Путь на восток - Белл Том. Страница 3

– В таком случае я рад, что смогу поговорить именно с вами.

Ма Тэн смерил собеседника долгим взглядом.

– Хуан Джун, я верно расслышал? – спросил он.

– Все так, князь.

– Мне знакомо это имя. Ты один из тех, благодаря кому устояла северная граница близ Бао Дин?

– Да, князь.

– И этот шрам ты получил именно в тот день?

В тот роковой весенний день.

Хуан Джун кивнул.

– Тогда и я рад, что мне доведется поговорить с таким самоотверженным и опытным воителем. Это честь для меня.

Ма Тэн поклонился, тоже сложив ладони перед собой. Выказал уважение. Это хороший знак. Хуан Джун почувствовал облегчение. У него даже перестали трястись поджилки.

– Тогда вы позволите мне огласить содержание грамоты от Императора Цао Цао, правителя Империи Цао, сына Небес и Отца всех свободных народов?

По каменному лицу Ма Тэна было понятно, что слушать все титулы Императора ему не сильно нравится.

– Прошу тебя, – кивнул князь.

Хуан Джун извлек из сумки на поясе свиток, показал жирную красную печать на документе и, дождавшись одобрения, развернул его.

– Мы, Цао Цао, милостью Небес правитель Империи Цао… – он покосился на Ма Тэна и прокашлялся, – и так далее, заверяем перед всеми, кто захочет рассмотреть настоящий акт в будущем, что поручаем выступить от нашего лица прославленному и верному сыну Империи Хуан Джуну, командующему Имперской гвардией…

– Давай сразу к сути, будь так добр, – прервал его Ма Тэн.

Еще раз прокашлявшись, Хуан Джун нашел в тексте условия прекращения военных действий и зачитал их вслух. Он чувствовал себя неловко, будто он никакой не воин, а крикун на базарной площади. Князь же с задумчивым видом слушал, что мятеж должен быть прекращен, любые войска распущены, прикрепленные к землям Империи крестьяне обязаны вернуться на свои наделы, взамен не боясь, что их постигнет кара за участие в восстании. Сам Ма Тэн обязан сложить оружие и явиться в столицу, но не как глава мятежников, а в качестве нового правителя северных провинций в составе Империи. Император прощал ему все прегрешения ради создания прочного мира и процветания государства, взамен князь должен принести присягу Императору Цао Цао пред ликом Небес и отречься от любых претензий и злых намерений.

Дочитав текст заплетающимся языком, Хуан Джун выдохнул и стер пот со лба. Он – воин, а не политик. Политика – скучное занятие для скучных стариков. Он мог привыкнуть к чему угодно, ко всем тяготам службы и невзгодам на поле брани, но выступать в роли переговорщика ему не понравилось.

Было даже забавно, что он с таким трепетом ждал этого мгновения весь день и всю дорогу сюда, но оно совсем не принесло облегчения. По лицу Ма Тэна тоже было непонятно, доволен ли он. Его безмерно печальный взгляд как будто стал мягче. В уголках глаз блеснули горошинки слез. Князь погладил бородку, посмотрел на темное небо и вскоре коротко сказал:

– Я подпишу это.

Хуан Джун оцепенел. Часто заморгав, он проглотил вставший в горле ком и задал вопрос, ответ на который знал, но хотел услышать:

– Значит… войне конец?

Ма Тэн улыбнулся, и такой улыбки Хуан Джуну уже давно не доводилось видеть. Была в ней и радость, и скорбь, и облегчение, какое бывает у странника после очень долгого и тяжелого пути.

– Наконец-то все это закончится.

Он протянул ладонь.

И Хуан Джун с радостью ответил на рукопожатие.

Часть I. Сячжи

Путь на восток - i_004.png
Выдержка из трактата «О четырех драконах» автора Цинь Пиня Третий век со времен исхода Прародителей

«Я посвятил жизнь поиску знаний».

С этих строк начался мой разговор с тем, кто поведал мне свою историю, дабы смог я записать ее и сберечь для тех, кто явится в этот мир вслед за мной. Он пришел ко мне, опустился с Небес перед домом моим в долине О́рдос, в тенях хребта Семи ветров. Спустился в окружении яростной бури огненной, молний пламенных и ветра горячего.

Он услышал меня!

До конца жизни я буду помнить его лицо…

Он пришел ко мне со словами о том, что я странствовал всю жизнь и накопил достаточно знаний. Как и Он. И пришел ко мне, чтобы пролить свет на тайны последние, которые были сокрыты от меня под пеленой давно утекшего времени. Он избрал меня своим летописцем. Он рассказал мне все, что случилось, от момента сотворения мира до самых последних дней, когда…

Когда Они проиграли.

Духи-Прародители.

Он был одним из них. Последним стражем нашего мира, для которого настал час уйти в безвестность.

Он опустился с Небес пред моим домом. Красный дракон, владыка Чжихан, и со словами: «Я посвятил жизнь поиску знаний» поведал мне свою историю. Историю о том, как жили Прародители и как они проиграли.

Он рассказал мне все тайны Баланса небесной Дзинь и темной Хань и велел оставить в строках этой книги предупреждение тем, кто явится в этот мир вслед за мной.

Чтобы они знали. Чтобы они не забывали.

До конца жизни я буду помнить его лицо. Охваченный пламенем лик дракона и чудесное сияние его глаз: один из них желтый, яростный, как пламя, другой белый, израненный, отнятый в бою…

Путь на восток - i_005.png
Выдержка из трактата «О четырех драконах» автора Цинь Пиня Третий век со времен исхода Прародителей

Они явились из Великого ничто, из мировой тьмы, где живет лишь холодная пустота. Ни одному из них не дано было узнать, кто их создатель и был ли таковой. Быть может, само мироздание и ледяные ветра явили их, дабы создали они мир, какого еще не существовало никогда, ни в какие времена.

Было их четверо, бестелесных духов, коих влек навстречу друг другу неведомый зов. Они мчались сквозь время, преодолевая расстояния такие, что не вообразить никому из ныне живущих.

И настал день, когда духи встретились посреди пустоты, и вдруг вспыхнули мириады звезд, раскрасив небосвод музыкой света и тьмы.

Тот день стал первым.

Первым для нашего мира.

Ветер в цепях

Путь на восток - i_006.png

Лоян, столица Империи Цао

Великий праздник Сячжи

Утро

– Тьфу!

– Я тоже плевался, когда узнал.

Их голоса с гулким эхом проносились по каменным коридорам. Смешиваясь друг с другом, они превращались в бессвязное месиво из слов. Приходилось тянуться ближе к дверям, насколько позволяли цепи, чтобы разобрать хоть что-то.

– Поделом предателю.

Стражники. Двое. Наверняка из личной гвардии Советника Мао. Когда они замолкали, можно было услышать хруст кольчужных колец их брони. Точно Мао. Заточе́нный в узкой клетке пленник хорошо знал, как звучат оружие и доспехи гвардейцев. Он сам носил такие много лет.

Зачем они тут? Стерегут его? Словно последнего преступника. Как будто за верность своему господину стоит наказывать. Как будто за выполнение долга смерть – лучшая награда.

– Вот и я так считаю. Поднял руку на дом Мао – прощайся с головой.

Поднял руку? О чем они вообще? Вот уже две недели узник заперт в этой камере, то прикованный к полу, то подвешенный на цепях под потолком. Его пытали. Избивали. Глумились. Но ничего не говорили. И не задавали вопросов. Да и незачем было. Тот, кто поместил его сюда, знал всю правду. Знал все о той ночи, после которой он оказался в этой клетке.

– Все по-честному.

– По-честному.

– А ведь он был героем, – сказал первый стражник. – Тьфу.

– Генерал-Буря! – воскликнул второй. – Такая честь была служить рядом с ним…

– Лучше помолчи! А не то правда окажешься рядом с ним.