1928 год: ликвидировать ликвидаторов. Том 2 (СИ) - Ангелов Августин. Страница 9

— Советское правительство знает, что вы все мастера выступать на собраниях и вести политические дискуссии. Но, толку от этого маловато. Скорее, наоборот. Эти ваши бесконечные разговоры о мировой революции вносят только разлад в ряды рабочего класса, что ведет к очень опасным общественным явлениям. Все эти ваши речи, раскачивающие лодку общественного спокойствия, уже привели к мятежным демонстрациям на десятую годовщину Октябрьской революции. Потому принято решение изолировать вас здесь, но, при этом, дать вам возможность доказать трудовыми успехами, что вы не только опасные балаболы и политические интриганы, а еще и способны на какие-то добрые дела во благо СССР. Потому с сегодняшнего дня здесь в Горках организовывается экспериментальный Особый совхоз имени товарища Дзержинского. И вам всем предписано стать в нем простыми тружениками. На то, чтобы выбрать совхозное руководство и начать работать даю вам сутки. Начните с очистки всех дорожек от снега и с благоустройства парковой зоны. Приведите в порядок теплицы и оранжереи, готовьте к весне сады и огороды. Тут бывшая хозяйка много разных посадок насажала. Огромный капитал эта женщина вложила в благоустройство. Многое уже погибло за эти годы без ухода, но оставшееся надо срочно привести в порядок и начинать выращивать урожаи, а то плоховато в стране с продовольствием. Кстати, вы сами же и будете питаться тем, что вырастить сможете. Эксперимент в том и состоит, чтобы у вас была полная самоокупаемость, а не в том, чтобы вы тут у меня жировали за казенный счет на дармовых харчах.

В ответ на мои слова троцкисты зашумели и загалдели:

— Что еще придумали! Запрячь нас хотят в хомуты, словно скотину! Пахать на нас решили! Это произвол чекистов! Вы все в своем ГПУ переродились в безмозглых собак! Мы будем жаловаться!

Я стукнул кулаком по столу и перебил неожиданно громким голосом, которого никто из них услышать от тихони Менжинского не ожидал:

— Значит так, граждане ссыльные! Если через сутки вы не сформируете добровольно сами себе выборным путем правление совхоза из трех человек и рабочие бригады, то я прикажу сформировать из вас трудовые команды в произвольном порядке своим чекистам, которые будут вас выгонять на работы прикладами винтовок. И жалуйтесь тогда хоть Деду Морозу!

Глава 7

Препирательства и диспуты с ссыльными оппозиционерами в мои планы не входили. Потому, высказав все, что я приготовил для них на этот раз, я развернулся и, в сопровождении Глеба Бокия, вышел из гостиной с желанием направиться на воздух. Но, Глеб неожиданно потянул меня куда-то в сторону, в какой-то маленький коридорчик, оканчивающийся запертой дверью, похожей на вход в какой-нибудь чулан, тихо проговорив:

— Пойдем, Вяча, покажу тебе, как мы тут обустроились.

Достав из кармана ключ, он открыл дверь, а потом сразу же захлопнул ее за нами. Тут же он щелкнул выключателем, потому мы не оказались в полной темноте в отсутствии окон. Замок был с защелкой, но Бокий довернул его еще на один оборот для надежности. В круге света тусклой электрической лампочки перед нами оказалась лестница, ведущая вниз. По ее бетонным ступенькам мы и спустились в подвал, достаточно длинный коридор которого, оснащенный дверями по обе стороны, освещался еще парой тусклых лампочек. Внезапно одна из дверей слева открылась, и оттуда высунулся чекист в шинели и с револьвером наизготовку.

— Два дуба, — сказал ему Бокий. Я сразу не понял, нас с ним Глеб, что ли, имеет в виду? Но, это оказался такой пароль, отзыв на который последовал незамедлительно:

— На берегу.

После чего чекист, видимо из кадровых военных, судя по выправке, спрятал оружие, отдал честь, приложив руку к фуражке с красной звездочкой, и приветствовал начальство:

— Здравствуйте, Глеб Иванович.

Я вышел из-за спины Бокия, и чекист, сразу узнав и меня, вытянулся еще сильнее, добавив старорежимное приветствие:

— Здравие желаю, товарищ Менжинский.

— Ну, работает теперь сигнализация? — спросил Бокий.

— Так точно, красная лампочка исправно загорелась, — ответил чекист в фуражке.

А Бокий объяснил мне:

— Это вчера электрик из СПЕКО установил потайной выключатель. Теперь, как только та дверь, ведущая к лестнице сюда, в подвал из усадьбы, откроется, в спецпомещении сразу же загорается сигнальная лампа, чтобы наши чекисты ждали гостей, — объяснил Бокий, когда мы вошли в подвальную комнату, заставленную какой-то аппаратурой.

За столами-пультами сидели три девушки в примитивных черных наушниках. При свете настольных ламп они что-то строчили простыми карандашами на листах желтоватой бумаги. Причем, были заняты настолько, что лишь кивнули нам и улыбнулись.

— Это наши стенографистки прослушки, — пояснил Глеб. И добавил: сейчас звуковое наблюдение ведется сразу по трем каналам. Один микрофон установили в гостиной усадьбы, второй — в столовой Северного флигеля, а еще постоянно прослушивается телефонная линия.

— А почему не используются специальные технические устройства, а только девушки? — поинтересовался я.

Глеб указал на большой аппарат необычной формы, на который я обратил внимание сразу же при входе, сказав:

— Так ведь мы еще только собираемся подключать экспериментальный прибор разработки профессора Шорина, который выполняет запись звуковых колебаний оптическим методом, модуляцией света длиной штриха на обычной кинопленке. А то граммофонные записывающие устройства имеют очень маленькую чувствительность. Да и диски для записи там постоянно менять надо. У нового шоринского аппарата, в отличие от них, одной катушки с пленкой на несколько часов записи хватает. Вот только наши девушки все равно слышат гораздо лучше, чем существующая аппаратура. Да и насчет нового аппарата пока неизвестно, насколько он будет надежен.

— Надеюсь, что не подведет, — кивнул я, вспомнив, что Александр Шорин как раз к этому времени, кажется, уже закончил работу над прототипом своего знаменитого шоринофона, предшествующего массовым магнитофонам с магнитной лентой. Вот только я до этого момента не знал, что он, оказывается, плотно сотрудничал с ОГПУ, создавая и спецтехнику для прослушки.

Совсем недолго пробыв в специальном техническом помещении, предназначенном для прослушивания, мы с Глебом перешли через низкую железную дверь, которую за нами запер служивый, в другую часть подвала, оказавшись в гораздо более длинном коридоре. Бокий поведал мне, словно заправский экскурсовод:

— У прежней хозяйки усадьбы Зинаиды Морозовой-Рейнбот кухня находилась подальше от дома, поскольку эта избалованная особа терпеть не могла запахов готовящейся еды, да и видеть прислугу лишний раз не желала. Потому еду готовили в подвале Южного флигеля, а в столовую господского дома повара доставляли готовые блюда по этому подземному ходу. Вот налево дверь в буфетную, но мы туда не пойдем. А лучше выйдем прямиком к кухне, где можно будет и угоститься чем-нибудь.

Я шел за Бокием по коридору, облицованному белым камнем и освещенному электричеством, вспоминая, что в этом самом месте служил поваром при Ленине дедушка Путина, а в 1928 году он, кажется, обслуживает Сталина. Или же все-таки здесь тоже продолжает дежурить? Но, нет. На просторной кухне нас встретила полная женщина средних лет в белом поварском колпаке и в фартуке, которая и оказалась главной поварихой. И ей помогали две молоденькие девушки. Как шепнул мне Бокий, все трое тоже сотрудницы ОГПУ. А весь прежний обслуживающий персонал уже был принудительно эвакуирован, как только Ульяновы покинули Горки.

По приказу Бокия поварихи принесли нам угощения в подвальную комнатку рядом с кухней, где стоял деревянный стол и две скамьи, и которая, по-видимому, использовалась женщинами, работающими на кухне, для переодевания, о чем красноречиво свидетельствовала женская одежда, развешанная повсюду. Нам подали по тарелке свежего наваристого борща, уже приготовленного к обеду, и по куску черного хлеба.

— Что-то ты, Глебушка, троцкистов слишком даже хорошо кормишь, — проговорил я, отведав вкусное густое варево яркого свекольного цвета.