Отвага Соколов - Лайл Холли. Страница 19

Кейт вполне понимала эту девочку.

Ри внимательно смотрел на них обеих.

– Кого же из наших друзей убил Криспин? – спросил он негромко.

Кейт вздрогнула. Она совсем забыла, что Ри еще не знает об этом.

– Он… – Она попыталась отыскать слова, чтобы смягчить удар, но их не было. – Хасмаля, – наконец выдавила она.

– Значит, Хасмаль мертв…

Кейт кивнула.

– Драконы способны были на такие деяния, которые мы прежде даже не считали возможными. При помощи связи, соединявшей его с Хасмалем, Дракон Дафриль вырвал его из лагеря и перебросил в Калимекку, к себе в подземелье.

Кейт закрыла глаза. Перед ней вновь поплыли картины пыток Хасмаля. И если она позволит себе углубиться в них мыслью, то физически почувствует все, что тот перенес в последние жуткие мгновения своей жизни. Ее замутило.

– Когда Дугхалл выбросил Дафриля в кольцо, Криспин вновь завладел своим телом. У него не было причин оставлять жизнь Хасмалю, и поэтому он убил его.

– Когда Дугхалл сказал, чтобы я шел к Алви, Хасмаль был еще жив?

– Нет.

– Старик надул меня дважды. – Лицо Ри потемнело. – Ему придется за многое ответить, когда мы снова встретимся.

– Будем надеяться на скорую встречу, – негромко произнесла Кейт. – Мы победили Драконов, но нам еще нужно уничтожить Зеркало Душ. И я не думаю, что мы сумеем это сделать без помощи Дугхалла.

Глава 14

Гируналле разложили дюжину костров вокруг прогалины и поставили несколько шатров, где можно было бы выпить и закусить. По краю поляны кольцом расположились девять фургонов, и изнутри этого круга доносились веселая музыка, смех танцующих и громкие разговоры. Дугхалл держался чуть в стороне от этого гульбища. Он пробовал все, что подносили ему празднующие гиру и солдаты, непринужденно принимал дружелюбные похлопывания по плечу и веселые поздравления, но в сердце его не было радости.

– Драконы мертвы, да здравствует мир, – пробормотал он, когда веселящиеся на время оставили его в покое.

Он поднял кружку, только что принесенную ему одной из девиц гиру, без устали распевавших веселые песенки, и сделал большой глоток. Адское зелье обожгло язык. Едкое и комковатое. Перебродившее козье молоко… любимый, более чем любимый напиток гиру… Однако, подумал он, следовало бы сперва заглянуть в кружку, а уж потом прикладываться к ней. Впрочем, ему нужно было кое-что сказать, а лучшего повода, чем кружка с зельем в руке, не придумаешь.

– За товарищей погибших, за друзей утраченных, но незабытых, – объявил Дугхалл, поднял кружку и снова хлебнул из нее. – И за будущее… чтобы оно было лучше прошлого. – Он сделал еще глоток, бросил глиняную кружку на утоптанную землю и наступил на нее, чтобы раздавить ее и тем самым скрепить тост.

– Ты разбил свою кружку, – весело сказал, подойдя к нему, один из его младших сыновей. – Если хочешь, я принесу тебе другую.

Однако Дугхаллу было не до улыбок. Он внимательно посмотрел на молодого человека, подобно другим многочисленным его сыновьям и дочерям появившегося на свет в результате пребывания Дугхалла на посту Имумбарранского бога плодородия, и подумал, каково приходится парнишке сейчас в далеких от дома краях, на чужой земле, где легко можно умереть, сражаясь ради непонятных ему целей. Внезапно обретенной Дугхаллом молодости он не удивился. Парень просто пожал плечами и улыбнулся: боги умеют делать всякие забавные вещи, и Дугхалл, таким образом, лишь подтвердил свой божественный статус. Остальные сыновья Дугхалла равным образом не проявили удивления.

Качнув головой, Дугхалл ответил:

– Мне хватит, сын. Пойду проведаю Аларисту. А ты… ты повеселись за меня со всеми.

Флейтист и три барабанщика только что присоединились к волынщикам, игравшим без перерыва всю последнюю стоянку. Пополнившийся оркестр завел разухабистую джигу. Сын Дугхалла ухмыльнулся, подхватил под руку стоявшую неподалеку женщину гиру, и вдвоем они направились к свободному клочку утрамбованной земли, еще не занятому танцующими. Включившись в общее веселье, они затопали, запрыгали и захлопали, глядя лишь друг на друга.

Дугхалл отвернулся от них и скользнул в ночную тьму, царившую за пределами кольца костров. Лагерь даже сейчас не оставался безлюдным. Как всегда, на страже стояли дозорные, возле Аларисты неотлучно находилась целительница, и тоненькой струйкой возвращались сюда те, кто уже перебрал или попросту устал от праздничного движения и шума.

Дугхалл посмотрел на яркие звезды, удивляясь тому, что их победа кажется ему сомнительной. Мы победили, думал он. Но победа обошлась нам слишком дорого. Мир лишился Возрожденного, погибли многие Соколы, убит Хасмаль. Алариста превратилась в древнюю, дряхлую, стоящую на пороге смерти старуху. Одни лишь боги знают, сколько людей погибло и сколько душ уничтожено в славном городе Калимекке. Я молод, но молодость моя оплачена жизнью друга… и молод я лишь телесно. Дух мой состарился и устал – намного сильнее, чем когда-либо прежде. Я знаю, что мы претерпели не самое худшее… но и то, что нам пришлось пережить, было достаточно скверным. И в эту праздничную ночь кто-то из нас должен вспомнить о той цене, которую нам пришлось заплатить, и пристально всмотреться в будущее, чтобы мы могли мудро обратить свою победу на еще большее благо мира.

Дугхалл надолго задержался возле фургона Аларисты, разговаривая с целительницей: в конце концов он сказал сыну, что оставил веселье для того, чтобы проведать ее. Он узнал, что Алариста крепко спит, а целебный напиток избавит ее сон от кошмаров на весь остаток ночи. Исполнив долг чести, Дугхалл направился в свою палатку. Он завязал полог изнутри и засветил фонарь, прикрыв его так, чтобы свет падал только вниз, оставляя в темноте стенки палатки. Если с улицы будет виден свет, на огонек может забрести какой-нибудь доброхот, а Дугхалл сейчас не желал ничьего общества.

Он развернул легкую черную ткань занды и некоторое время изучал вышитый на ней шелком круг. Серебряная нить делила его на двенадцать треугольных секторов, символизирующих грани явленного Соколам двойного куба существования. Дом, Дух, Жизнь, Удовольствие, Долг, Здоровье, Богатство, Мечты, Цели, Прошлое, Настоящее и Будущее. Каждый вышитый серебром знак поблескивал в тусклом свете, и Дугхалл ощущал присутствие богов в их бледных силуэтах, вырисовывавшихся на черном шелке, который олицетворял Вуаль – то место, где люди общаются с богами.

Из шелкового мешочка он достал блестящие монетки занды. Тяжелое серебро холодило ладонь. Вознося молитвы, мысленно произнес Дугхалл, люди просят у богов помощи, и те отвечают просящему. Я слушаю, говорите со мной.

Опустившись на пол и скрестив ноги, он на мгновение закрыл глаза, стараясь успокоить и приглушить свои мысли. И когда мир для него померк, а ум его сделался подобным гладкому озеру, поверхность которого не шелохнет даже легчайший ветерок, Дугхалл бросил монеты на занду.

А потом открыл глаза. И сразу же пожалел об этом.

Он надеялся увидеть простейшие указания, направляющие его войско в Калимекку; он отчаянно хотел получить подтверждение того, что мир вернулся на дарованную ему богами стезю и что единственная опасность для его обитателей может исходить теперь лишь от злокозненных правителей и развращенных людей. Однако рассыпанные по черному шелку монеты словно в насмешку разрушили все его надежды.

В квадранте Дома в полном одиночестве оборотной стороной вверх лежала монета Удачи, предрекая тем самым не просто отсутствие везения, но грядущие несчастья. В квадранте Жизни монета Семьи легла на упавшую оборотной стороной вверх монету Боги Вмешаются, делая ему загадочное предупреждение. Темные боги и Семьи злоумышляют против мира?

Знаки, выпавшие в квадранте Духа, он истолковал как Рассеянные Силы Соединятся, однако занда не давала ему даже намека, к добру это или к худу. Квадрант Удовольствия предлагал добрые вести вперемежку с плохими: верные друзья ждут, и любящим не избежать страданий. Квадрант Долга утверждал: ты еще не расплатился… еще одна скверная новость. Проклятие!