Плененное сердце (СИ) - Казанцева Диана. Страница 38

— Каталина… ну же… милая… приходи скорее в себя…

Рассудок начал понемногу проясняться. Кто-то охрипшим голосом спросил за нее:

— Зачем?

Она не успела разлепить отяжелевшие веки, как ее бросило в жар. Едва вырвавшись из одного губительного водоворота, она угодила прямиком в другой, не менее опасный и головокружительный. Серые глаза смотрели на нее пристально, будто хотели пронзить насквозь. В них она прочла возрастающее беспокойство и что-то еще. Но самым удивительным казалось ей то, что Себастиан, как и в одну из прошлых ночей, когда приходил к ней в спальню, был без маски. Однако разница с тем случаем была колоссальной.

Сейчас он был настолько близок к ней, что она беспрепятственно могла дотронуться до его щеки или волос, провести рукой по твердой линии высоких скул и волевого подбородка с маленькой ямочкой посередине, и даже коснуться его полных чувственных губ. Она не верила тому, что видела перед собой. Наверное, виной всему было ее помутненное сознание. Она на мгновение зажмурились, а потом снова открыла глаза, но ничего не изменилось. Отблеск жемчужного полумесяца падал на его красивое мужественное лицо, он смотрел на нее, нахмурив темные, четко очерченные брови и плотно сомкнув рот.

— Я… ничего не понимаю, — чуть слышно прошептала она, и ему пришлось наклониться к ней, чтобы разобрать ее слова.

Он кивнул, глядя на нее с озабоченным видом:

— Тебе повезло, mi querida, что я оказался поблизости…

— Проклятое воображение, — и она вновь закрыла глаза.

Ему снова показалось, что она впадает в забытье, тогда он встряхнул ее за плечи, но Каталина только слабо поморщилась:

— Мне холодно.

Она бессознательно потянулась к нему, как к спасательному якорю, прижимаясь щекой к гладкой мускулистой груди. Себастиан негромко чертыхнулся. Он был без одежды, ему попросту некогда было разыскивать рубашку и брюки, разбросанные в спешке по пляжу. Он понимал, что после всего пережитого, когда она чудом осталась жива, ей необходим покой и отдых. В таком состоянии, да еще и в потемках, ему сложно будет перенести ее в дом, а бросать ее здесь одну и бежать за помощью, он не решился. Хватит с него необдуманных действий! И тогда он выбрал единственно верный выход. Ничего страшного не случится, если они проведут эту ночь на пляже. Ветер утих так же внезапно, как и начался. Маркиз невесело хмыкнул. Осень преподносила свои сюрпризы. Если днем раскаленное небо дышало палящим зноем, то к вечеру жара спадала, и становилось заметно прохладнее. Себастиан огляделся и увидел дорожный плащ, по счастливой случайности, оказавшийся на расстоянии вытянутой руки. Он подоткнул его под Каталину, но она все еще дрожала и льнула к нему, поэтому Себастиан улегся рядом и завернул их обоих в плащ. Он и сам изрядно продрог. Утром он найдет свои потерянные вещи, но сейчас важнее всего было позаботиться о жене.

Тем временем ее обнаженное тело все теснее прижималось к его крепкому торсу. В поисках тепла она обвила руками его широкие плечи, и он ощутил ее горячее дыхание на своей шее.

— Если это мираж, — ее пухлые губки раздвинулись в полуулыбке, — я хочу, чтобы он продолжался вечно.

— Каталина, послушай…

Но она не хотела слушать. Она вдохнула запах его кожи, смешанный с ароматом сандалового дерева и морской воды, и лицо ее озарила счастливая улыбка.

— Наконец-то, ты это ты.

Себастиан нахмурил темные брови:

— Я должен кое-что сказать тебе, Каталина. Это важно.

Он попробовал высвободиться из ее пылких объятий, но она цепко держалась за него.

— Нет ничего важнее нас, муж мой, — проворковала она, распахнув фиалковые очи, и Себастиан, ошеломленный вихрем чувств, обуявшим его в одно мгновенье, утонул в их бездонной глубине, поддавшись неодолимому притяжению.

— У тебя жар, — глухо выдавил он из себя.

Ему было трудно совладать с собой, лежа с ней совсем близко и чувствуя жар ее разгоряченного тела. Он испытывал неимоверное желание прижать ее к себе и не выпускать из своих сильных рук, пока она сама, пресыщенная желанием, в изнеможении от ласк и поцелуев, не станет просить об обратном. Но он не мог себе этого позволить, потому что прекрасно осознавал последствия сие неверного шага. Он ненадолго прикрыл глаза. Будь проклята эта отметина, сгубившая всю его жизнь! Как часто темными ночами он грезил о собственной жене и, чтобы хоть как-то унять мучительное вожделение и не свихнуться, раз за разом приходил сюда, когда наступала тишина и вокруг все засыпало. И сейчас он пришел как обычно к морю, чтобы снова развеяться, ибо сегодня была особенная ночь. Но каково же было его удивление, когда он нашел ее здесь, отчаянно барахтающуюся среди бурлящих волн буквально в трех пасо от берега. Его сердце чуть не остановилось в ту же секунду, как он подумал, что с ней могло случиться непоправимое, не подоспей он вовремя.

Она легонько провела подушечками пальцев по его учащенно вздымающейся груди и в жилах Себастиана мгновенно закипела кровь.

— Ты не должна, милая…

Он сделал слабую попытку отнять ее руку, но Каталина вновь посмотрела на него затуманенным взором:

— Мне необходимо это, иначе я… умру. Поцелуй меня, Себастиан.

Она подставила ему влажные полураскрывшиеся губы и, не в силах более сдерживаться, маркиз заключил ее в страстные объятья. Он целовал ее пылко, жадно, и в то же время был бесконечно нежен с ней. Его ладони безостановочно скользили по ее спине, талии, поднимались к нежным упругим грудям и Каталина, прижимаясь к его напрягшимся чреслам, медленно погружалась в чувственный мир наслаждений.

С каждый ненасытным поцелуем его желание возрастало, он и думать забыл о том, что хотел только согреть и успокоить ее. Где-то в потаенном уголке сознания мелькнула мысль, что это может стать началом конца, но ему было глубоко наплевать. Она с такой горячностью отвечала на его ласки, что от переизбытка чувств у него кружилась голова. Никогда раньше он не видел столь совершенной красоты. Он любовался ее высокими округлыми грудями, тонкой талией, которую можно было обхватить двумя его ладонями, точеными бедрами, тесно льнущими к нему и длинными стройными ножками, обвивающими его мускулистые ноги. А она вела себя столь раскованно и свободно, что его, помимо воли, кольнула острая игла ревности, которую он поскорее запрятал глубоко внутрь себя. Вместо этого он сильнее сжал ладонями ее упругие ягодицы и с неистовством изнывающего от жажды путника завладел губами, как неиссякаемым источником.

Прикосновение опытных пальцев оказывали на Каталину возбуждающее действие. Она тихонько застонала, едва почувствовала разгоряченные губы на своей набухшей груди. Легонько пробежавшись пальцами по бугрившимся мышцам его плеч, она погладила шею и вцепилась в его влажные волосы.

— Себастиан, любовь моя…

Серебристые глаза сверкнули в свете холодного полумесяца, и на Каталину обрушилась лавина упоительного блаженства. Чувственные губы ласкали розовые соски, смыкаясь на каждом по очереди, теребя и дразня, доводя до исступления. Она выгибалась ему навстречу, жадно ловя ртом воздух, а его неутомимые пальцы продолжали ласкать шелковистую кожу, опускаясь все ниже и ниже.

Себастиан смотрел в пьянящие фиалковые глаза, и огонь желания опалял его стократ от ее легких прикосновений и тихих стонов. Поглощенный необычайной прелестью ощущений, которые она ему дарила, он обезумел в своей страсти. Он скользнул рукой по внутренней стороне ее бедер, все ближе подбираясь к средоточию ее женственности, и Каталина на миг застыла в предчувствии сладостных, еще неизведанных доселе наслаждений. Ее тело, объятое восхитительным, всепоглощающим пламенем, медленно таяло и растворялось в его умелых руках. С протяжным вздохом она раскрылась, как цветок под первыми лучами солнца, подчиняясь его воле и древним, как сам мир инстинктам, но, не успев опомниться, сжалась от боли. Ее будто обожгла раскаленная сталь. Из фиалковых глаз брызнули слезы, но Себастиан принялся осушать их, нежно целуя ее веки, щеки, губы, ласково шепча: