев, что ее дочь наконец поняла это.

Когда Леиф подошел к ней и Вали, он все еще держал Ольгу за руку. Они не расставались с тех пор, как ее подруга появилась на берегу. Бренна понимала эту необходимость. После всепоглощающего страха и неуверенности, которые она испытывала, спрашивая себя, живы ли ее дети, мысль о разлуке была невыносима.

Однако теперь, когда Леиф присел перед ними на корточки, он, наконец, отпустил свою жену. Улыбнувшись своим друзьям, она подошла к Магни и Сольвейг и села с ними. Ольга поняла, что Леиф хотел поговорить с ними наедине.

Вали поставил Хеллу на ноги и подтолкнул ее и Тову к группе, состоящей из Ольги, Сольвейг и Магни. Бренна не сводила с них глаз, пока они шли.

— В Гетланд на рассвете, — сказал Вали, когда дети ушли. — Мы уничтожим этого узурпатора и всех, кто сражался вместе с ним, чтобы отнять наши дома.

Бренна была ошеломлена, когда Леиф покачал головой.

— У него полторы тысячи человек в Гетланде, Вали. Более чем в три раза больше, чем нас. Элоф сказал, что многие из моего народа не присягнули ему, и он перерезал их, как собак. Женщины и мужчины, фермеры и ремесленники. Он сидит в своем кресле и ждет нас. Мы не победим его. Не сейчас. Сундуки с золотом — это не оружие.

— Ты хочешь, чтобы мы прятались здесь, как деревенские мыши? Может, мне взять в руки сети и научиться ловить рыбу? Нет! — Вали ударил себя кулаком по бедру.

Бренна положила руку на ногу мужа. Ее собственная жажда битвы поубавилась с возрастом и по мере того, как она воспитывала своих детей. В разгар боя она чувствовала себя заряженной и сильной, как никогда, но после приходила усталость. Гибель Илвы и страх за Агнара, Тову и Хеллу измучили ее. Она не хотела больше терять детей. Если у Леифа был другой способ, она хотела бы его услышать.

— Вали. Дай ему высказаться.

Леиф обратил свое внимание на нее.

— В моем плане тоже есть риски. Но выслушай меня. Мы отплываем. На Меркурию. И мы просим наших друзей о помощи. Леофрик объединил большую часть Англии под своим знаменем и собрал могучую армию. — Он снова встретился взглядом с Вали. — С такими силами за спиной мы похороним Толлака. Он будет пылинкой у наших ног. И тогда мы с тобой заявим права на два более крупных владения, и никто не встанет между нами. А когда мы уйдем в Валгаллу, Магни и Сольвейг объединят все это. И только тогда на нашей земле воцарится единство.

— Сейчас уже конец сезона. Мы не успеем вернуться до зимы.

Бренна поняла, что план заинтересовал Вали; он рассматривал уже конкретные пункты, а не сам план. Он уже признал его ценность.

— Ты хочешь сказать, что мы останемся на зиму в Меркурии, — сказала Бренна, поняв весь план в целом. — Чтобы отплыть, когда погода снова станет теплой.

Леиф кивнул.

— Зима здесь будет суровой. У нас есть золото, но его некуда потратить. Наши запасы истощились из-за путешествия во Франкию. Те, кому удалось спастись, принесли с собой совсем немного. Мы отправимся в более теплый мир, проведем зиму с нашими друзьями и семьями в Норшире. Когда снова наступит лето, мы будем сильными, отдохнувшими и хорошо подготовленными. — Злобная усмешка исказила лицо Леифа. Она никогда раньше не видела у него такого выражения лица. — Мне нужна сила, которая заполнит гавань. Я хочу, чтобы Толлак обмочился от страха, когда мы приплывем к нему.