Изумрудный шторм - Дитрих Уильям. Страница 15

– Но почему тогда Мартель спрашивал меня и о летающих машинах?

– Одна из легенд гласит, что ацтеки или их потомки умели летать. И что якобы в число сокровищ входят образчики или чертежи этих сказочных летательных аппаратов.

– Полная ерунда! Почему же они тогда не победили конкистадоров?

– Возможно, секрет был утерян или же сохранились только фрагменты… В любом случае, не имеет значения, правдива эта история или нет. Важно то, что Мартель считает ее правдой. Если б он мог прийти к Наполеону с летающими машинами, этой частью фантастических сокровищ, то обрел бы не только богатство, но и власть.

Если б Леон Мартель был обычным здравомыслящим человеком, он бы успокоился и наслаждался той жизнью, что у него есть, а не той, какая могла бы быть. Но, увы, все амбициозные люди устроены совсем иначе, не так ли?

– Боюсь, тут я вам совершенно бесполезен, – вздохнул я. – И вообще, я слышу обо всем этом в первый раз.

– Вы американец, вы придерживаетесь нейтралитета, и вы даже своего рода герой. Именно такой, как вы, человек сможет убедить Туссен-Лувертюра, что надеяться можно только на Англию. Передайте ему, что, выдав нам тайну ацтекских сокровищ, он тем самым поспособствует освобождению Гаити от французского рабства. Победа Британии – это победа Лувертюра, а ее поражение приведет лишь к еще более сильному порабощению и без того угнетенного черного населения Санто-Доминго. У вас есть мотивация освободить его из темницы, доставить в безопасное место и узнать все, что ему известно.

– Что за мотивация?

– Ну, скажем, десять процентов от стоимости сокровищ. Это для начала.

– Десять процентов? А почему не всё?

– Чтобы провернуть все это, Гейдж, вам понадобится не только опыт британских экспертов, но и специальное снаряжение. Львиная доля отойдет к Короне, ну и на восстания черных рабов, плюс расходы. Уверяю, вы все равно станете очень и очень богаты.

Я нахмурился.

– Рисковать жизнью за какие-то десять процентов? Неделю назад у меня был в руках целый изумруд, и никаких забот.

– Так то было неделю назад.

– Неужели ты не понимаешь, Итан? – вмешалась Астиза. – Чтобы вернуть сына, нам надо спасти Лувертюра, затем заполучить сокровище и узнать секрет летающих аппаратов!

– Вот только прошу никаких «мы», – проворчал я. – Довольно того, что я затащил тебя в эту опасную ловушку. – То были не пустые слова и не проявление галантности: я смертельно боялся потерять и свою жену тоже.

– План англичан таков. Я должна попасть в камеру Лувертюра, предварительно убедив французов-охранников, что я шлюха и смогу выведать у него секреты, – самым невозмутимым тоном произнесла она. – Он – известный ходок и обожает женщин всех цветов кожи. Французы подумают, что я работаю на них, а британцы пусть думают, что на них. На самом же деле мы просто спасаем сына.

– Вы обладаете незаурядным умом истинной шпионки, мадам, – восхищенно заметил Фротте.

– Но если у меня не получится, – возразил я, – ты останешься запертой в этой темнице!

– Поэтому у тебя должно получиться, Итан. Мы должны сторговаться с Мартелем, чтобы получить нашего Гарри, – ответила Астиза.

– А потом прикончить Мартеля, – кивнул Шарль. – Там, где вам заблагорассудится.

Глава 10

И вот теперь, после кражи изумруда и похищения нашего сына, я карабкался по тюремной стене в ужасную – несмотря на апрель – погоду во французских Альпах. Когда женщина в окне Фор-де-Жу открыла рот, чтобы закричать, я приложил палец к губам и многозначительно приподнял брови. Трудно быть галантным, когда свисаешь на веревке с крючка над глубокой пропастью, да еще нагруженный оборудованием, да еще когда в лицо тебе летит мокрый снег, но я изо всех сил старался очаровать эту особу.

А потому не слишком удивился, заметив, что она раздумала поднимать тревогу. Я ободряюще улыбнулся ей, и она, подавшись поближе к окну, стала всматриваться во тьму, чтобы разглядеть меня во всей красе. Я махнул дамочке рукой, давая понять, чтобы она подождала немного, а затем продолжил ползти, как краб, все выше по зубчатой стене. И вот, наконец, я перевалился через нее и почувствовал, что у меня дрожит и ноет от напряжения каждая мышца. Посмотрел вниз. Ни аэронавта Джорджа Кейли, ни его хитроумного приспособления нигде не было видно, однако я все равно подергал за веревку, давая ему сигнал. Веревка дернулась в ответ, точно леска с крючком, на который попалась рыба.

Ладно, ближе к делу. Я огляделся в поисках стражи (они были внутри, как и предполагалось, бездельники), затем танцующим шагом направился по парапету к двери в башню. Красотка приоткрыла окно на небольшую щелочку и смотрела на меня с любопытством.

– Скажите, мсье, зачем это вы висели, как паук, за моим окном? – поинтересовалась она. Такая пухленькая, аппетитная, в рубенсовском стиле… Бог ты мой, как это некстати иногда быть женатым!

– Не паук, а бабочка, и крылья мои трепетали, когда я летел на огонь любви, – весело солгал я. Я всегда так поступал с незнакомыми женщинами.

После этого я легонько чмокнул ее в щеку, и она вздрогнула, а потом слегка покраснела от смущения. И да, я помнил о том, что моя жена теоретически находится где-то здесь, в замке, только ниже, и притворяется давно потерянной любовницей Лувертюра. Что тут скажешь? Наш брак по-своему уникален, и на кону судьба целой страны, уже не говоря о спасении храброго маленького Гарри.

– Но, мсье, – смущенная и заинтригованная начала красотка, – разве я вас знаю?

– Если вы знаете, что такое любовное томление, если, как и я, поклоняетесь красоте, если вы мечтательны по натуре своей, то тогда вы способны зреть в самый корень моего сердца. Пожалуйста, прошу, потерпите еще несколько минут. Я все расскажу, скоро, очень скоро! – И я бережно отодвинул женщину в сторону и закрыл дверь. Повезло, что я нарвался на романтическую дурочку, которая живет, словно во сне, и легко спутает меня с любым другим обожателем, попавшимся на глаза.

Затем я подбежал к углу башни и ухватился за веревку. И ко мне стала подниматься летательная машина Кейли – цилиндр из тонких палочек и прутиков, завернутых в полотно, сооружение столь же легкое и хрупкое, как листик с прожилками. Я подхватил его и положил на парапет, а затем бросил веревку вниз, чтобы изобретатель тоже мог подняться по ней. Согласно плану он должен был собрать машину, пока я занимаюсь поисками и спасением негра. Если к тому времени мы оба уцелеем, придется доверить свои жизни этому сооружению из тонкой решетчатой основы и промасленного куска хлопковой ткани.

Что ж, все быстрее, чем ждать, пока на шею тебе обрушится нож гильотины.

На протяжении нескольких дней Джордж Кейли старался убедить меня, что он знает, что делает.

– Крылья Дедала и Икара не были мифом, мистер Гейдж, – говорил он, пока мы с ним готовились к выполнению задания. – Человек не только будет летать, он уже летал.

Я скептически глянул вверх.

– Что-то я никогда такого не видел.

– Примерно году в восемьсот семьдесят пятом бербер Ибн Фирнас [9], используя искусственные крылья, прыгнул с горы близ Кордовы. Монах Эйлмер [10] прыгнул на крыльях с башни аббатства Малсбери незадолго до начала нормандского завоевания. Леонардо да Винчи сделал множество чертежей летательных аппаратов, а буквально десять лет тому назад испанец по имени Диего Агилера [11] слетел с самой высокой части замка Корунья-дель-Конде.

– И что же со всеми с ними случилось?

– О, они упали на землю. Но никто не погиб. Первые два отделались переломами костей, а Агилера так и вовсе просто синяками.

– Что ж, прогресс налицо.

– Я изучал строение птичьих крыльев, а также проанализировал ошибки своих предшественников, и пришел к выводу, что их машинам не хватало хвоста. Уверен, мы сможем спрыгнуть с башни Фор-де-Жу и пролететь по воздуху несколько миль, что исключает любое преследование. Только лишь мужество – вот что нам необходимо.