Десятка (сборник) - Козлов Владимир Владимирович. Страница 44

Некоторые кивают.

– А сейчас чем хотите заняться? Древнегреческой философией, или обсуждением актуальных тем?

– Обсуждением! – раздаются несколько голосов.

У нас с Литвинюком не было еще ни одной «нормальной» пары – мы все время говорим с ним «за жизнь».

* * *

На полке коммерческого отдела в универсаме «Габрово» – бутылки водки «Столичная» и ценник: «пятнадцать рублей, без талонов».

– Ну что, берем одну «банку»? – спрашивает Рыжов.

– А ты что предлагаешь – сразу две? – Рацкевич хохочет.

Я отдаю ему пятерку, он сует деньги продавщице.

Стоим во дворе серой сталинской пятиэтажки. Бутылка в руках у Рыжова – он только что сделал глоток.

– Пятнадцать – это еще ничего, – говорит Рацкевич. – Скоро сделают тридцать, а может и больше. Все будет дорожать раза в три, скорей всего, с нового года.

Я спрашиваю:

– Откуда ты знаешь?

– Мне мать говорила – им в райкоме недавно сказали. Но по секрету, чтоб всем подряд не болтали, а то старики всю муку скупят и сахар – вообще в магазинах будет пустец.

* * *

Глаза замдекана Дымковича бегают. Он смотрит то на меня, то в окно.

– Значит, решил заняться журналистикой?

– Да.

– И что за тема? Зачем надо брать у меня интервью?

– Ну, редактор сказал – Илья Николаевич – что интересно было бы сделать два интервью – с человеком, который вступает в КПСС, и с тем, кто вышел из партии…

– И какие ко мне вопросы?

– Ну… В-общем, основной вопрос, почему вы решили сейчас вот вступить в партию?

– Потому что идет борьба, можно сказать, за КПСС в обновленном составе, за то, чтобы в партию пришли новые энергичные люди, которые будут принимать решения… Скажем так, не только проводить в жизнь линию Политбюро, но и выдвигать инициативы…

У Дымковича нос с горбинкой и довольно длинные волосы сзади. В институт он приезжает на новой «восьмерке» кофейного цвета – на такой же ездит декан и второй его зам, Курченко.

Последний раз я приходил к Дымковичу летом, за разрешением на поездку в Германию. Он посмотрел на меня и сказал:

– Ну, ты вроде и сейчас неплохо одет, зачем тебе еще ехать?

На мне были дешевые польские джинсы-«мальвины» и черная майка с надписью красными буквами «Chanel», тоже из Польши. Дымкович поулыбался и подписал заявление.

* * *

Кто-то хлопает меня по плечу сзади. Это – Вадим.

– Что, тоже в четвертый корпус?

Я киваю.

– А что за пара?

– Электроника.

– “Шляпа” ведет? Ну, Акуленко?

– Да.

– Помню урода. Он у нас тоже вел. Доколупался что-то до меня, курсовую раза три переписывал. Ну, сдал в конце концов, и по экзамену он вписал мне тройбан – и отлично, мне больше не надо. Госоценка! Зато теперь никогда не здороваюсь с ним.

Мы подходим к четвертому корпусу. Он новый, построили только в прошлом году, но штукатурка на фасаде уже обвалилась.

– Ну, давай, – говори Вадим.

Мы жмем руки.

– Давай. Оле – привет!

– Обязательно.

Курск

15/08/2000, 17:04

Офис. Я подхожу к окну. С кондиционера на пятом этаже капает вода.

Боб говорит мне, просматривая свои имэйлы:

– Надо лететь в Мурманск, писать статью про затонувшую подводную лодку.

– Зачем нам это? Мы что – крупная газета? Сделаем материал по сообщениям агентств, по теленовостям – как всегда.

– Нет, надо ехать. Все туда едут – все телеканалы, все радиостанции, все газеты, даже самые мелкие. Кто не напишет про это – останется в жопе. Мы должны ехать.

– Что, вдвоем?

– Да.

– А как ты объяснишь Лондону, зачем ехать вдвоем? Они заноют, что дорого.

– Я не говорю по-русски.

– Тогда давай поеду я. Пришлю оттуда статью по мэйлу, а ты ее отредактируешь и отправишь в Лондон.

– Нет, я тоже должен ехать, это – очень особое событие. Важно для карьеры журналиста. Ты что – не понимаешь?

Боб говорит секретарше Насте, чтобы она заказала нам с ним билеты на ближайший рейс до Мурманска. Я, Боб и она – весь персонал московского бюро газеты. Зачем нужна Настя, я не понимаю. По-английски она говорит на уровне средней школы – закончила ее в этом году, – печатает одним пальцем, сообразительности никакой. Только миленькое детское личико и готовность в любой момент потрахаться с Бобом на диване во второй комнате.

Билеты есть только на субботу, до этого все разобрано. Настя звонит в гостиницу, бронирует нам двухместный номер – одноместных нет. Боб кривится.

– Я не хочу нюхать твои российский носки.

– А я – твои английские.

18/08/2000, 17:21

Шереметьево-1, бар. Боб стоит у стойки с двумя здоровыми мужиками. На стойке – пластиковые стаканы от пива, разорванные пакеты чипсов. Я подхожу.

– Привет, – говорит один мужик. – Мы с Варшавы. А матка у меня русская, я говорю по-русски.

Поляки суют мне руки, я жму их, хлопаю по плечу Боба.

– Тоже летите в Мурманск?

– Да.

– Пошли тогда, уже посадку объявили.

После регистрации выпиваем с Бобом по пиву. Поляки куда-то пропадают.

В самолете мое место посередине, у Боба – возле прохода. Около окна – девушка в черном свитере.

После взлета она спрашивает:

– А вы что – иностранцы?

– Боб – иностранец. Англичанин. А я – русский. Ты по-английски говоришь?

– Не-а. А он по-русски?

– Тоже нет.

Девушек всегда больше интересует Боб. Англичанин все-таки, денег море, можно сходить в ресторан, потом в бар, а потом, само собой, – к нему домой, если он к тому времени не вырубится. Но сейчас он дремлет, откинувшись на спинку сиденья – в аэропорту выпил не меньше двух литров пива.

– А как тебя зовут?

– Анна. А тебя?

– Вова.

– Очень приятно.

– Взаимно. Ты из Мурманска?

– Нет, из Мончегорска. Это недалеко, всего 150 километров. Была в Москве в командировке. А вам зачем в Мурманск?

– Мы – журналисты. Писать статью про «Курск».

– А-а-а.

Стюардесса везет по проходу тележку с бухлом, случайно толкает Боба. Он открывает глаза и говорит:

– Давай купим бутылку мартини.

– Зачем?

– Угостить девушку.

– Ты мартини будешь? – спрашиваю я у Анны.

– Нет, я за рулем. У меня машина на стоянке в аэропорту.

– Ясно.

Я перевожу Бобу, он закрывает глаза и отрубается.

18/08/2000, 19:33

Самолет едет по полосе. Анна говорит:

– Давайте, я вас подвезу. Вам в какую гостиницу?

– «Мурманск».

– Почти что по дороге.

Выходим на летное поле. Холод собачий. Я не подумал, что Мурманск севернее Москвы, и полетел в одной рубашке.

Идем мимо облезлого здания аэропорта к стоянке. Сквозь асфальт пробивается чахлая трава. Автостоянка – на отшибе, выглядит пустынно.

– Сейчас будет прикол, если машину угнали, – говорит Анна и улыбается.

Машина на месте – почти новая «десятка». Мы садимся. Боб немного протрезвел. Он спрашивает меня:

– А где поляки?

– Откуда я знаю, где поляки? И зачем они тебе?

Анна говорит:

– Только я должна вас предупредить – я еще неопытный водитель, поэтому езжу всегда по правилам. А там есть одно место, где все едут с превышением, и кто сзади, на меня злятся.

За окнами – холмы и желтеющие деревья. Боб спит, Анна старательно ведет машину.

Сзади кто-то долго сигналит. Нас обгоняет добитый «фольксваген», водитель показывает «fuck».

– Ну вот, я же вам говорила…

Въезжаем в город. Замусоренные улицы, пятиэтажки с облупившейся краской. Нелепо одетые люди. Здесь, наверное, жутко скучно.

Останавливаемся у гостиницы. Снаружи – обычная кирпичная пятиэтажка. Анна пишет на бумажке свой телефон.

– Только это – рабочий. Домашнего у меня нет. Нужно сказать, чтобы позвали Анну из отдела финансов.

Я кладу бумажку в карман. Анна по очереди протягивает нам руки.