Хранящие тепло - Лагутина Елена. Страница 13

— Саша, я хочу…

Десятки вариантов продолжения этой фразы ревниво боролись один с другим в его мыслях. Я хочу тебя увидеть. Хочу тебя поцеловать. Хочу почувствовать тепло твоей ладони — как вчера. Хочу поднять на руки. Вдохнуть запах кожи. Услышать голос. Снова — поцеловать. Бродить с тобой по улицам, разгребая желтые листья. Смотреть с тобой на звезды. Хочу жениться на тебе и делить с тобой горе и радость…

«Тебя увидеть» все-таки победило.

— Я тоже хочу…

Она не договорила. Это было простым совпадением, или у нее в мыслях происходила такая же борьба, как и у него? Он не попытался ответить на этот вопрос — видимо, потому, что заранее знал, что не сможет побороть собственную субъективность.

— Я очень люблю их. Люблю и верю, что все сложится хорошо. Хотя иногда мне бывает немного страшно отпускать их. Этот год — последний. Так мало времени осталось.

Они шли по парку, разгребая сухую желтую листву под ногами. Саша рассказывала ему про своих потерявшихся мальчиков. Он слушал, не перебивая, замерев от долгожданного тепла ее руки, которое вот уже почти час согревало его пальцы.

— Молчишь… — Саша подняла грустные глаза, — наверное, тоже считаешь меня сумасшедшей мечтательницей. Дурочкой.

— Нет, что ты, Саша. Я просто не представляю, как это ты, такая…

Он хотел сказать о том, что она хрупкая, беззащитная и слабая; что он просто не представляет, как она может нести эту тяжелую ношу. Но тут же подумал о том, что Саша — сильная. Он знал это совершенно точно, как никто другой. Возможно, даже сама Саша не догадывалась о том, что ее внешняя хрупкость, граничащая с прозрачностью, грустные глаза-озера — это ее сила. Понимал даже, что несмотря на свое стремление поддержать, уберечь Сашу, защитить от беды, может быть и сам нуждается в ее поддержке.

— Ты сильная, Саша. Очень сильная — я знаю. У тебя все получится.

Она благодарно сжала его пальцы, почувствовав искренность. Не отпуская ее руки, он наклонился и поднял с земли несколько ярко-желтых листьев клена. Потом еще и еще.

— Спасибо! — Саша обрадовалась букету, как будто это были самые шикарные розы на свете, а не простые осенние листья. Она прижала их к себе и тихо скачала: — На свете нет ничего более прекрасного.

Он увидел ее лицо, сияющее почти что счастьем, синие глаза, не оставляющие небу никаких шансов, и подумал о том, что на свете и в самом деле нет и не может быть ничего более прекрасного, чем Саша с букетом желтых кленовых листьев.

— Смотри! — ее брови взлетели вверх, глаза засмеялись. — Смотри скорее, вот там, видишь? Видишь?

Проследив за ее взглядом, он увидел на самом деле необычную картину. На обочине дороги, свернувшись на куче желтых листьев, лежала собака. Достаточно крупная серая собака с грязной лохматой мордой и большими карими глазами навыкате. Она лежала, вытянув одну лапу перед собой, а другой лапой накрывая маленького рыжего котенка.

— Это же котенок, правда? — Саша щурила близорукие глаза, веря и не веря в то, что видит.

— Котенок, — подтвердил Денис, — на самом деле, маленький рыжий котенок. Ну надо же…

Они подошли ближе, и по мере их приближения взгляд собаки становился все более напряженным.

— Не бойся, — ласково сказала Саша, обращаясь к псу и, по всей видимости, не секунды не сомневаясь в том, что он прекрасно понимает человеческую речь. — Молодец какой, пригрел котенка. Молодец.

— Знаешь, — теперь она уже обращалась к Денису, — так странно… Что-то притягивает одно живое существо к другому. Наверное, это не зависит… от нас. Правда? С этим уже ничего не поделаешь…

Ее губы были так близко. И все-таки, коснувшись их, он не сразу поверил в то, что это — не сон.

— Ты, наверное, замерзла, — выдохнул он, удивившись тому, как изменился собственный голос.

— Немножко, — ответила она, прижавшись к нему еще теснее.

— Может быть… В кафе зайдем?

— Не хочу. Пойдем лучше домой?

— Домой, — согласился он, почти не думая.

— К тебе? — снова спросила она.

— Саша… Сколько времени мы здесь стоим?

— Секунд пять, мне кажется.

— А мне кажется, и того меньше. Саша…

Он был счастлив так, как бывает счастлив пятнадцатилетний парень, впервые поцеловавший девушку. Когда они снова очнулись, на улице было совсем темно. Собаки и котенка уже давно не было. Наступала звездная осенняя ночь.

— Ты совсем холодная. Пойдем домой. Скорее.

Она отстранилась. Глаза ее лукаво блеснули, и прежде чем Денис успел сориентироваться, Саша с ног до головы осыпала его листьями, подхватив с земли огромную охапку. И, рассмеявшись, побеждала вперед, а он помчался догонять.

Только после того, как дверь, скрипнув, приоткрылась, он почувствовал легкое смущение. Только в этот момент до него дошло, что он привел Сашу к себе домой. А дома, как обычно, никакого порядка. Никогда в жизни подобные мелочи его не смущали, он даже не задумывался о том, что пыль на книжных полках и чашка с недопитым чаем на полу возле дивана может иметь какое-то значение. Хорошо еще, что этим утром он застелил постель. Такое с ним случается через раз…

— Саша, ты извини, у меня не совсем порядок.

— Не совсем порядок? — она по привычке сдвинула брови, реагируя на неправильное построение фразы, а потом рассмеялась: — Это не страшно. Так даже лучше… Пожалуйста, поставь куда-нибудь.

Она бережно протянула ему охапку желтых листьев и тут же, не дожидаясь приглашения, прошла мимо него в глубину квартиры. Он растерянно стоял в прихожей, пытаясь сообразить, что сделать с букетом. Кажется, где-то должна была быть ваза для цветов. Вот только где?

Он прошел в комнату вслед за Сашей и замер на пороге, пытаясь определить дальнейшее направление своих поисков. Она стояла возле стены и рассматривала многочисленные фотографии, кубки и медали, развешенные и расставленные почти по всему периметру зала.

— Ого, а ты, оказывается, заслуженный. Надо же…

— Тебя это удивляет? — он улыбался.

— Нисколько, — ответила она, даже не взглянув, сосредоточенно продолжая всматриваться в лица на фотографиях, щурила глаза, пытаясь разобрать надписи. Она осматривалась вокруг себя с какой-то необъяснимой жадностью, словно пытаясь в считанные минуты расшифровать некие таинственные знаки и опасаясь не успеть понять самого главного.

— Совсем слепая стала. Ничего не вижу без очков, — она никак не могла отыскать его лицо на старой фотографии юношеской сборной, и уже едва ли не плакала от беспомощности.

— Да вот же, крайний в первом ряду, — пришел он ей на помощь.

— Это ты? — брови взлетели вверх, а глаза снова засмеялись.

Она шагнула дальше, к полкам с книгами и видеокассетами.

— Кастанеда, Блаватская… Какой ужас, никогда бы про тебя такого не подумала. Пушкин, Достоевский, Довлатов… — голос ее смягчился в конце фразы, брови снова разгладились. — Солженицын. Гарри Потер, о боже. Искусство макияжа?

— Это не мое, — смутившись, поспешил он откреститься от книги, которую когда-то давно купила и забыла у сына Алла Васильевна.

— Матрица, — теперь Саша принялась изучать видеокассеты. «Матрица» снова заставила ее поморщиться. — Танцующая в темноте… Рассекая волны. Идиоты. Ты правда?.. Тебе нравятся фильмы Триера?

— Не могу сказать, что нравятся, — немного подумав, ответил он, — но все же очень часто испытываю настоятельную потребность их смотреть. Я не люблю их, но я в них нуждаюсь.

— Какой ужас… — она смотрела на него, не мигая, широко распахнув огромные глаза, и Денис, не выдержав, рассмеялся:

— Знаешь, на мой взгляд, они жизнеутверждающие.

— Жизнеутверждающие?! — по слогам повторила она. — В каком смысле, и в каком месте, интересно…

Саша возмущенно отвернулась, так и не ответив на его улыбку. Но в следующую секунду он снова увидел ее почти измученные и беспомощные синие глаза: