Путь на восток - Белл Том. Страница 2

Большинство же присоединилось к восстанию зеленых повязок, примкнув к войскам мятежного князя Ма Тэна. Столица повстанцев находилась совсем недалеко от этого места, в нескольких днях езды на восток, в городе Као Бэй. Именно оттуда Хуан Джун и ждал посланников. Они должны прибыть совсем скоро.

Вдалеке, по ту сторону реки, на опустевшей дороге появилось облачко пыли. Всадники. Пара дюжин, не меньше. Зоркий глаз старого разведчика никогда не ошибался. Их едет слишком много. Больше обещанного. Осторожничают, опасаются засады. Но Хуан Джун приехал не усугублять войну и не развязывать новые конфликты.

Он прибыл, чтобы вернуть мир в эти земли.

И все же их слишком много. Могут ли они сами напасть?

Могут, ответил воин сам себе. Но не станут. Чем ближе становились всадники, тем сильнее в его мыслях нарастали подозрения. Это не просто боевой отряд.

Они сопровождают кого-то.

Кого-то важного.

Обезображенное лицо Хуан Джуна исказилось гримасой удивления.

– Скорее! – крикнул он. – Всем приготовиться! Принести мои доспехи!

Солнце давно укатилось за их спины и начало приближаться к линии горизонта, когда Хуан Джун занял место на берегу у высохшей переправы. Его люди, всего десяток солдат из личной гвардии Императора, держа в руках стяги Цао Цао, выстроились в двадцати шагах позади. Сам же командующий Имперской гвардии возвышался перед ними, как стальной исполин. Его броня, красная, как и цвета Империи, была украшена золотым орнаментом и рисунками в виде птиц: феникса в окружении огненных койр. При ярком солнечном свете она блестела, будто отражала величие Империи. Сегодня же она казалась старой, обветшавшей, поблекшей, совсем как нынешняя слава растерзанного гражданской войной государства. На лице Хуан Джуна застыло устрашающее выражение, но виной всему был шрам. Спустя двадцать лет, что прошли с того рокового весеннего дня, он так и не научился жить с этим увечьем.

Хотя его прославленному другу, Генералу, в тот день пришлось потерять намного больше…

Хуан Джун потряс головой, чтобы прогнать ненужные мысли. Он с трудом пытался не выдавать волнения. Проверил еще раз сумку на поясе, где хранилась грамота от Императора, и еле заметно выдохнул.

Мятежники остановились недалеко от берега, по команде спустились с лошадей и выстроились в несколько колонн. Нельзя было не заметить их по-настоящему военной выучки. Простые крестьяне, какими повстанцев представляли глашатаи в Лояне, такого не сумели бы. Каждый из них был вооружен мечом, луком и копьем и облачен в темные походные доспехи из кожи. В тяжелом бою от подобной защиты толку немного, но во время быстрых конных переходов и для еще более быстрого отступления такая броня подходила лучше всего.

Нет, это не крестьяне, отметил Хуан Джун. Это солдаты. Опытные, закаленные в боях. Наверное, многие из них раньше носили красные цвета, как и он. Теперь же на плече каждого виднелась узкая зеленая повязка.

Эта война разделила один народ на две части. Как страшный шрам, она отсекла прошлое от настоящего. Брат пошел против брата, сосед против соседа. Будущее же скрывалось где-то за черными тучами. Многочисленные стычки и крупные бои вспыхивали тут и там. Крестьяне хотели с оружием в руках отвоевать себе право на жизнь и труд. Простой человек, далекий от интриг Императорского двора, жаждал лишь мира и спокойствия, но гнет Императора лишил жителей государства последних крох.

Хуан Джун понимал их. Понимал он и солдат из гвардии, решивших сменить красные плащи на зеленые нарукавные повязки. Наверное, окажись в нем самом меньше веры в Империю и верности Императору, он тоже присоединился бы к князю Ма Тэну.

К счастью или нет, этого не случилось.

А сегодня он положит конец этой бессмысленной распре.

Колонны повстанцев медленно маршировали к краю обмелевшей переправы. Ни стягов, ни вымпелов не виднелось над их головами. Только лес навостренных стальных наконечников копий. Хуан Джун насчитал три десятка. Воины сурово озирались по сторонам, выискивая среди вечерних теней признаки засады.

Хуан Джун крепко взялся за рукоять меча, с упоением ощутил, как его жесткая обмотка впивается в ладонь, и медленно обнажил оружие. В черных глазах мужчины блеснула сталь. Яркая, острая, отдающая могуществом и смертью. Подарок от Генерала в честь присвоения Хуан Джуну чина командующего Имперской гвардией. Тогда он и не ведал, что высокая должность сделает его не столько военачальником, сколько политиком.

Хуан Джун ненавидел политику.

Короткая округлая гарда, увитая золотой проволокой, сильно истрепалась за годы службы. Совсем как сам Хуан Джун. И так же, как он, клинок служил честно и верно. Меч – оружие для битвы. Он подходил лучше всего для нападения. Но в этот вечер никакого боя случиться не должно.

Взмахнув мечом над головой, Хуан Джун воткнул его в землю подле ног. Затем снял с пояса кинжалы и бросил рядом. Пришельцы с того берега, кажется, оценили его жест. Застучали древки копий. Частокол острых пик поредел. И все же взгляды повстанцев остались суровыми, подозрительными, полными недоверия и пренебрежения. Даже презрения. И все они устремились к воину в красных доспехах.

Хуан Джун их не винил. Он вел бы себя точно так же. Ведь они – всего лишь охрана, которая хочет исполнить свой долг. Как и он сам.

Процессия остановилась в двадцати шагах от посланника Императора. Из стройных рядов мятежников донесся вопрос:

– Кто стоит перед нами? Кто стал посланником воли Императора Цао?

– Здесь стою я, Хуан Джун, – отвыкнув от разговоров, он отвечал с хрипотцой в голосе. – Командующий Имперской гвардией.

Какое-то время повстанцы молчали, хотя до слуха доносилось оживленное перешептывание. Затем тот же человек спросил вновь:

– Это все, кто пришел с тобой?

На лице Хуан Джуна заиграли желваки. Их осторожность начинала надоедать. Ему хотелось покончить как можно скорее.

– Все. Десять моих лучших солдат, – помолчав, он добавил: – Мы прибыли не сражаться. Наше оружие останется в ножнах, если и вы поступите так же.

Вновь оживленное перешептывание. Когда ропот среди зеленых повязок затих, послышался лязг стали. Они убирали мечи в ножны и опускали копья. Наконец первые ряды расступились, и вперед вышел взрослый мужчина, почти старик, выглядевший при этом крепким и бодрым, словно молодой юноша. Поверх его зеленых распашных одежд виднелась легкая пластинчатая броня из темного железа. Такие же наплечники, широкие, прошитые зеленым шнуром, защищали его руки, предплечья были обмотаны ремнями, а за спиной от слабых дуновений ветра развевался длинный, в пол, плащ с орнаментом из зеленоватых линий в виде листьев бамбука. Под черными с сединой внушительными бровями расположились поблекшие темные глаза, полные странной скорби, усталости и отрешенности. Хуан Джун не видел в них той злобы и ненависти, про которую говорили глашатаи. Это был такой же воин, как и он сам, уставший от бесконечных битв.

Старик носил длинную козлиную бородку, а в волосах, ниспадавших на плечи, можно было заметить пряди с эмалированными бусинами. Его шею и грудь украшало ожерелье из жемчуга, увенчанное большим знаком в виде образа Баланса – соединенных вместе полусфер небесной магии Дзинь и темной Хань. Он держался уверенно, узкий подбородок гордо смотрел вперед. Свет угасающего дня залег глубокими тенями в морщинах на его смуглом лице. Несомненно, этот воин не привык сидеть за стенами дворцов. Он проводил много времени в походах и всегда находился в самой гуще сражений.

Нет, неправильно, поправил себя Хуан Джун. Не воин.

Правитель.

Он уже догадался, кто стоит перед ним. По тому, как смотрят на него сопровождавшие его люди. По стати и выдержке. По блеску опыта в запавших утомленных глазах.

– Князь Ма Тэн, – Хуан Джун не удержался и чуть поклонился, выставив перед собой сложенные вместе кулаки. – Мы не ожидали, что на встречу прибудете именно вы.

– Я не мог доверить этот вопрос никому другому, – князь говорил неспешно, взвешивая каждое слово. Его голос походил на истрепавшийся бархат, потерявший былую привлекательность и мягкость, превратившись в жесткое и грубое полотно. – Ведь все началось с меня. Мне и заканчивать.