Солнце отца (ЛП) - Фанетти Сьюзен. Страница 32

Гетланд, расположенный гораздо южнее и ближе к этим далеким землям, был самым большим миром, который она знала. Для нее он всегда был огромным. Даже Меркурия в Англии, с ее многочисленными городами и замками, показалась ей меньше во время той единственной поездки, потому что в Меркурии людям было не так тесно, как в Гетланде.

Но это… сам город казался больше, чем все владения Карлсы, вплоть до ее границ. Это не могло быть правдой, но смятенный разум Сольвейг никак не мог отделаться от этой мысли. Этот город был больше, чем весь ее мир.

Предатель, Омори, сказал правду, хотя и не полностью. Город был хорошо защищен, окруженный не одной стеной и даже не двумя, а тремя, одна внутри другой, каждая из которых во много раз превышала рост человека, и была выше предыдущей.

Даже река была надежно защищена — через воду был перекинут огромный каменный мост. Не было бы никакой возможности сжечь его дотла, а пройти под ним означало бы нечто большее, чем дождь стрел. Она слышала истории о валунах и — что еще хуже — кипящем масле, выливаемом со стен на налетчиков внизу. Конечно, франки, настолько боящиеся потерять свои земли, что построили три стены, умели всем этим пользоваться.

Но в центре, на острове прямо посреди реки, находился дом их бога — и наверняка замок и король. Защищенный мощным мостом и третьей каменной стеной, которая казалась высотой в несколько миль.

Если были они шли по реке и прошли бы под этим мостом, им пришлось бы иметь дело только с одной стеной. Самой высокой — слишком высокой, чтобы взобраться на нее. Но там были ворота, а ворота можно было сломать, независимо от того, насколько хорошо они были укреплены. Сольвейг не видела другого возможного пути: они должны были доплыть до этого острова и пробить эти огромные врата.

— Нас мало, — пробормотал Магни рядом с ней. — С нами нет и пятисот воинов.

— Не каждый человек в Париже — солдат, — возразила Сольвейг. Она хотела сражаться, она нуждалась в битве. Это был Париж. Париж. Ее судьба. Она знала это.

Она совершит набег на Париж вместе с Магни. Они завоюют этот великий город, и тогда она сможет вернуться домой и выйти за него замуж. После того, как они возьмут Париж, и она покажет, чего стоит.

— Мы знаем франкских солдат. Они нам не ровня, — голос Хокона был похож на рычание.

В последнее время они с братом редко сходились во мнениях. Вот уже много лет он держался отстраненно и постоянно препирался с ней. Но он, казалось, хотел взять Париж так же сильно, как и она.

— Я думаю, что Магни прав, — сказала ее мать. — Даже если только часть жителей этого места — воины, их будет гораздо больше, чем нас.

— Нам нужно войско, — согласился Леиф. — Возможно, Магни был прав, когда говорил о том, чтобы к нам присоединились Гуннар и Толлак.

— Мы не можем снова повернуть назад! — запротестовал Хокон, выразив эмоции, которые испытывала сама Сольвейг.

Отец Сольвейг успокаивающе положил руку на плечо Хокона.

— То, что мы делаем сейчас, эхом пронесется сквозь века, Хокон. Мы не можем быть опрометчивыми. Давайте вернемся в лагерь. Мы должны поговорить об этом с нашими людьми, прежде чем принимать решение.

— оОо~

Решение было принято, но споры все не утихали. Многие налетчики, все еще испытывавшие раздражение после раннего окончания их предыдущего путешествия во Франкию, хотели продолжить сражение прямо сейчас, утверждая, что преимущество франков не имеет значения. Если они умрут, то умрут, купаясь в славе и почете. Они попытаются захватить этот город, эту прекрасную драгоценность в христианской короне.

Другие же хотели завоевать город и соглашались, что лучше вернуться на следующий сезон с новыми силами. Этот уже подходил к концу, и год, потраченный на подготовку к войне, сделает их сильнее. Большая сила означала бы успех и большую честь.

Третьи утверждали, что окончание сезона — это причина остаться и бороться, а не убегать и ждать.

Сольвейг сидела на бочке с водой и наблюдала, как вокруг споры вот-вот перейдут в драку.

Но вот протрубил рог, возвещая о приближении всадников. Тон и характер звука подсказали им, что это не враг, а кто-то, идущий с миром.

Магни повернулся к ней, и Сольвейг встретилась с ним взглядом. Они испытывали одинаковое настороженное замешательство. Атаки еще не было. Они даже не закончили разбивать лагерь.

Все налетчики почувствовали это; они встали и схватились за оружие, но не двинулись с места. Леиф и ее отец вышли вперед, а остальные держались в стороне, готовые, но не понимающие, к чему.

Магни встал рядом с ней. Ее мать остановилась с другой стороны.

— Это не переговоры, — сказала она. — Они что-то везут.

Сольвейг склонила голову набок, чтобы отец не загораживал ей обзор, и увидела то, что видела ее мать: четверо франков в сверкающих королевских одеждах ехали к ним, трое на одинаковых белых лошадях с украшенной золотом сбруей, и один — на повозке. Повозка везла четыре сундука. Четыре.

Это были не переговоры. Это был результат переговоров. Выкуп.

Магни рассмеялся. Его недавно зашитая щека натянулась, и выражение лица стало странным, но не утратило своей веселости.

— Уже сокровище? Хитрость моего отца на реке сработала лучше, чем мы думали.

Сольвейг не могла в это поверить.

— Они даже не будут драться?

— Похоже, легенды о нас не дают им спать ночами, — сказала ее мать. Голос у нее был сердитый, недовольный, и Сольвейг повернулась к ней.

Бренна уставилась на тележку, как на врага, пристальным взглядом Ока Бога. Конечно. Она хотела отомстить за смерть Илвы.

Она молчала во время спора, как и Сольвейг, и поддерживала Магни, когда они любовались видом на Париж, но она хотела драки, и ей было противно, что франки так легко сдались.

Честь или сокровище — вот какой выбор стоял сейчас перед ними. Сражайся или забирай франкское золото и возвращайся домой, чтобы напасть в следующем году.

Сольвейг не удивилась, когда налетчики забрали сундуки и отложили мечи в сторону.

И она тоже не была довольна.

Ее судьба ждала, но она не приблизилась к ней ни на шаг.

— оОо~

Путешествие домой прошло гладко, несмотря на то, что воздух становился все холоднее по мере того, как они продвигались на север. Через несколько недель море станет коварным и смертельно холодным.

В этом сезоне они дважды совершали набеги и каждый раз привозили домой сокровища, но сегодня, когда на горизонте появилось побережье Гетланда, Сольвейг почувствовала горечь и беспокойство. Даже объятия Магни не могли унять эту острую боль. Она не стала легендой. Так и осталась только Валисдоттир.

А теперь еще и женщиной Магни.

— ЛЕИФ! ПО ЛЕВОМУ БОРТУ!

Сольвейг не видела, кто кричал, но посмотрела налево, когда подошел Леиф. С берега к ним неслась небольшая лодка, уже заплывшая гораздо дальше, чем обычно заплывали такие хрупкие суденышки. Двое мужчин гребли изо всех сил, еще один стоял и размахивал белым флагом.

— СПУСТИТЬ ПАРУСА! — крикнул Леиф, и Магни вскочил, чтобы помочь спустить парус. Сольвейг обернулась и увидела, что остальные скейды делают то же самое

Ее клинок был в ножнах на боку, и она вытащила его. Она чувствовала, как люди вокруг готовятся к чему-то плохому. Клинки со звоном вылетали из ножен. Лучница подобрала лук, лежавший у ног Сольвейг.

Маленькая лодка поравнялась с их группой. Остальные скейды встали рядом, ожидая. Напряжение окутало их всех, как густой туман, стелющийся по поверхности моря.

— Какие новости? — спросил Леиф, нависая над рыбацкой лодкой.

Ответил человек с флагом.

— У нас беда, ярл! Гетланд захвачен! — Когда гул шока и гнева прокатился по скейду, мужчина продолжил: — И Карлса тоже! Толлак Финнссон объявил себя королем всех наших земель! Он ждет тебя!