Иль Догхр. Проклятие Эмира - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 7

Мое мнение об этой девочке менялось день ото дня. И я понимала, что передо мной далеко не запуганная и загнанная овца, а очень умная, глубокая натура, с удивительным внутренним миром, полным загадок и секретов. И, мне казалось, Азиза знает секреты каждого из нас. И, да, Азиза умеет дружить с людьми. Когда нас выпускала охрана, она не преминула спросить.

– Саид, как себя чувствует твоя дочка? Температура упала?

– Спасибо, Азиза. Та врач, которую ты привела, помогла моей девочке. Ей уже легче.

– Пусть выздоравливает. Если что-то будет нужно – говори.

– Да храни тебя Аллах, святая женщина!

Мы шли еще несколько минут, и служанка юркнула в низкую дверь одного из невысоких двухэтажных домов с покосившейся крышей.

– Вы куда?

Перед нами появилась толстая женщина в платке, она уперла полные руки в бока и преградила нам путь.

– К больной пришли. Проведать и помочь.

– Аллах ей теперь только поможет. Уходите, не тревожьте ее.

Азиза достала из недр одеяний конверт и сунула в руку толстухе.

– Здесь на еду и на лекарства. Пусти, нам поговорить нужно.

– Плохая она. Последние дни все хуже. Врач прогнозов не дает, у нее обожжены легкие, кислота разъела внутренности. Ее не спасти. Нужны дорогие операции…а денег нет.

Я посмотрела на Азизу, не совсем понимая, о чем идет речь. Но та взяла толстуху за руку.

– Значит такова воля Аллаха. За все в этой жизни приходится платить. Отведи нас к ней, Фатима.

Когда мы вошли в небольшую комнату, на меня пахнуло запахом экскрементов, каких-то мазей и…наверное, самой смерти. Я ожидала увидеть роскошную женщину, которая удовлетворяла прихоти моего мужа и ублажала его в постели, а вместо этого увидела жалкое существо, обмотанное бинтами, с пятнами крови и сукровицы, скрюченное на постели.

– О боже! Что с ней?

– Ее облили кислотой.

Ответила Азиза и шагнула к постели.

– Окси, ты меня слышишь?

Женщина даже не пошевелилась и не подала признаков жизни.

– Окси…, – тихо позвала я на нашем языке, – я…жена Ахмада. Я пришла поговорить с тобой.

– Убирайся! – проскрипела едва слышно.

– Я пришла просить тебя помочь мне. Я готова заплатить. Много обещать не могу, но я постараюсь…

– Заплатить?

Жалкое существо вдруг вскочило на постели и протянуло ко мне скрюченные руки.

– Чем ты мне заплатишь? Вернёшь мне лицо? Внутренности? Голос? Он уничтожил меня! Он и его проклятая семейка! Это все они! Онииии!

Я отшатнулась от нее. Чувствуя, как накатывает легкий приступ тошноты и становится не по себе.

– Кто это сделал с тобой?

– Она…Самида…черная ворона, жуткая сука! Когда поняла, что ОН больше не придет ко мне, решила меня уничтожить…потому что платила мне, чтоб я с ним…. А я. Божеее, как я его ненавидела, этого садиста, этого ублюдка, который упивался моей болью и унижениями. Ему всегда было нужно причинить мне страдания или себе. Никогда не просто так. Он… он брал меня во все отверстия, он насиловал меня руками, членом, он кусал мои груди и оставлял синяки на теле. Он заставлял меня резать его кожу, жечь ее, только так он мог кончить. Это дьявол. Это больной психопат и маньяк…Зачем ты пришла? Убирайся!

Я пятилась назад, пока она говорила, пятилась и чувствовала, как дрожит мое тело, как оно покрывается мурашками, потому что я знаю – она говорит правду.

– Ему было плевать, что я чувствую. Иногда и я кончала от его садистских ласк. Он связывал, бил плетью, лил на меня воск, оставлял порезы, и мне становилось страшно от того, что я начинаю к этому привыкать. Я вспоминаю его как самое дикое и мерзкое чудовище! Чудовище…которое я ненавидела и которое безумно любила. А он бросил меня из-за тебя! Это ты появилась в его жизни! Ты! Мерзкая тварь!

Она закричала и бросилась ко мне, но боль подкосила ее, и она упала на постель.

– Старая сука избавилась от меня по его приказу…по его. Это он, жестокий ублюдок, захотел меня убить, чтобы избавиться навсегда. Уходи! И никогда больше здесь не появляйся! Уходииии!

Завопила и начала биться в конвульсиях, в комнату забежала Фатима, она подняла женщину на руки и положила в постель. Что- то приговаривая, взяла шприц и сделала ей укол в руку. Потом зашипела на нас:

– Уходите. Вы видите, ей очень плохо. Вам нечего здесь больше делать!

Я выскочила вслед за Азизой на свежий воздух, вдохнула его полной грудью, чувствуя, как снова кружится голова и становится нечем дышать.

– Окси – продажная женщина. За свои якобы страдания она получала очень много денег. Жила в шикарном особняке с бассейном и слугами, ездила за границу, купалась в роскоши. Ей очень много платили за то, чтобы она выполняла прихоти своего клиента.

– Она говорит правду? Это…это то, что ему нужно? Боль? Он не может иначе?

– Ахмад…он необычный мужчина. Да ты и сама это видишь. С ним произошли ужасные вещи, и они оставили отпечаток на его психике. Да, она говорит правду. Ты и сама знаешь, что все не совсем обычно с ним. Зачем ты сюда пришла?

– Я хотела…Я хотела, чтоб она сказала мне, какой быть с ним? Чего он хочет? Как я могу заменить всех других женщин и особенно Лами?

Азиза взяла меня за руку и развернула к себе.

– У него было много женщин. Любовницы, жены….но ни к кому из них он не относился так, как к тебе. И его никто и никогда по-настоящему не любил. Дай ему то, что не давала ни одна из них – попробуй полюбить зверя, приласкать, погладить. Попробуй смиренно принять все, что он тебе дает, и увидишь – с тобой будет не так, как со всеми.

– Как я могу любить того, кто меня унижает?

– Ахмад тяжелый человек, очень многослойный, очень ранимый. Он прячет свою боль за жестокостью и наносит удар первый, чтобы не ударили его. Он всегда находится в состоянии защиты-нападения. Покажи ему, что с тобой можно не нападать.

– Как?

Она приложила руку к моей груди.

– Пусть тебе подскажет сердце. Нет ничего умнее, чем женская интуиция.

– Он…женится на Лами!

– Но еще не женился!

Глава 5

Я не ходил к ней. Хотел. До дрожи во всем теле, до адской трясучки, до боли. Меня буквально всего выламывало от бешеного желания пойти, но… что-то держало. Как будто эти ее слова о любви… о том, что я буду делать потом, когда пойму… как будто они вывернули мне душу.

Можно подумать, она у меня была эта душа. Темная дыра, сковырнутая рваными ранами, где остались шрамы от издевательств. Нет, я себя не жалел. Даже в детстве. Когда смотрел на себя в зеркало и понимал, что я гребаный урод, мне не было себя жалко. Я думал о том, что так мне и надо. Я заслужил все это дерьмо. Все в этой жизни получают по заслугам. Я не злился на Всевышнего и не проклинал его. Я считал, что наказан наперед за какие-то страшные грехи, которые еще совершу. Это аванс, мать вашу. Или вы подумали, что я набожный?

Черта с два! У меня была фора. Если я так наказан, значит пора отработать, чтоб было за что. И я искренне старался. Оооо, я бы превзошел по стараниям самого дьявола. Так что считать, что у меня есть душа, наверное, самое большое заблуждение… И никто и не считал. Кроме нее.

Вы знаете, я смотрел в ее глаза и видел, что она понимает и принимает меня совсем иначе. Как будто видит то, о чем я сам не знаю. Ее умение слушать. Перечить, трогать. Проклятие! Больше всего меня ломало, когда она дотрагивалась до меня. Когда ее маленькие пальчики касались моего лица или волос. Это были точечные удары ножом, испытание раскаленными иглами. И ведь я извращенец. Я люблю боль. И эта боль от ее прикосновений пронизывала каким-то несбыточным кайфом.

Никто и никогда не посмел бы говорить со мной о любви. Вообще не посмел бы говорить, а она пришла… Наглость? Дерзость? Не знаю. Но меня сводит с ума даже звук ее голоса, и я внутренне понимаю, я осознаю, что безумно, до адской ломоты в костях хочу действительно быть любимым. Ею. Чтобы эти слова не были сказаны в порыве сохранить себе жизнь… Нет, я не идиот. Конечно, я не поверил. Но… я захотел, чтоб так было. Впервые в жизни захотел.