Снежок - Леттс Элизабет. Страница 48

Но в этом году всеобщий ажиотаж оказался еще выше. Потому что это была не просто выставка – это была семьдесят пятая выставка, бриллиантовый юбилей.

Выставка, которая началась как повод продемонстрировать упряжных лошадей, выжила и процветала в эпоху автомобилей. Она была общенациональным событием. Участники съезжались со всех концов страны – лучших упряжных лошадей (которые тянули легкие экипажи) привозили со Среднего Запада, прогулочных и верховых лошадей – с юга страны, а с западного побережья каждый год совершали паломничество лучшие наездники. Лошадей редко перевозили самолетами, и обычно только через Атлантический океан. Большинство лошадей попадало в Нью-Йорк в грузовиках, даже те, которым приходилось проделать долгий путь из Калифорнии, хотя мисс Луэлла Комбс, чемпион в соревнованиях упряжных лошадей, возила своих хакне из Сент-Луиса в частном железнодорожном вагоне.

Все в мире конного спорта знали, что Гарри будет на этой выставке, – Микки Уолш и капитан Литтауэр, даже полковник Джон Рассел, которого тот впервые встретил в Амстердаме. Также там будут все профессионалы, которых Гарри уважал и у которых учился: Дейв Келли, Кэппи Смит и Джо Грин, а также его самые сложные соперники – Адольф Могаверо и Эл Фиоре.

Выставка продолжалась восемь дней, всегда открываясь в День голосования, во вторник. Соревнования проходили днем и вечером, а участников было так много, что они отсеивались в утренних квалификационных раундах. Только лучшие лошади попадали на вечерние соревнования. После хлопотного лета и осени, наполненной погрузками и выгрузками, ночевкой в незнакомых конюшнях, соревнованиями на разных аренах и разном покрытии, теперь настало время для выставки, которая потребует всей силы и выносливости лошадей. Это было больше, чем проверка навыков или породы, – хотя и то, и другое оставалось важным. Восьмидневная выставка являлась проверкой силы духа – того, что всадники называют стойкостью, а зрители сердцем.

Некоторые крупные конюшни, такие как «Окс Ридж» и «Конюшни Даффи», выставляли по двадцать лошадей и привозили небольшую армию грумов, но всегда тут были и наездники, которые приезжали всего с одной лошадью: Джимми Виб, изготовитель седел, привез своего коня Ститчера. Джеймс Кроуфорд из Кингсвуда, штат Миссури, хотел попасть сюда так сильно, что отдал на вступительный взнос все деньги, не оставив даже на комнату в мотеле. Он собирался спать в стойле рядом с лошадью. Каждый, кто считал себя наездником и мог найти способ сюда попасть, присутствовал здесь.

Для прессы и зрителей это была Национальная выставка, наездники называли ее «Гарден». Как пишет Эстер Р. «Бутс» Паркер в «Истории Национальной выставки лошадей»: «Это был мир, в котором одно касание лишало тебя призового места, а неправильно рассчитанная дистанция отправляла обратно в конюшню… Каждая лента из Гарден добывалась слезами, кровью и потом». Некоторые наездники говорили о ней как о начале нового года. Это было самое важное событие для каждого из них.

Две ученицы Гарри соревновались на собственных лошадях среди новичков, и он привез Ночного Ареста, ветреного скакуна. Но мистера и миссис де Лейер представляла только одна лошадь – Снежок. Гарри не терпелось снова выехать на нем на арену. Ему пришлось сидеть дома, получая новости из Вашингтона и Гаррисберга из вторых рук.

Но эти выставки остались в прошлом. Сейчас важно было лишь то, что Гарри и Снежок зарегистрировались на Национальной выставке. Она обладала своей магией. В нее верил каждый участник. На выставке случались всякие неожиданности: фавориты проигрывали, а новые чемпионы рождались в свете прожекторов после одного блестящего раунда.

Гарден. Гарри помнил, как был здесь год назад, как выиграл четвертое место на Синьоне, как ему пришлось оставить лошадь.

Ах, сейчас нет смысла думать об этом!

Все на выставке думали, что фаворитом будет Первый Шанс. Никто не воспринимал всерьез Снежка, который пропустил выставку в Пенсильвании, – вторую выставку в стране. Гарри собирался доказать всем, что они ошибаются, но это было нелегко.

Второго ноября 1958 года Гарри проснулся в три часа ночи, едва сомкнув глаза. Он ухаживал за лошадьми допоздна, и сейчас должен был готовиться к поездке на Манхэттен. Задолго до рассвета он положил в кормушку Снежка сена, поправил попону и собрал фланелевые повязки, которыми бинтовал ноги лошади, чтобы они не поранились при перевозке. Поездка в город – с выбоинами, крутыми поворотами и остановками – лошадь перенесет тяжелее, чем обычное путешествие по сельской дороге.

Снежок стоял спокойно, пока Гарри обходил его сзади. Конюшня освещалась лишь одной лампочкой под потолком. Было холодно, у Гарри задубели пальцы, но он проделывал все это уже сотни раз.

Лошадь тоже была знакома с процедурой, чувствуя: что-то готовится, по тому, какой переполох поднялся вокруг в предрассветный час, – но, как всегда, стояла смирно, жуя сено, пока Гарри ее бинтовал. Было холодно, вокруг слышалось дыхание лошадей и собак.

Закончив с бинтами, Гарри затянул их и просунул под них палец, убеждаясь, что они наложены правильно – не слишком туго, чтобы не мешать кровообращению, но и не слишком свободно, чтобы не упасть. Он знал, что многие соревнования были проиграны еще на пути к ним из-за неправильных приготовлений. Наверное, он имел небольшое преимущество: другие владельцы лошадей сейчас спали – возможно, в похмелье после только окончившейся вечеринки – и не узнали бы, если бы неосторожный грум неправильно затянул бинты. Лошадь могла бы охрометь, а ее владелец даже не понял бы почему.

Гарри посмотрел на свои руки: мозолистые и скрюченные, как у старика, из-за нескольких сломанных пальцев. Эти руки держались за гриву Снежка, когда она была длинной и спутанной. Этими руками он обрабатывал раны серого, насыпал ему сено и отмерял зерно. Эти руки чистили лошадь, седлали ее, смазывали ноги мазью и прикладывали лед к ранам. Для Гарри соревнование в Гарден представляло собой нечто большее, чем для тех, кто сидел в ложе, обустроенной, как джентльменский клуб, и ждал, когда грум приведет лошадь.

Каждый раз, отправляясь на выставку, он напоминал себе, что знает эту лошадь так же хорошо, как и своих детей. Он заботился о ней в болезни и в здравии, как о члене своей семьи. Он выступал на этой лошади на выставках, ездил на ней на пляж и на охоту, он смотрел, как она возит его учениц и его детей. Другие владельцы лошадей этого не делали. У других наездников были помощники, выполняющие для них грязную работу. Но Гарри не хотел так жить. Это понимание, эта связь между ним и лошадью были чем-то более важным, чем победа. Гарри верил, что это его секретное оружие.

Гарри снова оглядел Снежка, убеждаясь, что все готово. Он почесал лошадь по холке, и Снежок улыбнулся ему своей фирменной улыбкой. Лошадь посмотрела ему в глаза, и Гарри почувствовал связь с ним – со своим Медвежонком, своим другом. Что бы их ни ждало, они приложат все усилия. Как команда. Гарри мозолистыми руками взял веревку, и лошадь добровольно последовала за ним. Гарри не мог сказать, что ожидало их на выставке, но одно мог сказать точно: у его лошади был бойцовский дух.

Когда Гарри выехал на Моричес-роад, проезжая мимо безмолвных ферм, было темно. Дети еще спали. Они приедут позже с Йоханной. Поездка в город заняла несколько часов. Дороги в округе Саффолк превращались в шоссе в округе Нассау, а на горизонте вырастали силуэты домов, когда Гарри с Джимом Траутвеллом направлялись к тоннелю Квинс – Мидтаун. Спустя два часа после отъезда из тихого Сент-Джеймса Гарри мчался по Тридцать второй улице к Восьмой авеню в окружении небоскребов Манхэттена. Вокруг гудели автомобильные клаксоны и сновали желтые такси. Будто они попали в совершенно иной мир.

Среди косных представителей комитета Национальной выставки были те, которые считали, что лучшим ее годом был 1898 – расцвет Позолоченного века{ Позолоченный век – эпоха быстрого роста экономики и населения США после Гражданской войны и реконструкции Юга. Название происходит из книги Марка Твена и Чарльза Уорнера «Позолоченный век».}, когда были построены поместья, окружавшие дом Гарри на Лонг-Айленде. С тех пор каждый год какой-нибудь старикашка ворчал, что Национальная выставка уже не та, подразумевая, что на нее допускают чернь. До 1925 года выставка проходила в здании в стиле боз-ар{ Боз-ар – эклектический стиль архитектуры, продолжавший традиции итальянского ренессанса и французского барокко.} на пересечении Двадцать шестой улицы и Мэдисон-авеню на Манхэттене, которое теперь зовется «Мэдисон-сквер-гарден-2». Здание, спроектированное Маккимом, Мидом и Уайтом, считающееся архитектурным шедевром своего времени, включало в себя летний сад, арену для лошадей и ресторан. Крышу его украшала бронзовая статуя богини Дианы. Внутри гарцевали чистокровные лошади с благородными седоками. Вокруг арены тянулся променад двадцати футов шириной, по которому прогуливались леди в вечерних платьях в сопровождении джентльменов в цилиндрах, пока городские мальчишки пытались заработать доллар-другой, указывая приезжим на знаменитостей.