Бог Войны (ЛП) - Кент Рина. Страница 5

Но самой примечательной чертой Илая всегда были эти загадочные глаза.

Говорят, что глаза — зеркало души, но невозможно понять, о чем он думает, сколько бы вы в них ни смотрели. Они проникают глубоко — настолько глубоко, что когда-то и меня затянуло в их пучины. Я боролась, барахталась и жаждала быть единственной, кто их понимает.

Хорошо, что сейчас я уже вышла из этого омута и безразлична к тому, какие демонические планы он вынашивает.

Он останавливается в нескольких шагах от меня, но этого достаточно, чтобы я почувствовала его запах — тонкий, мужественный и определенно созданный специально для него, потому что я больше нигде не чувствовала такого запаха.

— Тебе явно наплевать на мое мнение.

— Очевидно, — я скрещиваю руки, чтобы не выдать своего душевного состояния. Если я что-то и узнала об Илае, так это то, что он мастер манипулирования и хищник, который без колебаний использует слабости людей против них. Разрушает их в моменты потенциальной потери контроля. Абсолютно уничтожает, пока от них ничего не останется.

— Но тебе недостаточно все равно, чтобы устраивать передо мной эти дилетантские шоу, — легкая смена тона в его глубоком голосе застает меня врасплох.

— Ты можешь верить, что ты солнце и что весь мир вращается вокруг тебя, и я бы не хотела лопать твой пузырь, но нет, ни одно мое шоу не предназначалось тебе.

— Даже когда ты смотрела на меня все время, пока вела себя как проститутка?

Я выдавливаю из себя улыбку, отказываясь поддаваться на провокацию.

— Ты же меня знаешь. Мне нравится уделять внимание своим поклонникам.

Уголок его губ изгибается.

— Значит, я теперь — один из твоих поклонников?

— Очевидно. Иначе ты бы не ходил за мной по пятам, как одержимый. Извини, но ты не в моем вкусе.

— Это та часть, где я должен встать на колени и умолять?

— Боюсь, этого будет недостаточно.

— А если я отправлю букет цветов и коробку конфет?

— Неоригинально. Придумай что-нибудь получше.

— А если поплачу в подушку?

— Только если я лично буду свидетельницей этого.

— Значит, у меня есть все шансы. Фантастика.

Я издаю раздраженный вздох, положив конец глупой перепалке. Я ненавижу его неприкрытое веселье, когда он раззадоривает меня ради спортивного интереса. Но еще больше я ненавижу то, что каждый раз продолжаю поддаваться на это.

— Чего ты хочешь, Илай?

— От тебя? Ничего.

— И все же ты преследуешь меня, как мстительный призрак.

— Скорее, как один из тех озорников, которые пугают тебя до смерти, просто чтобы посмеяться.

— Ха-ха. Ну вот, я посмеялась. Мы закончили?

— Ты должна быть напугана.

— О, подожди, — я вскидываю руки вверх и закрываю лицо, имитируя просмотр фильма ужасов. — Я так напугана. Так страшно. Избавь меня от этой дешевой драмы. На сегодня этого хватит?

— Твоя бретелька сползла, — он показывает на мою грудь.

Я инстинктивно шлепаю по ней рукой, а потом опускаю взгляд и вижу, что она на месте.

К предыдущему раздражению прибавляется еще одно, и я сужаю на него глаза.

— Нет? Виноват, — он ничуть не чувствует себя виноватым. — Но, опять же, тебе бы не пришлось беспокоиться об этом, если бы ты не была одета как стриптизерша.

— Я позвоню, когда меня будет волновать твое мнение.

— Ты смешная.

— И красивая, и популярная. К чему ты клонишь?

— А еще умалишенная. Очевидно.

— Нет. Оставлю это тебе, — я положила руку на бедро. — А теперь, если позволишь, мне есть с кем провести время.

Я прохожу мимо него, высоко подняв голову и готовая спрятать эту неудачную встречу подальше от всех предыдущих.

— Я слышал, ты сегодня опозорилась. Опять.

Мои каблуки стучат по полу, когда я резко останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. Внезапно мне захотелось выпить. Алкоголя.

Или чего-нибудь, что способно успокоить тупую боль в горле.

Скрестив руки, я использую свой самый насмешливый голос.

— Эй, солдат. Притормози со своими преследовательскими наклонностями, ладно?

— Даже не пытайся хамить мне, Ава. Что случилось на этот раз? Твои таблетки не подействовали?

— Да пошел ты³, — фыркнула я.

— Мне не хочется заразиться венерическими заболеваниями от неудачников, с которыми ты общаешься.

— Они не хуже твоих одноразовых подружек.

— Мои подружки всегда проверяются, в отличие от наркоманов, с которыми ты развлекаешься. И не пытайся сменить тему. Почему ты сбежала? Что ты увидела? Или не увидела?

Мои губы приоткрылись, и я уставилась на него, как на инопланетянина. Что он знает? Откуда он знает?

Это не имеет смысла.

Конечно, поскольку наши семьи близки, а его мама — моя крестная, он знает о моем состоянии. Но, как и все остальные, он должен думать, что это депрессия, тревога и легкая форма психоза. Он мог бы догадаться о лекарствах, а учитывая его сталкерские привычки, и об алкоголе и иногда наркотиках.

Но это все.

Ему ни за что на свете не понять, что гложет меня изнутри.

Я вздергиваю подбородок.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он сужает глаза. Серые. Штормовые. Расчетливые.

Я вижу, как он придумывает план, как принудить меня к разговору, но даже если это не сработает, я уверена, что он заставит меня говорить. Даже если я буду брыкаться и кричать.

Особенно если я буду брыкаться и кричать.

— Говори, Ава. Не заставляй меня прибегать к неприятным методам, которые, как мы оба знаем, тебе не понравятся.

Липкий жар пробирается под мое платье, и температура в комнате резко повышается. В горле пересохло, и мне стало очень трудно глотать.

— Не знала, что ты так беспокоишься обо мне, — я одариваю его своей самой милой улыбкой. — Я тронута.

— Обеспокоен? Скорее смущен.

— Тебе должно быть не все равно, чтобы смутиться из-за моих действий, а мы оба знаем, что в твоем арсенале нет таких эмоций.

— Они есть в арсенале моей матери. Она позвонила мне, чтобы спросить о твоем, цитирую, «тревожном состоянии ума».

Больше всего я ненавижу Илая за то, что его мать — Эльза Кинг. Она же моя крестная и вторая мама после родной матери.

Иногда я не могу поверить, что такая внимательная, абсолютно добрая женщина родила этого дьявола. Удивительно, что он не сожрал ее, пока был в утробе, как какой-нибудь паразит.

— Я сама поговорю с тетей Эльзой. А ты не вмешивайся.

— Только если ты перестанешь вести себя как позорище. Ты позоришь свою семью. Уверен, твой дедушка, бывший премьер-министр, не одобрит твой скандальный образ жизни, если о нем напишут в журналах сплетен.

Я стиснула зубы так сильно, что у меня заболела челюсть.

— Спасибо за трогательную заботу. Возможно, тебе стоит перестать быть настолько одержимым моей жизнью. Отчаяние тебе не идет.

— Потому что тебе оно идет больше? — его губы снова кривятся, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не дать ему пощечину.

— Если ты закончил… — я начинаю идти к выходу, но он встает передо мной, загораживая свет, дверь и кислород.

Первый и последний раз Илай прикоснулся ко мне четыре года назад, когда мне было семнадцать, и закончил мой День Рождения, превратив его в самую позорную катастрофу.

С тех пор он никогда не прикасался ко мне. Даже случайно. Но это не мешает его теплу обволакивать меня, а его запаху — проникать во все мои органы чувств.

Он слишком теплый для холоднокровного ублюдка.

— Езжай домой, Ава.

— С каких это пор ты имеешь право указывать мне, что делать?

— С тех самых, как ты явно не в состоянии думать. Никого не подвози. Не садись за руль. Вызови такси и уезжай.

— И ты не предложишь отвезти меня самому?

Он приподнимает идеальную бровь.

— А ты бы согласилась на это предложение?

— Нет.

— Тогда какой смысл его делать?

— Может быть, чтобы побаловать меня?

— Тебя слишком балуют другие. Я не собираюсь вставать в их ряды.

— Ты не встанешь ни в один ряд, если уж на то пошло.