Мои неотразимые гадюки. Книга 2 (СИ) - Сергеева Александра Александровна. Страница 19

Потом они спустились на нижний боевой ход с бойницами и прошмыгнули по переброшенному к донжону каменному мостику. Как ни странно, среди бела дня это никого не заинтересовало. Донжон Баета прямоугольной мрачной скалой возвышался над стенами крепости почти вдвое. Пайдар рассказывал, что во всех приморских крепостях Империи возведены такие же. К примеру, в Аэгле, расположенном, как известно, западнее, донжон ещё выше и осанистей. Это жителям центральной глубинки нет нужды в исполинских строениях, а побережье, если что, первым встретит удар. Что означает «если что», Фуф не ответил. Кажется, он и сам не вполне себе это представлял.

Обитые железом ворота донжона показались арму не слишком достойной преградой. А потому внутрь полезли через бойницу над ними – Фуфу ничего не стоило забросить туда крюк. И хрупкие гады снова поползли по верёвке. Дон лез и ругался на этого полоумного, что наотрез отказался от вызова изнутри кого-нибудь, кто спокойненько отворит дверцу. А затем впустит их внутрь. Как человек штатский, он искренно не понимал этих военных трудностей в преодолении легко преодолимого.

Бойница впустила их на лестницу, где в любой момент мог показаться будущий предатель, которому пока невдомёк, что он вот-вот совершит. Как известно, предательство приведёт куда угодно, если имеются подходящий предатель и необходимый врагу объект. А здесь в донжоне отъявленного параноика вряд ли околачивается масса людей, незнакомых с его географией – здесь пасутся только свои.

Предателем оказался пухлый низенький мужичок в аляпистом наряде с серебряным блюдцем на цепи. Точно статусная вещица. «Ищейка» его срисовала задолго до того, как ушей достигло пыхтение: толстяк поднимался по довольно крутой лестнице. Воры находились примерно в середине башни, а личные покои правителя у них над головой. Туда и поспешал предатель, жутко раздражая своей медлительностью. Дон подстегнул его, но как только толстяк добрался до воров, жестоко пожалел о содеянном. Бедолага сдулся, заложив десяток складок на брюхе. И тяжко захрипел в попытке сложиться пополам в трёх ступенях от них.

Фуф укоризненно покачал головой и демонстративно уселся, дескать, это надолго. Лэти тоже приземлилась чуть выше него и широко зевнула. Дон осторожно оглядывал в бойницу двор крепости. «Барбос» доложил: в мозгах предателя приказ манипулятора вступил в конфликт со шкурным желанием жить. Наверх, в покои господина – в отсутствие самого господина – ходить смертельно опасно. Дон поковырялся в его башке и вытащил свежее воспоминание о наказании простого слуги за гораздо менее серьёзный проступок. У манипулятора это не вызвало сочувствия и он поднажал. Широко колыхавшиеся бока предателя замерли. Он выпрямился и, хлопая испуганными глазами, полез вверх. Лэти прижалась к стенке, пропуская бедолагу, и поинтересовалась:

– Донатик, а он действительно нам нужен?

Фуф знал, что сейчас подопытный их не слышит. Однако нахмурился и приказал:

– Шёпотом. Эхо вполне может уловить кто-нибудь внизу. А этот нам нужен, – прибавил он.

– Зачем?

– Снять секретку.

Армы – любители прилаживать всякие ниточки с верёвочками, которые тянутся к звякающим предметам под носом стражи. А Бает – чистокровный параноик. Страшно представить, сколь у него тут всего забрякает, если они зацепят какую-нибудь бечёвку? Понятно, что их не увидят, но суета вокруг потревоженной секретки сожрёт массу времени. Дону же хотелось тихонько вползти, тихонько пошарить в тайнике и аккуратно попрощаться с негостеприимным домом. Он вздохнул и потащился догонять зомби.

Наверху что-то почтительно пророкотало. Что-то придушённо прогавкало в ответ, и восхождение продолжилось. Воинов, получивших разнос от толстяка, прошли играючи. Выскочили на неширокую площадку, с которой лестница убегала ещё выше. Предатель нырнул в распахнутую настежь дверь и завозился с ключом в самом начале коридора. А за его спиной опирался на алебарду воин. Тот с кривой усмешкой любовался муками штатского – ключ никак не желал проворачиваться. В башке толстяка вновь очнулось желание наплевать на это тухлое дело. Он, было, вытянул ключ из скважины, но мысленная оплеуха манипулятора утроила его старания. Бедолага кулаком забил ключ обратно, крутанул его, и замок щёлкнул. Потом ещё раз и ещё – толстяк что-то буркнул стражнику через плечо, и тот добросовестно отвернулся.

Лэти заморозила воина и велела прилечь на пол: чтоб не грохнулся во сне. Сама присела у стены на корточки – контролировать окрестности. А толстяк уже стоял на карачках и шарил рукой у косяка над самым порогом. Фуф криво усмехнулся и качнул головой, мол, я так и знал. С трудом взгромоздившись на ноги, толстяк запрыгнул внутрь тёмной комнаты, едва не треснув тяжелой дверью по зазевавшемуся манипулятору. Дон переступил порог и в кромешной тьме потащился за уже почти состоявшимся предателем. А тот в этой темноте чувствовал себя, как рыба в стакане. После шорохов, стуков и невнятного бормотания невдалеке образовался кружок разгорающегося света.

Дон уложил толстяка баиньки и попытался оглядеться. Из сумрака начинали проступать размытые контуры вычурной мебели, забившей помещение. Их проводник умудрился вписаться в узкий проход меж торчащих углов и не промахнуться мимо светильника на столе.

– Оно в этой комнате? – уточнил Фуф.

– Да, – ответил Дон, не сдержав разочарования.

Потому, как толстяк не знал, где именно располагается тайник, к которому Бает относился особо трепетно. Манипулятор очень внимательно посмотрел на арма – лицо Фуфа стало подозрительно постным.

– Есть идеи? – поинтересовался Дон, закусывая настырную улыбочку.

– Есть, – буркнул Фуф, ткнул пальцем в потолок и заявил в самой категоричной форме: – Я к этой суке ни ногой. Там всего-то пара дверей. Её правая – не промахнёшься.

– Ладно, – снисходительно бросил манипулятор. – Сам прогуляюсь? Охраняй Лэти. А то моя маленькая уснёт. Ты наставлял Баету рога?

– И очень быстро поплатился за это, – нехотя процедил Фуф. – У нас не принято грубо выражаться о женщинах из семей армов. Но, госпожа Бает редкая дрянь.

Дон не стал комментировать то, что со всей очевидностью читалось в эмоциях арма. Он поднялся на следующий этаж и подошёл к нужной двери.

– Тихо ты, дурной! – шепотком взвизгнул женский голос, как только она приоткрылась.

Глухо загоготал мужской басок, и тотчас жалобно охнула кровать. Масляное хихиканье дамы, перемежавшееся пыхтением и сопением, внезапно резко оборвалось. Зато запыхтела кровать.

– И редкостная шлюха, – чуть слышно закончил Дон невысказанную мысль арма.

Он ухмыльнулся и отказал «барбосу» в немедленном отключении клиентов. А зачем? В отличие от партнёра, дама очень торопилась насладиться подвернувшимся моментом. И так увлеклась, что кончила через считанные секунды. Раздраконенный её напором мужик тоже не удержал физиологию под контролем. Он прогудел паровозом, сыто крякнул и мгновенно уснул под напором манипулятора. По полу прошлёпали босые ноги. Дверь распахнулась, и на пороге комнаты нарисовалась обнажённая женщина за тридцать с отрешённым лицом и стеклянными глазами. Тонкая широкая рубаха в воланах волочилась за ней по полу – зомби зацепила её ногой. Дон наступил на тряпку, и дальше мадам Бает пошлёпала без шлейфа.

– И что Пайдар в ней нашёл? – недоумевал он, следуя за подопечной. – Жопа висит. Ляжки толстые. Вот грудь отменная. И волосы шикарные. Нет, на мордаху ничего. Но вульгарна. И почему мне кажется, что в этом деле была месть?

Когда голая хозяйка крепости вплыла в распахнутую дверь тёмной комнаты, Дон вспомнил, что на работе нужно думать о работе.

– Пошляк! – прошипела Лэти и выскочила в коридор.

– Ты дебил, – укоризненно выдохнул Фуф и понёсся успокаивать ребёнка.

– Переживёт, – отмахнулся Дон, следуя за дамой, семенящей вглубь комнаты. – Лэти у нас отходчивая.

Он сосредоточился на мысленных образах, что натолкнут застывшую госпожу Бает на нужные действия. Образ любимого супруга вызвал досаду и раздражение. Дон связал эти чувства с комнатой, где они находились. Вплёл в логическую цепочку идею отомстить обидчику – а кем ещё может быть надоевший привередливый старик? Лицо мадам просветлело. Она повернулась и глянула куда-то влево. Затопталась на месте. А потом залезла с ногами на диван и перевалилась через деревянную резную спинку. Тяжело шлёпнулась на пол – Дон едва успел восстановить вышибленное болью проникновение. Мадам пёрла по прямой – он растаскивал с её пути мебель. Наконец, она остановилась перед тяжёлым напольным канделябром в нише. Это был гигантский трезубец с такими массивными подсвечниками, будто вместо свечей в них втыкали поленья.