Наследница (СИ) - Невейкина Елена Александровна. Страница 159

Забродов некоторое время сидел, прикрыв глаза, словно восстанавливая в памяти картины из прошлого, которые долгое время пытался забыть. Элен не торопила его, она сидела и наблюдала за выражением его лица. Наконец, он заговорил.

— Это началось ещё при жизни моего отца. Имение наше было крохотным, каждый человек — на счету. Отец берёг их по мере возможности. Жили мы только за счёт продажи некоторых излишков выращенного урожая. Доход был невелик, но нам с отцом и матерью хватало. Как-то раз выдался на удивление неурожайный год. Посевы побило морозом, а то, что выросло после повторного сева, погибло от засухи. Зиму жили впроголодь, пустив в расход всё, так что весной сажать было нечего. В конце зимы отец обратился за помощью к сыну своего хорошего приятеля, которого раньше не раз выручал деньгами, хотя и знал, что вряд ли получит их назад, ведь приятель всё проигрывал в карты. Потом он умер, но у него остался сын. К тому времени, о котором я рассказываю, это был уже самостоятельный юноша. Он не унаследовал отцовской страсти к картам, так что дела его немного поправились. Его имя вам известно — Алексей Кречетов. Выслушав просьбу моего отца, он согласился помочь ему деньгами, но спросил за это такой процент, что отец ахнул — это была почти верная кабала. После его робких слов о возможности снизить процент, Кречетов ответил, что неурожай коснулся всех, поэтому он должен соблюдать и собственную выгоду. Отец согласился, скрепя сердце. А что было делать? Больше никто не дал бы ему требуемой суммы. Отец надеялся на то, что, продав осенью большую, чем всегда часть урожая, сможет отдать долг.

Но этот год был почти точной копией предыдущего. Дохода не было. Мы не знали, как переживём зиму, так что о возвращении долга не могло быть и речи — его просто нечем было возвращать. Отец снова поехал к Кречетову. Тот, подумав, сказал, что согласен подождать ещё год и даже вновь даст деньги на покупку семян, но… — Забродов немного помолчал, как бы успокаиваясь, — он поставил условие. Если отец к следующей осени не выплатит всю сумму долга, его имение и люди переходят в собственность господина Кречетова. И опять отец согласился.

Не скажу, что я был примерным сыном. В то время, как отец пытался хоть как-нибудь выкрутиться из создавшегося положения, я думал совсем о другом. Когда я объявил, что намерен жениться, отец был буквально сражён этим известием. Тем более что моя невеста ничего не могла принести в наш дом. Она была так называемой бесприданницей. Отец просил меня обождать, повременить со свадьбой. Но я заупрямился, мне казалось, что он не понимает меня, не хочет понять, что я люблю эту девушку и мне всё равно, есть у неё деньги или нет. Желая настоять на своём, показать, что могу сам принимать решения, я обвенчался со своей невестой тайно, и родителям пришлось смириться с тем, что в нашем доме появился ещё один человек.

А следующий год тоже не принёс большого урожая, хотя и не был столь неудачным, как прошлые два. Съездив к Кречетову, отец сказал, что ни подождать, ни взять пока только часть суммы в счёт долга тот не соглашается, и придётся продавать всё, что имеем. Мать, которая и так часто болела, узнав обо всём, слегла совсем. Она так больше и не поднялась с постели. Отец бросился по знакомым в последней надежде собрать недостающую часть долга, но разве можно было рассчитывать получить в долг у людей, которые и сами еле сводили концы с концами? Ведь в одном господин Кречетов был прав: неурожай коснулся всех. Поняв, что ничего исправить нельзя, отец окончательно отчаялся. Взяв те крохи, которые удалось собрать, он пошёл в трактир и напился. Возвращаясь домой, он присел отдохнуть. А весенние ночи коварны — ударил нежданный мороз, и он замёрз насмерть, не дойдя до дома совсем немного.

Забродов встал, прошёлся по комнате, потом продолжил:

— После похорон я сам поехал к Кречетову. Я просил его об отсрочке, объяснял, что смерть отца, похороны не дают нам возможности даже надеяться на быстрое погашение долга. Знаете, что он ответил? Он спросил, зачем же я женился на такой же нищенке, как я сам. И смеялся… Он смеялся! — теперь Забродов стоял спиной к окну и смотрел на противоположную стену, как будто видя там всё, что когда-то происходило с ним. — Когда я повернулся, чтобы уйти, он остановил меня. Сказал, что понимает, как горько расставаться с родным домом. Он ещё говорил что-то в этом духе, я не запомнил. Потом сказал, что может простить мне все долги и оставить всё имущество, но при одном условии. Услышав, чего он требует, я пришёл в ужас и отказался. Кречетов усмехнулся и посоветовал хорошенько всё обдумать, поговорить с женой. А потом тихо так, вроде даже мягко, сказал: «У тебя молодая жена и больная мать. Ты — единственный мужчина в семье. Подумай, каково тебе будет потерять и ту и другую, как ты будешь себя чувствовать после этого. Ведь ни та ни другая не переживёт потери всего, что вы имеете. У вас не будет не только родного дома, но даже денег для того, чтобы снять самое убогое жильё. А если они и переживут, это всегда можно исправить…Выбирай: жизни твоих близких или благополучие абсолютно неизвестных тебе людей».

Я выбежал из его дома. Я очень испугался. Я видел, что этот человек не блефует, он действительно мог свои угрозы привести в исполнение. Сначала я хотел бежать. Продать всё и уехать с женой и матерью куда-нибудь далеко, слава Богу, Россия большая. Но потом подумал, что пока буду продавать и собираться, Кречетов обязательно всё узнает и успеет ударить. Неделю я мучился, не зная, на что решиться. Потом появился слуга Кречетова и, не слушая возражений, увёз меня с собой. Кречетов встретил меня требованием ответа. Он говорил, что его люди уже в моём доме… Я согласился… Я ненавидел себя уже тогда, но согласился, успокаивая себя тем, что об убийстве речь не шла. Алексей сказал, что сможет заставить графа подписать бумаги, передающие права собственности на всё имущество ему, Алексею… Я не оправдываюсь, как может показаться, а лишь поясняю.

О том, что случилось в ту ночь в вашем доме, Кречетов потом говорил, как о непредсказуемой неожиданности. Но сейчас я думаю, он предполагал такое развитие событий. Да что там! Я тоже знал, что может произойти нечто подобное, ведь я видел Алексея в тот момент, когда он угрожал моим близким, и знал, на что он способен. Знал, но не верил, не хотел верить, успокаивая сам себя. Мне так было легче.

Когда я увидел, как ваш брат упал вслед за отцом, то как будто застыл. Стоял, смотрел и не верил, что это всё наяву…

Где-то в середине рассказа Элен положила локоть на низкий столик, возле которого сидела, и, опершись лбом о руку, прикрыла глаза. Другая её рука сжимала рукоятку хлыста с такой силой, что даже сквозь перчатку она чувствовала, как ногти впились в ладонь. Когда Забродов замолчал, она ещё некоторое время сидела тоже молча, потом тихо, сквозь зубы, спросила:

— Что дальше? — и подняла голову.

— Дальше… А дальше была расплата, — Забродов потёр рукой лоб. — Кречетов сдержал обещание и вернул все долговые обязательства. Они ему были больше не нужны, — горько усмехнулся он, — ведь он теперь стал обеспеченным, знатным человеком. Я поспешил к матери, желая её обрадовать и успокоить, уничтожив при ней эти бумаги. Но она что-то заподозрила. Когда же до нашей местности докатилась весть о трагедии в имении графа Кречетова, матушка призвала меня к ответу. Она знала, что я езжу к Алексею, что я отсутствовал несколько дней, как раз тогда, когда всё и случилось. Она заставила меня признаться. Я рассказал ей всё и умолял простить меня. Но она лишь сказала… сказала, что никогда не думала, что вырастила…убийцу. Больше она не желала со мной говорить, делая вид, что меня нет, глядя сквозь меня. Через два дня у неё случился удар, она больше не могла ни говорить, ни двигаться. Но всё так же не смотрела на меня. В таком состоянии нашла её моя жена, вернувшаяся от своей матери, у которой гостила. А ещё через несколько дней матушка скончалась, так и не простив меня.

Я думал, что всё на этом закончится. Но нет. Правда, мы прожили несколько лет в покое и были счастливы, хотя нам пришлось продать половину из и так небольшого имущества. И всё же это было самое счастливое время в моей жизни. Но вот снова появился Кречетов. Он сказал, что по его сведениям дочь графа осталась жива, и её приютили цыгане. Нужно было убедиться, что это точно была она. И сделать это он поручил мне. И всё повторилось. Я начал отказываться, а он начал угрожать моей жене, говорил, что ему и делать ничего не придётся, только рассказать ей всё. А волнение, дескать, ей противопоказано. И откуда он только всё узнал?! Дело в том, что мы с женой ждали ребёнка. У нас долго не было детей, жена совсем измучалась: каждая беременность заканчивалась примерно на второй месяц кровотечением. Доктор говорил, что нужно смириться с тем, что детей у нас не будет, но жена отказывалась в это верить. И вот, наконец, она сказала мне, что беременна уже третий месяц и пока что всё в порядке. Доктор это подтвердил, только предупредил, что ей нельзя волноваться, много ходить и поднимать что-либо тяжелее чашки. И именно в этот момент мерзавец опять угрожал разрушить только-только наладившуюся жизнь! — Забродов стоял посреди комнаты, сжимая кулаки. Глаза утратили своё странное спокойствие, в них стояли слёзы. — Он держал меня крепко. Разговор проходил в нашем доме. В соседней комнате находилась моя жена, а во дворе — люди Кречетова. Если бы я даже убил его в этот момент, это не спасло бы мою жену… И я опять согласился… Правда, я потом, встретившись с ним ещё раз, пытался уговорить Кречетова оставить девчонку в покое, но…