Спасти посольство - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 37

— Ни с кем я не спутался, я правоверный мусульманин, — с трудом вымолвил Касым, чувствуя, что сейчас потеряет сознание, и понимая, что дело плохо и отговориться не удастся.

— С кем ты встречался в Черном ауле? — прорычал «орангутанг».

— С Хромым Алимом, — сплюнув кровь, назвал Касым знакомого контрабандиста. — Он просил провести его через перевал…

Он понимал, что ложь быстро раскроется, но надо было выиграть время. Не для того, чтобы дождаться помощи, как в кино, а просто чтобы отсрочить неминуемую лютую смерть. Помощи ждать ему было неоткуда, это он тоже понимал.

— Вот, нашли! — Ищейки заглянули под коврик для намаза и подняли с земляного пола тряпичный сверток. — Здесь деньги! Много денег!

— Дайте мне! — приказал напарник «орангутанга». — И свяжите его!

— Это деньги Хромого, — сказал Касым. — Он дал аванс…

— Зачем Алиму проводник? — спросил «орангутанг». — И зачем ему идти через перевал? Сейчас можно свободно провозить дурь, никому нет дела до этого.

— К тому же вся партия его анаши не стоит этих денег! — Его напарник махнул кинжалом.

Касым вскрикнул от острой боли — окровавленное ухо упало на пол. Он зажал рану. Теплая кровь бежала сквозь пальцы, заливала плечо и брызгала на пол.

— Что вы делаете?! — закричал он. — Спросите у Алима! Он подтвердит…

— И русским шоколадом тебя кормил Алим? — Кинжал нацелился на второе ухо.

— Ка… Каким шшо-кко-ладом? — Зубы у Касыма стучали.

— Вот этим! — Палач сунул ему под нос смятую и тщательно разглаженную обертку.

Касым с ужасом разобрал русские буквы. Он понял, что произошла какая-то роковая ошибка, но эта ошибка напрямую соединила его и Безбородого, подтвердив их конспиративную связь.

— Я никогда не ел такой шоколад, — с трудом вымолвил Касым. — И вообще не ем шоколада.

— Твой друг Безбородый накормил тебя в Черном ауле! — зловеще произнес напарник «орангутанга». — И дал деньги за предательство! Но теперь мы накормим и тебя, и этого гяура! Когда и где у вас следующая встреча?

— Какая встреча? С кем? Спросите у Алима, пусть он скажет!

Бородачи засмеялись.

— Знаешь, кто это? — «Орангутанг» обернулся к напарнику и для верности указал на него пальцем.

На бритом смуглом затылке розовел большой звездообразный шрам, будто маленькую голову пробила крупнокалиберная пуля из пулемета ДШК. Но у живых людей не бывает таких шрамов!

— Это Ваха — начальник охраны самого Хекматияра! — торжественно объявил человек со шрамом. — Слышал про него?

Конечно, Касым слышал про этого беспощадного палача, он содрогнулся от ужаса.

— Поэтому не рассказывай сказки про Хромого Алима! Если бы не деньги и шоколад, мы бы расспросили Хромого. Но теперь и так все ясно! Говори, что у тебя спрашивают, и будешь меньше мучиться!

— Что говорить? — безнадежно произнес Касым. — Я все сказал…

— Где ты должен встретиться с Безбородым, говно верблюжье?! — рявкнул Ваха, явно упиваясь произведенным впечатлением. — Когда?

Касым молчал. Ваха полоснул кинжалом по безволосой, будто мальчишеской груди — раз, другой, третий… Параллельные полоски быстро набухали кровью. Касым дергался, извивался, но его держали несколько крепких рук.

— Сейчас посыплю солью, подожду немного, чтоб шкура просолилась, и нарежу ремней для своего бинокля, — пообещал Ваха. — Ты всё равно все расскажешь… Рано или поздно…

Касым выдержал почти час. Он всегда думал, что перенесёт любую боль во имя Аллаха, своей семьи, страны, во имя Ахмад-Шаха Масуда, во имя друга Безбородого… Но думать и переносить, как теперь выяснилось, не одно и то же.

— Я должен сообщить Безбородому, — зашептал он быстро, будто эта скороговорка могла успокоить боль, — где можно увидеться с родственниками Бахтияра, которого недавно убили на базаре. Русский хочет передать деньги его брату и матери…

— Когда?! — рявкнул Ваха.

— Когда узнаю… Мы не договаривались… Прислать в посольство записку, указать место и время…

Тульская воздушно-десантная дивизия. Разведрота старшего лейтенанта Матвеева

Транспортный вертолёт «Ми-8» дрожит и вибрирует на высоте трехсот метров, двигатель ревет так, что кажется, будто тяжёлая машина жалуется небесам на нелёгкую свою долю.

Это уже не первый прыжок, к тому же с вертушки прыгать, как говорят, спокойнее, но мандраж есть мандраж, и никуда от него не денешься. Рядовой Петров наклоняется к Фёдорову и, стараясь перекричать грохот работающего двигателя, орет ему в самое ухо:

— Ты, главное, не дергайся. Руки скрести, ноги поджал и вниз головой. Купол сам раскроется. Помнишь, как с «илюшки» прыгали?

— Да я знаю, — нехотя отзывается тот. — Прыгал уже. Самое главное — первый раз, а потом и не страшно совсем…

Оба хорохорятся, но на душе кошки скребут. Вот и у сидящего напротив Скокова физиономия хмурая, да и остальные ребята заметно напряжены. И это вполне понятно. Одно дело — в кино смотреть, другое — самому нырнуть в бесконечную, грохочущую бездну.

Наконец над кабиной пилота загорается красная лампа, сквозь грохот работающего винта слышится хриплый звуковой сигнал.

— Ну, парни! — кричит старший лейтенант Матвеев. — Давайте-ка спрыгнем. Тут не высоко: двести раз по полтора метра! Как от казармы до столовой. Приземлимся, анекдот расскажу.

Капитан Акимов нарочито небрежно прислонился к вибрирующей стенке возле настежь распахнутой двери. Он улыбается и делает жесты, которыми гостеприимный хозяин приглашает гостей зайти в дом.

Офицеры стараются успокоить ребят, поднять боевой дух. И им это удается.

— Давай, дава-а-а-а-й! — подбадривая себя, орут солдаты и, очертя голову, ныряют в сизую бездну.

Слава Фёдоров прыгает последним. Не потому, что боится больше других, а просто так вышло. Он подходит к двери и ощущает легкий шлепок по спине.

— Пошел! — ободряюще улыбается Акимов.

И хотя внутри все сжимается в холодный, противно пульсирующий комок, Слава пытается изобразить ответную улыбку и прыгает за борт. В лицо ударяет плотная струя холодного воздуха. И тут же сильный рывок — чуть внутренности через рот не вылетели! Что это?!

Солдат поднимает голову и видит, что он не отделился от вертолета: парашют зацепился за консоль и связал его с «Ми-8», как пуповина связывает младенца с организмом матери. Но там стоит наготове акушер с ножницами…

Тут же накатила оглушающая волна паники. Все, конец! Кто перережет пуповину? Кто его отсюда снимет?! Сразу вспомнились рассказы о несчастных случаях на прыжках. У одного не раскрылся парашют, у другого раскрылся, но сверху его догнал другой десантник и загасил купол… Или у всех все раскрылось, только ветер столкнул двоих, парашюты перепутались и оба разбились… Но это происходило когда-то с другими и вроде как понарошку… А сейчас все происходило с ним и наяву. Драматизм происходящего подчеркивают испуганные лица капитана и старшего лейтенанта. Они то ли стоят на коленях, то ли лежат на животах, высунувшись наружу, но ничего не предпринимают.

— А-а-а-а! — услышал он дикий крик, который перекрывал надсадный вой двигателя. И тут же понял, что это кричит он сам.

В кабине тоже возникла сумятица. Некоторое время Матвеев и Акимов оторопело смотрели на солдата, беспомощно болтающегося под вертолётом. Потом пришли в себя.

— Держи меня, я его затяну назад, — сказал Матвеев.

Акимов схватил его за пояс, и тот наполовину высунулся из люка, зависнув над грохочущей бездной. Но дотянуться до солдата не мог. И до спутавшегося в кокон парашюта — тоже. Да если бы и дотянулся — в таком положении затащить Фёдорова в люк не смог бы, скорей, сам вылетел бы наружу.

Задрав голову, Фёдоров видел, как офицеры пытаются ему помочь, и это его несколько приободрило. Хотя он понял, что в сложившейся ситуации может рассчитывать только на самого себя. И сразу вспомнил, что надо делать по инструкции: перерезать стропы и, отцепившись, открыть запасной парашют. Да, именно так… И он полез за стропорезом.