Нулевое досье - Гибсон Уильям. Страница 48

Хайди молча склонила голову набок; хищное крыло черных волос качнулось ровно на дюйм.

– Но не сейчас, – продолжала Холлис. – Я не хочу смотреть ее сейчас, и в любом случае она мне ничего нового не скажет. И оставить второе сообщение – то же самое. Я оставила одно. Сделала, как он сказал, хоть и не оттого, что у меня вышли неприятности из-за нашего знакомства. Позвонила, потому что узнала о несчастном случае. Звонить второй раз гордость не позволяет.

– Первобытное мышление, – сказала Хайди. – Вот как бы это назвал Редж. Хотя уж мы-то знаем, что он только им и руководствуется.

Застрекотал склеротический сверчок кабинетовского телефона. Снова. На третьем сигнале Холлис сняла трубку с палисандрового куба.

– Алло?

– Нам надо поговорить, – сказал Бигенд.

– Мы только что говорили.

– Я отправил Олдоса с Милгримом за вами.

– Хорошо, – ответила Холлис, решив, что воспользуется случаем и объявит о своем уходе. Она повесила трубку.

– Боброед, – объявила Хайди.

– Я поеду на встречу, но скажу, что ухожу.

– Отлично. – Хайди сгруппировалась, перекатилась через спину и встала. – Я с тобой.

– Вряд ли ему это понравится.

– Вот и отлично. Хочешь уйти? Я помогу.

Холлис глянула на нее, помолчала и ответила:

– Ладно.

Черепаховые очки и булавочные полоски

Гостиница, в которой остановилась Холлис, была без вывески, зато с антикварным резным столом. Вроде бы там обнаженная девушка ласкала коня, но резьба была такая сложная, что точно не разглядишь, а Милгрим не хотел таращиться на глазах у служащих. Еще тут были обшитые темным деревом стены, две изгибающиеся мраморные лестницы и неприязненный взгляд молодого человека за столом, холодно смотревшего через очки в черепаховой оправе, но без диоптрий. Не говоря уже о его плечистом коллеге, спросившем, не может ли он чем-нибудь Милгриму помочь. На этом втором был серый костюм в очень тонкую белую полоску, ее еще называют булавочной. Предложенная помощь, чувствовал Милгрим, заключалась в том, чтобы развернуть его и вышвырнуть на улицу, где таким место.

– Холлис Генри, – сказал Милгрим, старательно изображая нейтральный тон, который часто слышал в «Синем муравье» при сходных обстоятельствах.

– Да?

– Ее машина здесь. – Он не стал говорить «броневик». – Не могли бы вы ей об этом сказать?

– Вам на ресепшен, – ответил крупногабаритный молодой человек и вернулся к своей позиции у двери.

Милгрим не видел стойки в привычном смысле, такой, за которой ячейки с ключами, поэтому прошел еще футов десять до стола, где сидел молодой человек в таком же костюме, но менее внушительной комплекции.

– Холлис Генри, – повторил Милгрим.

Он пытался говорить тем же нейтральным тоном, но на этот раз прозвучало хуже. Гаденько прозвучало, чувствовал Милгрим. Возможно, из-за резьбы, которую он увидел, пока говорил.

– Фамилия?

– Милгрим.

– Вас ждут?

– Да.

Милгрим мужественно выдерживал взгляд через части внешнего панциря мертвого, но не вымершего животного, пока обладатель очков звонил по очень изящному старинному телефону.

– Сожалею, но ее нет на месте.

Тут где-то за лестницей раздался металлический лязг, затем голос Холлис.

– Это она, – сказал Милгрим.

Появилась Холлис, и за ней – высокая бледная женщина с орлиным носом и свирепым лицом. В куртке всех оттенков черного и серого, от угольного до полуночного, с галунами и эполетами, словно командирша дворцовой стражи у какой-нибудь королевы готов. Ей нужна сабля, с восторгом подумал Милгрим.

– Ваша машина здесь, мисс Генри, – сказал Черепаховые Очки. (Милгрим, очевидно, теперь был для него невидим.)

– Милгрим, это Хайди. – Голос Холлис звучал устало.

Высокая женщина крупной, неожиданно сильной ручищей поймала ладонь Милгрима и быстро, ритмично пожала – возможно, исполнив часть некоего тайного приветствия, – затем выпустила.

– Хайди едет с нами, – сказала Холлис.

– Да, конечно, – ответил Милгрим.

Высокая женщина – Хайди – уже шла к дверям уверенным размашистым шагом.

– Добрый вечер, мисс Хайд, мисс Генри, – сказал Булавочные Полоски.

– Добрый вечер, солнце мое, – ответила Хайди.

– Добрый вечер, Роберт, – сказала Холлис.

Он открыл и придержал им дверь.

– Ну и тачка! – проговорила Хайди при виде «хайлюкса». – Ракетную установку потеряли?

Милгрим обернулся. Булавочные Полоски закрывал за ними дверь. Интересно, бывают ли частные отели? Частные парки в Англии бывают.

– Как называется гостиница? – спросил он.

– «Кабинет», – ответила Холлис. – Давайте в машину.

В «куизинартовском» дворике

Хайди по непонятной причине отлично разбиралась в автомобильной броне. Может быть, это имеет какое-то отношение к Беверли-Хиллс, думала Холлис, пока Олдос вез их все глубже в Сити, или к финансовым пирамидам, или и к тому и к другому. Хайди и Олдос, с которым Хайди явно флиртовала (не переходя, впрочем, грань, за которой ей это могли бы инкриминировать), обсуждали, правильно ли Бигенд установил на передних дверцах электрические стеклоподъемники, отказавшись от пуленепробиваемой щели – через нее документы можно было бы передавать, не открывая дверцы и не опуская стекло. Хайди утверждала, что стеклоподъемники снижают уровень бронезащиты, Олдос твердо их защищал.

– Мне не хочется с ним сейчас встречаться, – сказал Милгрим. (Они с Холлис сидели на заднем сиденье.) – Я должен кое-что ему сообщить.

– Я тоже, – ответила Холлис, не волнуясь, услышит ли Олдос (хотя тот был увлечен разговором и вряд ли ее слушал). – Я ухожу от Бигенда.

– Уходите? – Лицо у Милгрима стало несчастное.

– Мередит раздумала мне говорить, кто модельер «хаундсов». Я выслушала ее объяснения и решила, что и мне не надо этим заниматься.

– И что вы будете делать?

– Скажу ему, что не могу. И покончу с этим. – Ей хотелось бы чувствовать ту уверенность, с которой она говорила. – А вы что должны ему сказать?

– Про Престона Грейси, – ответил Милгрим. – На него работает Фоли.

– Как вы узнали?

– Мне сказали. – Милгрим заерзал. – Сказал один человек.

– Кто такой Престон Грейси?

– Майк, – ответил Милгрим. – Она говорит, их всех зовут Майками.

– Кого?

– Спецвоенных.

– Он военный?

– Уже нет. Теперь торгует оружием.

– А кто она?

– Уинни, – с запинкой выговорил Милгрим. – Она… она полицейский.

Последнее слово прозвучало так, будто он сознается в разговоре и даже близости с существом совершенно иной биологической природы.

– Даже не совсем полицейский, – продолжал он. – Хуже. Агент СОГУМ.

Слово ничего не сказало Холлис.

– Это что-то британское? – спросила она.

– Нет. Она следила за мной от Миртл-Бич. Ее интересуют военные контракты, по крайней мере сейчас. Она меня сфотографировала в Севн-Дайлс. Потом пришла в гостиницу. Отдать вам ваш компьютер?

– Нет, конечно. Почему она за вами следила?

– Она думала, мы связаны с Грейси. Бигенд связан. Потом поговорила со мной и выяснила, что Бигенд просто думает о тех же заказах.

Теперь Милгрим говорил так тихо, что Холлис еле разбирала слова.

– Бигенд торгует оружием? – Она глянула на затылок Олдоса.

– Нет, – ответил Милгрим, – но Грейси хочет получить те же заказы. Легализоваться.

– И она сказала вам об этом, потому что…

– Потому что хочет, чтобы Бигенд знал, – несчастным голосом выговорил Милгрим.

– Так скажите ему.

– Мне нельзя было с ней говорить. – Он сжал руки, словно ребенок, старательно изображающий молитву. – Я боюсь.

– Чего?

Он еще ниже опустил плечи.

– Вообще боюсь. Всегда. Но… я забыл.

– Все будет хорошо, – сказала Холлис и тут же поняла нелепость своих слов.

– Мне очень грустно, что вы уходите.

Узкие улочки Сити с названиями по самым простым обиходным предметам или ремеслам. Наверное, очень древние. Холлис почти не знала эту часть Лондона.