В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь - Сойта Марина. Страница 41

А в психотерапии травмы мы можем пойти разными дорогами. Давайте изучим некоторые из них, используя персонаж Филифьонки из вселенной муми-троллей Туве Янссон. О нем мне рассказала одна моя прекрасная клиентка, и в рамках работы над травмой мы немного переиначили эту сказку.

Филифьонка идет к психотерапевту

Где-то на берегу моря жила-была Филифьонка, и она была во власти всепоглощающего страха. Несмотря на безмятежность ее жизни и мира вокруг, ей все время казалось, что должна произойти катастрофа. Жизнь Филифьонки не была совершенна – ей не нравился дом, в котором она жила, а ее единственная приятельница Гафса ее не понимала, но тем не менее внешний мир Филифьонки был полон спокойствия.

«Слишком уж хорошая была погода, неестественно хорошая. Что-то должно случиться. Она это знала. Где-то за горизонтом затаилось что-то темное и ужасное – оно росло, оно приближалось – все быстрее и быстрее…

– И даже не знаешь, что же именно происходит, – прошептала Филифьонка.

А море потемнело, море заволновалось… Померкло солнце…

Сердце ее заколотилось, по спине пробежали мурашки, она резко повернулась, словно ожидая увидеть подкрадывающегося сзади врага… Но за спиной у нее по-прежнему сверкало море, по дну все так же плясали солнечные зайчики, и легкий ветерок ласково поглаживал испуганное личико, как бы успокаивая ее…

Но не так-то просто успокоить Филифьонку, охваченную беспричинным страхом» (36).

Каждый день в своем воображении она переживала катастрофу; а затем катастрофа все-таки случилась – пришла буря, принесла с собой смерч, он разрушил опостылевший Филифьонке дом, и это принесло ей облегчение и радость.

«Филифьонка глубоко вздохнула.

– Теперь мне совсем нечего бояться, – сказала она. – Я совершенно свободна. Теперь мне все нипочем» (36).

Я предлагаю немного поколдовать над этим прекрасным персонажем и ее историей: возможно, Филифьонка была охвачена имплицитными воспоминаниями, и когда она стала заниматься своим психообразованием, то поняла, что ее «кошмары наяву» являются следствием уже пережитой ею катастрофы. Что, возможно, ее беспомощность в отношении жизненных событий является отражением ужаса, пережитого ею когда-то, и ей не хватает энергии для того, чтобы переехать из дома, который не приносит ей радости, – вместо этого она раз за разом переживает свой дискомфорт привычными ее организму способами.

Итак, Филифьонка постановляет: реакции ее тела и разума говорят о том, что ей довелось столкнуться с тяжелыми переживаниями, – и теперь она пытается понять: что же ей с ними делать? «Ведь я каждый день переживаю конец света и все-таки продолжаю одеваться и раздеваться, есть и мыть посуду, принимать гостей, словно ничего и не происходит!» (36).

Например, она может попробовать классический путь, начав с экспозиционной терапии. Она поговорит со своим психотерапевтом о том, что такое травма. Они обсудят протокол экспозиции и ее основную идею – избегание того, что вызывает тревогу, лишь подпитывает отвращение и снижает качество жизни, а столкновение с раздражителями, вызывающими тревогу, уменьшает симптомы и дистресс (3, с. 124). И тогда она решит пойти навстречу своему страху. Филифьонка встретится в естественных условиях с ситуациями, людьми, местами или видами деятельности, которые на самом деле безопасны, но которых она избегает из-за ассоциаций с травмой. А потом пройдет через повторное переживание своего травматического опыта, рассказав о нем своему терапевту, встретившись с воспоминаниями о нем, переработав эмоции и мысли, возникающие при этом. Возможно, она даже напишет подробный рассказ о том, через что ей пришлось пройти, и все это поможет ей отличить там и тогда от здесь и сейчас, связать несвязанные части ее истории, извлечь элементы памяти о травме^[25].

Возможно, ее заинтересуют терапевтические подходы, основанные на осознанности, и она решит попробовать что-то из третьей волны КПТ – скажем, терапию принятия и ответственности. Тогда ей предстоит работа с тремя важными темами: с тем, чтобы учиться жить в настоящем моменте; с тем, чтобы исцелять прошлое; с тем, чтобы строить будущее. Она будет учиться этому, развивая свою гибкость и расширяя окно устойчивости, – и воплощать свои ценности через соответствующие этому действия^[26]. Она будет фокусироваться на изменениях в своем поведении, шаг за шагом двигаясь навстречу жизни, в которой будут править ее ценности. Оставит, наконец, мрачный дом, который ее угнетает, переедет в красивое место, посадит фруктовые деревья и будет наслаждаться моментом здесь и сейчас, смотря на море, которое ласково плещется у ее ног, и принимая любые свои чувства как своих лучших друзей.

А может, Филифьонку заинтересует другая сторона работы с осознанностью – помимо психотерапий третьей волны осознанность также является центральным компонентом терапий с концепцией «разум – тело» (1, с. 753). Тогда она попробует тайцзы или, например, йогу – поскольку Филифьонка в поисках информации о травме наткнется на одно из исследований, которое показало, что йога значительно улучшила проблемы с возбуждением при ПТСР и способствовала кардинальному улучшению отношения участников к их телу (2, с. 300). Возможно, Филифьонка станет заядлой любительницей таких тренировок и будет начинать свое утро не со стирки коврика, а с занятий на нем йогой – фокусируя свое внимание на дыхании и телесных ощущениях больше, чем на «правильности» исполнения поз. Она не будет торопиться, поскольку развитие утраченной ею интероцепции (телесной осознанности) может высвободить демонов прошлого – ее телесные воспоминания, и это может привести Филифьонку к регрессу. Но маленькие шаги в направлении большей связи со своим телом помогут ей не перегонять саму себя.

Или Филифьонка предпочтет ДПДГ-терапию (десенсибилизация и переработка движением глаз), поскольку прочитает о ее высокой научно доказанной эффективности, и, возможно, именно этот подход поможет ей переработать травматический опыт. Во время сессий с психотерапевтом она будет сосредоточиваться на тех своих воспоминаниях, которые остались у нее о травме, и одновременно проводить билатеральную стимуляцию – скорее всего, повторяющиеся движения глаз, поскольку это наиболее часто используемая форма билатеральной стимуляции, научно обоснованная исследованиями (1, с. 402). Возможно, этот подход поможет ей интегрировать воспоминания в ее жизненный опыт и оставить их в прошлом – и, может, тогда ее ожидание катастрофы все-таки прекратится.

Или она выберет когнитивно-процессинговую терапию. Тогда она вместе с терапевтом обнаружит у себя массу когнитивных искажений, заметит неверные интерпретации и свои необоснованные настоящим моментом предположения (1, с. 376) – и в конце концов, смотря на тихое море, она будет видеть спокойствие, а не катастрофу. Когнитивные навыки, которые она приобретет, помогут ей осознать травматический опыт, а еще определить и поставить под сомнение мысли, приводящие к трудностям в дисрегуляции эмоций и взаимоотношениях с другими людьми, – и отныне все ее чаепития с Гафсой будут проходить в более радостном ключе. Ведь ее убеждения о себе и мире станут гораздо дружелюбнее.

Может быть, ее выбор падет на нарративную экспозиционную терапию, и тогда она попробует создать связное автобиографическое повествование о наиболее значимых для нее событиях. Это даст ей возможность отстаивать права на свою историю и рассказать о ней другим людям – не только Гафсе, но и всем жителям вселенной муми-троллей. Может быть, именно это создаст почву для преодоления гнева и бессилия Филифьонки. Возможно, она даже напишет книгу о своей жизни и назовет ее «Прощай, катастрофа, – здравствуй, жизнь!» – или станет блестящим спикером, с готовностью проявляющим уязвимость и вдохновляющим других на перемены в их собственной судьбе.