Патент АВ - Лагин Лазарь Иосифович. Страница 42

Убедившись, что больше ничего интересного ему не найти, налетчик облегченно вздохнул, спустился вниз, сел и машину и, завернув и гостиницу ровно на столько времени, сколько нужно было, чтобы взять чемодан и расстаться с портье, укатил на вокзал.

Так поездом, отходившим из Бакбука в двенадцатом часу ночи, отбыл в Город Больших Жаб, к постоянному месту работы, Синдирак Цфардейа. Ему было немножко не по себе: впервые за свою многолетнюю службу в «Тормозе» он совершил действия, уголовно наказуемые. Но он знал, что все это сойдет благополучно. В сущности, ведь он только выполнял предписания того, кто подчинялся во всей Аржантейе лишь одному человеку — господину Примо Падреле. И вообще, когда дело идет о самом большом бизнесе XX века, некоторое количество пролитой крови и кое-какие другие упущения против законности становятся лишь малоприметной мелочью, на которую приличные деловые люди не обращают никакого внимания.

Когда поезд отходил от платформы, Цфардейа заметил в окно вагона зарево пожара. Это пылал дом, который меньше часа тому назад занимал доктор Попф. А доктор находился в полиции, куда его доставили родные и друзья Манхема Бероиме. Дежурный инспектор, тот самый, который не любил, чтобы его «разыгрывали», снимал с него предварительный допрос. Доктор Стифен Попф, тридцати двух лет, женатый, по профессии врач, обвинялся в покушении на убийство младшего сына местного мясоторговца Фригия Бероиме — Манхема, девятнадцати лет, учащегося. Вместе с Попфом, в качестве его соучастника, подлежал аресту и некий Санхо Анейро, неоднократно привлекавшийся к суду за «подрывную» и антиобщественную деятельность.

По словам отца пострадавшего, господина Фригия Бероиме, подтвержденным рядом других лиц, доктор Попф, забаррикадировавшийся в своем жилище, видимо в ожидании ареста, пытался сжечь ряд каких-то документов, в результате чего и произошел пожар.

За соучастником доктора Попфа — Анейро была послана полицейская машина. Он был поднят с постели и арестован.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, содержащая несколько слов в частичное оправдание господина Бероиме, а также некоторые другие, не лишенные интереса сведения

Исключая Синдирака Цфардейа и Буко Суса, все остальные участники налета были искренне убеждены, что именно Попф и Анейро пролили кровь Манхема Бероиме.

Это, впрочем, отнюдь не значит, что налет не состоялся бы, если бы этот очаровательный юноша оставался цел и невредим. Еще накануне, во время послеобеденного кейфа в курительной комнате Фригия Бероиме, был предрешен разгром лаборатории доктора Попфа. Господин Цфардейа был достаточно опытен и предусмотрителен, чтобы не присутствовать при разработке плана нападения и даже при решении этого вопроса в принципе. За обеденным столом, где разговор, между прочим, зашел об «эликсире Береники», Цфардейа как бы между делом, но весьма красочно и убедительно развернул перед участниками обеда удручающие перспективы, которые ожидают мясную, молочную и многие другие отрасли торговли, если эликсир пойдет в ход. Убедившись по смятенным лицам своих слушателей, что зерно упало на тучно удобренную почву, он поспешил откланяться, сославшись на неотложный визит. На прощанье он бросил господину Фригию несколько фраз, полных глубокого значения. Это была почти инструкция, но словам была придана такая обтекаемая форма, что она не удержалась бы в цепких пальцах самого дотошного следователя.

Бероиме проводил своего столичного гостя до самой калитки и попросил у него разрешения заглянуть к нему вечерком в гостиницу. Ему хотелось бы кой о чем посоветоваться. Вечером за стаканом вина Фригий Бероиме изложил ему план, родившийся в его курительной комнате.

Предполагалось развернуть самую энергичную агитацию против доктора Попфа и его сатанинского изобретения. Плакаты, изобличающие богопротивную сущность эликсира, должны быть расклеены во всем городе, в том числе обязательно и на доме самого Попфа. Плакаты будут содержать надлежащие цитаты из священного писания. Если доктор Попф попытается (а не может быть, чтобы он не попытался) сорвать эти плакаты со стен и дверей своего дома, то никто не сможет удержать истинных сынов церкви от очень далеко идущего негодования. Возможно, что Попф в состоянии запальчивости позволит себе выкрики, оскорбляющие чувства верующих…

Словом, господин Бероиме не сомневался, что доктор Попф обязательно поддастся на провокацию.

Синдирак Цфардейа не сказал господину Бероиме ни «да» ни «нет», но дал понять, что считает задуманное достаточно богоугодным делом.

Почтенный мясоторговец задержался в гостинице не долго. Он собирался еще раз заглянуть к отцу Франциску и редактору газеты — своему старинному другу и однокашнику. Цфардейа не стал его задерживать и, конечно, ни словом не обмолвился насчет того, что он, со своей стороны, еще утром успел у них побывать. Пускай господин Бероиме останется при убеждении, что именно он — главный и единственный организатор и вдохновитель кампании, которая с завтрашнего дня должна была обрушиться на голову Попфа.

Но Цфардейа понимал, что разгром лаборатории Попфа — это только полдела, даже если ему удастся добыть записи Попфа. Этот неукротимый доктор сможет, в крайнем случае, переехать в другой город, даже в другую страну, и начнет там все сначала. Надо было придумать средство, чтобы совершенно обезопасить акционерное общество «Тормоз» от такой печальной перспективы. Убийство исключалось, хотя история знает немало подобных трагических судеб значительных ученых. Взять хотя бы судьбу знаменитого Дизеля. Однако в данном случае было не только опасно, но и явно нецелесообразно идти по такому пути. Обязательно поднимется газетная шумиха, каждому встречному и поперечному станет известна суть изобретения Попфа. Попробуй после этого запатентуй добытый с таким трудом секрет эликсира!

Так и не придя ни к каким положительным выводам, господин Цфардейа отправился на одну из окраинных улиц Бакбука, чтобы повидаться с неизвестным ему господином Сусом. Эта фамилия и адрес были шифрованной телеграммой сообщены сегодня господином Шамбери в ответ на просьбу прислать человека, способного помочь «во всем». В секретариате «Тормоза» имелся особый работник, ведавший подбором таких помощников. Этот работник и выяснил, что нет необходимости посылать человека в Бакбук, потому что там проживает Буко Сус. Синдирак Цфардейа может распоряжаться полностью этим господином, так как Сусу отлично известно, что «Тормоз» располагает таким количеством изобличающих его документов, что их вполне хватит, чтобы трижды отправить его на каторжные работы.

Буко Сус встретил представителя всесильной компании без бурных проявлений радости, но зато с полным пониманием обязательности и неоспоримости его приказаний.

Предложив Сусу для начала разведать, что говорят в городе о Попфе, господин Цфардейа удалился. На столе в нищенской гостиной он оставил бумажку в пятьдесят кентавров. Буко Сус был счастлив.

Вечером следующего дня он сообщил о том, что произошло в сквере между Попфом и младшим представителем семейства Бероиме. И сразу все стало на место.

— Так вот, господин Сус, — промолвил Цфардейа, несколько замявшись, — придется вам…

То, что Буко Сус услышал вслед за этими словами, повергло его в величайшее смятение, граничащее с отчаянием.

— Помилуйте, сударь! — взмолился он, убежденный, что его мольбы будут все же совершенно напрасны. — Ради бога, сударь! Ведь я же семейный человек!

Господин Цфардейа вместо ответа извлек свой бумажник и отсчитал двадцать хрустящих банковских билетов.

— Если можно, хоть три сотни мелочью, — сказал тогда господин Сус. — Мне не хотелось бы вызывать у лавочника излишнее удивление.

Он получил триста кентавров более мелкими купюрами, расписался в получении денег на листочке из блокнота Цфардейа и пошел готовиться к выполнению в высшей степени щекотливого задания.

Вот почему Буко Сус смог позвать людей на помощь Манхему Бероиме через какие-нибудь две минуты после его ранения. Он мог бы позвать на помощь и на две минуты раньше.