"Зарубежная фантастика 2024-3". Цикл Люди льда". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Сандему Маргит. Страница 210

— Вчера? — вырвалось у него, и рука, уже открывавшая перед ней дверь, замерла. — Так, значит, ты… ничего не знала?

— Нет, — стараясь говорить как можно спокойнее, ответила она. Но слезы уже стояли у нее в глазах, в груди щемило от страха услышать его решение.

— О, дорогая Сесилия, — озабоченно произнес он. — Ты… тосковала обо мне?

— Я уже подумывала о том, чтобы ступить на путь смирения, когда получила твое письмо. Я была глубоко обеспокоена, как ты, наверное, понимаешь. Меня беспокоило твое… решение.

Он заметил, как она за это время осунулась и побледнела.

— Добрый день, Вильгельмсен, я опять дома. Принесите-ка графин с хорошим, крепким вином и два бокала для нас! Сервируйте все в маленькой гостиной и позаботьтесь о том, чтобы никто нас не беспокоил, будьте добры!

Налив вино и поставив перед Сесилией бокал, Александр откинулся на своем любимом стуле, с которого теперь были сняты колеса. Сесилия сидела на втором высоком стуле, который теперь был «стулом Ее милости». Именно здесь они имели обыкновение проводить шахматные партии зимними вечерами.

— Сесилия, я ужасно огорчен тем, что заставил тебя страдать целых две недели. Если бы я знал, что ты не получила никаких известий… Но теперь я все тебе объясню.

Она напряглась. Глубоко вздохнув, Александр начал:

— Сначала я поехал к моему старому другу Гермунду, как я тебе написал, и пробыл в их прекрасном доме четыре дня, чтобы разобраться во всем. Но я не ощутил ни малейших признаков ревности, ни малейшего желания близости с ним. Так что это чувство можно считать мертвым. А это, как ты знаешь, было самым сильным моим чувством.

Он усмехнулся.

— Единственное, что я чувствовал, видя их семейное счастье, так это желание поскорее вернуться к тебе.

Сесилия не удержалась от слабой, неуверенной улыбки. Но ей предстоял еще ряд испытаний. Александр встал.

— Нет, я просто не могу усидеть на месте! Я твердо решил тогда объехать всех своих друзей. Я был у всех троих, Сесилия, я видел явные знаки внимания: осторожные прикосновения рук, похлопывание по плечу… — Он замолчал.

— И?.. — спросила она.

Александр подошел к ней, положил руки ей на плечи. Он был на голову выше нее — и был таким привлекательным!

— Любимая, могу я побыть с тобой? Несмотря на все, что ты вытерпела из-за меня? Я чувствую себя дома только рядом с тобой. Но не забывай, Сесилия, я ничего не знаю о будущем. Не то, чтобы я был уверен в этом, но может появиться вдруг мужчина, который снова вызовет у меня какие-то чувства.

— Никто из женатых мужчин или замужних женщин не догадывается, какими их создал Бог, и не могут гарантировать, что не влюбятся снова.

— Это так, но мой случай намного хуже. Намного мучительнее для тебя.

Она кивнула.

— И если это случится… что тогда?

— Ничего. Я убью эти чувства и останусь с тобой, конечно же.

— Этого я бы не хотела. Ты думаешь, это может произойти?

— Нет. Я уверен, что этого не случится.

— Почему ты так уверен?

— Потому что я ощущаю в себе нечто новое.

— Ты имеешь в виду последнее событие?..

— Нет. Нечто более сильное и более надежное.

— Что же это, Александр?

Он долго смотрел ей в глаза, потом притянул ее к себе и поцеловал. Долгим, требовательным поцелуем, говорящим больше, чем все объяснения.

И когда его губы оторвались, наконец, от ее губ, он прошептал глубоко прочувствованные слова:

— Я люблю тебя, Сесилия. Я давно уже любил тебя. Единственное, чего нам не хватало, так это физической близости. Чувственной любви. И та любовь, которую я испытываю к тебе, сильнее и определеннее прежней.

Сесилия улыбалась и вытирала слезы.

— А мне не нужно рассказывать, что я испытываю к тебе?

— Расскажи!

— Был краткий миг, когда моя любовь к тебе почти угасла. Когда мне пришлось смириться с твоими наклонностями. А вообще же я любила тебя все это время. Да, почти с самого начала…

— Любимая Сесилия! Я причинил тебе столько страданий!

— Мне было хорошо с тобой, ты же это знаешь! И я вступала в этот брак с открытыми глазами. И то, что время от времени нам было трудно, не твоя и не моя вина. Только одного я не могу понять, — сказала она, еще теснее прижимаясь к нему.

— Чего же?

— Нет, мне неудобно об этом спрашивать…

— Ты ведь не боишься меня?

— Нет, я просто стесняюсь.

— А вот этого-то как раз и не нужно делать. Мы должны быть открыты друг перед другом. Думаю, что нам необходимо добиться взаимопонимания во всем.

— Но это… такое личное!

— Я хочу услышать об этом, Сесилия! Я буду несказанно рад, если ты доверишься мне.

Спрятав лицо у него на груди, она сказал:

— Как тебе удалось так быстро… войти в меня?

— Это не было так быстро, Сесилия. Уже во второй раз, когда мы были вместе, я почувствовал, что в состоянии сделать это. Но я сам не верил в это. Твоя страсть, твоя красота, твое тело возбудили меня в конце концов до такой степени, что все получилось само собой. Я был целиком захвачен этим чувством.

Сесилия покраснела.

— Именно в этой роли я раньше был сам использован другим, — добавил он, — подчиняясь его воле.

— Да, — тихо сказала она. — Думаю, что это так. Я верю, что ты с самого начала был нормальным. Но, Александр, я думаю, что эти трудные годы принесли мне пользу. Они научили меня терпимости, пониманию тех, кто не такой, как все. Я увидела мир их глазами, узнала неприязнь, глупость и презрение окружающих и поняла их бессилие.

— Все это так, Сесилия. И я — исключение. Тех, кто может изменить себя, считанные единицы. Не следует забывать, что большинство никогда не сможет измениться и будет продолжать жить своей жизнью. И единственным спасением для них является терпимость со стороны окружающих. В противном случае их жизнь превращается в ад самобичевания и стыда.

Сесилия кивнула в знак согласия.

— Ты переселишься теперь ко мне, любимый друг? Моя кровать шире.

— Да, благодарю, — ответила она, сделав книксен. — Но я бы очень хотела сохранить мою спальню в качестве своей комнаты, ведь там все мои вещи и это такая прекрасная комната!

— Разумеется! Представляю, какие большие глаза будут у Вильгельмсена!

— У Вильгельмсена? Он и виду не подаст! Но, знаешь, что я думаю?

— Что?

— Я думаю, что он обрадуется.

— Я знаю, ведь он так ценит тебя.

— Нас обоих. О, Александр, я чуть не забыла! Мама просит нас приехать на свадьбу моего двоюродного брата. Она настоятельно просит, чтобы мы приехали вдвоем.

— На свадьбу Тарье?

— Нет, его младшего брата, Бранда.

— Я встречался с ним. Но ведь он еще так молод! Сесилия смущенно улыбнулась.

— Отличительной чертой Людей Льда и Мейденов является то, что они вкушают супружеские радости заранее.

— Понимаю, — засмеялся он. — И, кстати, если его считают достаточно взрослым, чтобы идти на войну и убивать, значит, он созрел и для любви. Что он доказал на деле. Когда свадьба?

— О, Александр, ты поедешь со мной? Увидишь Гростенсхольм, Липовую аллею и другие прекрасные места, которые я с удовольствием тебе покажу! Познакомишься с Таральдом, моим братом, и с Ирьей. С их маленьким Маттиасом. Вот письмо, прочитай!

Он без труда прочитал написанное по-норвежски письмо. Ведь Лив ходила в школу Шарлотты Мейден, ее любимой тети Шарлотты, позднее ставшей ее свекровью.

— Во время Вальборгской ярмарки? — сказал Александр. — Тогда нам нужно торопиться.

Они прибыли прямо к свадьбе, и Александр сразу же стал главной персоной: у него была такая привлекательная внешность, что на него смотрели во все глаза. К тому же он был самым знатным из присутствующих — куда было до него Тарье, нотариусу и баронам Мейденам!

Даже застенчивые жених и невеста казались незначительными рядом с высокой фигурой Александра Паладина и его блестящими титулами. А староста Никлас Никлассон просто растаял от удовольствия в присутствии такого знаменитого гостя, сидящего за свадебным столом в Хегтуне и породнившегося с ним.