Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Пулман Филип. Страница 38

Медведь медленно разжал челюсти. Лицо часового, окровавленное, мокрое и серое, как зола, легло на землю, его деймон захлопотал вокруг, приводя его в чувство, а медведь отступил к Лире.

Никто больше не двинулся с места. Они видели, как медведь оставил свою жертву по приказу маленькой девочки с деймоном-котом, а потом расступились, освобождая путь Йореку Бирнисону, который протопал мимо них рядом с Лирой и направился к порту.

Она была занята только им и не замечала волнения, возникшего позади, злобы, вспыхнувшей в безопасности после его ухода. Она шла рядом с ним, а Пантелеймон бежал впереди, словно расчищая им дорогу.

Когда они пришли в порт, Йорек Бирнисон наклонил голову, расстегнул когтем шлем и с грохотом сбросил его на промерзшую землю. Почувствовав что-то необычное, цыгане высыпали из кафе и при свете антарных ламп, горевших на палубе судна, увидели, как Йорек Бирнисон скинул с себя остальную броню и, оставив ее лежать кучей на пристани, ни слова не говоря, подошел к воде, скользнул в нее без малейшего всплеска и пропал.

— Что случилось? — спросил Тони Коста, услышав возмущенные голоса горожан и полицейских, которые спускались по улочкам к гавани.

Лира объяснила ему настолько понятно, насколько могла.

— Но куда он собрался? — спросил Тони. — Не бросил же он броню? Ее сейчас же заберут!

Лира и сама испугалась: из-за угла уже появился первый полицейский, за ним еще несколько, потом Сиссельман со священником и двадцать — тридцать зевак с Джоном Фаа и Фардером Корамом.

Но при виде толпы на пристани они остановились, потому что рядом с ней появилось новое лицо. На броне медведя, положив лодыжку на колено другой ноги, сидел долговязый Ли Скорсби, в руках у него был самый длинный пистолет, какой приходилось видеть Лире, и направлен он был на выпуклое брюшко Сиссельмана.

— Сдается мне, вы плохо ухаживали за латами моего друга, — благодушно сказал он. — Смотрите, как заржавели! Не удивлюсь, если там и моль завелась. Так что постойте-ка тихо и спокойно и не сходите с места, пока медведь не вернется со смазкой. Хотя можете и домой пойти, почитать газету. Воля ваша.

— Вон он! — сказал Тони, показывая на скат в дальнем конце причала, где Йорек Бирнисон вылезал из воды, волоча что-то темное. Выбравшись на причал, он отряхнулся; в обе стороны полетели целые фонтаны воды, и мех его снова поднялся и стал густым. Потом он наклонился, взял зубами черный предмет и поволок туда, где лежала броня. Это был мертвый тюлень.

— Йорек, — сказал аэронавт, лениво встав и по-прежнему держа на мушке Сиссельмана. — Здорово.

Медведь повернул голову, буркнул и одним когтем вспорол тюленя. Лира зачарованно наблюдала за тем, как он разворачивал на пристани шкуру и сдирал полосы подкожного жира, а потом намазывал им броню, тщательно накладывая на те места, где пластины находили друг на дружку.

— Ты с этими людьми? — спросил медведь, не прерывая работы.

— Ну да, — сказал Ли Скорсби. — Похоже, мы оба завербовались, Йорек.

— Где ваш воздушный шар? — спросила Лира у техасца.

— Сложен в двух санях, — сказал он. — А вон и босс идет.

Подошли Джон Фаа, Фардер Корам и Сиссельман с четырьмя вооруженными полицейскими.

— Медведь! — произнес Сиссельман тонким сиплым голосом. — Тебе разрешается отбыть с этими людьми. Но предупреждаю тебя: если ты снова появишься в пределах города, с тобой обойдутся безжалостно.

Йорек Бирнисон ухом не повел и продолжал заботливо намазывать доспехи тюленьим жиром; Лире пришло в голову, что он относится к броне так же любовно, как она к Пантелеймону. Да ведь так он и сказал: броня — это его душа. Сиссельман и полицейские удалились, постепенно стали расходиться и горожане, хотя несколько человек продолжали глазеть.

Джон Фаа приложил ладони ко рту и крикнул:

— Цыгане!

Все были готовы к путешествию. С тех пор как высадились на берег, они только и ждали команды; сани были нагружены, собаки в постромках.

Джон Фаа сказал:

— Пора отправляться, друзья. Мы все собрались, путь свободен. Мистер Скорсби, вы погрузились?

— Готов, лорд Фаа.

— А ты, Йорек Бирнисон?

— Когда оденусь, — сказал медведь.

Он кончил смазывать броню. Чтобы не пропадало зря тюленье мясо, он поднял зубами тушу и закинул на задок больших саней техасца, после чего стал надевать броню. Удивительно было наблюдать, как легко он с ней обращается: металлические пластины кое-где были толщиной в два пальца, а он накидывал их на себя, словно шелковые лоскуты. Заняло это меньше минуты, и на этот раз никакого ржавого скрежета не было.

Спустя полчаса экспедиция была уже в пути. Под небом, населенным тысячами звезд и яркой луной, сани подпрыгивали и громыхали на рытвинах и камнях, пока не выехали на чистый снег за окраиной города. Тут громыхание сменилось тихим хрустом снега и скрипом дерева; собаки побежали резвее, сани двигались быстро и плавно.

На задке саней Фардера Корама Лира, до глаз закутанная в мех, шепнула Пантелеймону:

— Ты видишь Йорека?

— Он идет рядом с санями Ли Скорсби, — ответил деймон, притулившийся в виде горностая к ее капюшону.

Впереди, за горами на севере зажглись и заколыхались бледные арки и петли Северного Сияния. Лира, жмурясь, смотрела на них, и теплая сонная радость разливалась по всему ее существу: она ехала на Север при свете Авроры. Пантелеймон боролся с ее дремотой, но дремота была сильнее; он свернулся в виде мыши внутри ее капюшона. Когда они проснутся, он, может быть, скажет ей… Непонятно, куница это, или сон, или какой-то безобидный местный дух, но кто-то все время следовал за их санным поездом, легко перепрыгивая с ветки на ветку тесно стоящих сосен, и это неприятно напомнило ему о золотой обезьяне.

Глава двенадцатая

ПРОПАВШИЙ МАЛЬЧИК

Ехали несколько часов, потом остановились поесть. Пока мужчины разжигали костры и растапливали снег, а Йорек Бирнисон наблюдал, как Ли Скорсби поджаривает тюленье мясо, с Лирой заговорил Джон Фаа.

— Лира, можешь вынуть алетиометр и спросить?

Луна давно зашла. Свет Авроры был ярче лунного, но неверный. Однако у Лиры было острое зрение, она пошарила в меху и вытащила черный бархатный сверток.

— Да, все видно, — сказала она. — Хотя я и так уже помню, где какой символ. Что спросить, лорд Фаа?

— Мне надо точнее знать, как они обороняют это место, Больвангар.

Лире даже не надо было думать: пальцы сами поставили стрелки на шлем, на грифона и на тигель, и мысли сами остановились на правильных значениях, словно внутри сложной трехмерной диаграммы. И тут же стрелка пришла в движение — по кругу, назад, по кругу и дальше, как пчела, оповещающая своим танцем подруг по улью. Лира наблюдала за ней спокойно, не думая, но зная, что смысл приближается, и наконец он стал проясняться. Она не мешала стрелке плясать, пока та не остановилась окончательно.

— Лорд Фаа, все, как сказал деймон ведьмы. Станцию охраняет рота тартар, а вокруг нее провода. Они не ждут нападения, так говорит стрелка. Но…

— Что, детка?

— Она кое-что еще говорит. В соседней долине есть деревня у озера, и людей там донимает призрак.

Джон Фаа нетерпеливо мотнул головой и сказал:

— Сейчас это неважно. В здешних лесах, должно быть, полно всяких духов. Скажи-ка еще про тартар. Сколько их, например? Как вооружены?

Лира послушно спросила алетиометр и передала ответ:

— Там шестьдесят человек с винтовками, и у них два орудия побольше, вроде пушек. И еще огнеметы. А… деймоны у них — все волки, так он говорит.

Среди цыган постарше, тех, кто побывал в боях, прошел шумок.

— Деймоны-волки у сибирских полков, — сказал один.

— Самые свирепые, — подтвердил Джон Фаа. — Мы должны будем драться, как тигры. И посоветуемся с медведем, этот — опытный воин.

Но Лира не успокоилась:

— Лорд Фаа, подождите, этот призрак… по-моему, это призрак одного из детей!

— Даже если это так, Лира, не знаю, что тут можно поделать. Шестьдесят сибирских стрелков и огнеметы… Мистер Скорсби, будьте добры, подойдите сюда на минутку.