Наследница (СИ) - Невейкина Елена Александровна. Страница 83

— Почему он? — заинтересовалась пани. Ситуация была столь необычной, что она даже не могла обидеться на состоявшееся пари, в котором фигурировало её имя. Некоторая пикантность положения ей даже импонировала. — Почему не пан Юзеф? Он же ваш друг.

— Ну, — пан Ален выглядел смущённым, — мне казалось, что вам больше понравится пан Лех, поскольку он обладает редкой красотой, которую не каждый может оценить — красотой дикого зверя. Легче заметить красоту пана Юзефа. Он, несомненно, красив, напоминает… греческого бога, — вспомнив статую Ареса в саду, под которой увидела Юзефа, сказала Элен. — Его красота…как бы это сказать… классическая, она вся на виду. А пана Леха можно рассматривать долго, находя всё новые достоинства, и всё равно останется какая-то загадка… Мне почему-то казалось, что вы захотите разгадать её. Но это было ошибкой… Простите.

— Простить? За что, сударь? — с любопытством глядя на собеседника, спросила пани. — А вы, оказывается, не такой наивный, каким кажетесь… Хм… Внешность действительно, оказывается, бывает обманчива. Вы говорили так красиво и романтично, как мог бы говорить поэт или художник. Вы не пишете стихи?

— Нет, сударыня, но это одно из моих желаний, хотя, боюсь, оно никогда не сбудется.

— Почему же? Из вас может получиться настоящий поэт. Чем учиться в этой скучной школе убивать людей, лучше бы вы научились восхищать их своими изящными словами.

— Благодарю вас за совет, сударыня, я обязательно попробую писать.

— Ну, что ж, — вставая, сказала пани Ева, — уже поздно, вам пора идти, я не хочу стать для вас причиной неприятностей.

— Никакие неприятности не могут испортить удовольствие от общения с вами, пани Ева.

— Вы так галантны! Вы уже заставляете меня жалеть о моей просьбе. Кстати, — как бы, между прочим, спросила она гостя, уже взявшегося за ручку двери, — а пан Лех — это который?

— О, его вы не перепутаете ни с кем, сударыня. Он самый высокий из всех, с длинными тёмными волосами. И единственный носит узкую бородку.

На этом разговор закончился. Пани Ева отпустила юношу взмахом руки, он поклонился и вышел.

Элен еле удержалась, выйдя в коридор, от радостного возгласа: план удался! Полностью! Она была уверена, что знает, какие события произойдут в ближайшее время. И не ошиблась. На следующий же день Юзеф подошёл к ней с довольной улыбкой, но немного растерянный.

— Как вам это удалось?

— Что именно?

— Она сегодня прошла мимо, едва кивнув!

— Замечательно. Значит, план работает. Разве вы не довольны?

— Конечно, доволен, ещё бы! У меня просто камень с души свалился. Но…

— Но?

— Хотелось бы знать, как вы её заставили не обращать на меня внимания? Как вы этого добились? Я не понимаю…

— А вам это и необязательно. Главное — есть результат, а остальное, — она встала на цыпочки, чтобы приблизить губы к его уху, — маленькие женские хитрости, — когда Юзеф взглянул на неё, Элен состроила мину наивной деревенской девочки, глупо похлопав глазами, потом улыбнулась, возвращая себе прежний вид, сказала: — То ли ещё будет, — и пошла прочь.

Действительно, события на этом не закончились. Пани Ева стала проявлять такой же неуёмный интерес, как недавно к Юзефу, к пану Леху. Она стояла у окна, выходящего во двор, и смотрела, как он выполняет задания; она, проходя мимо, мило улыбалась, глядя на него; она, наконец, как-то раз попросила подержать ей стремя, когда садилась верхом. Правда, для этого был разыгран целый спектакль, чтобы остаться без грума возле фонтана. Но её старания были вознаграждены: когда Лех подсаживал её на лошадь, он как бы невзначай коснулся её хорошенькой ножки, а на её милый вопросительный взгляд ответил такой улыбкой, что пани стало жарко…

Пан Лех полностью принял игру и играл блестяще. Он совершенно по-другому, в отличие от Юзефа, смотрел на многие вещи, а в его шутках раньше и в самом деле была зависть к несуществующему роману Юзефа с красивой женщиной. А тут ему самому представилась эта шикарная возможность! Его шутки тут же приняли другое направление: смазливому дураку выпал счастливый билет, а он по наивности не смог им воспользоваться. Уж он-то не упустит свой шанс!

За развитием событий следили все, но по-разному. Одни завидовали Леху, как он недавно завидовал Юзефу, другие осуждали его, третьи просто ждали скандала. Юзеф ходил счастливый. А Элен видела нечто, ускользнувшее от внимания других. Она знала, что есть ещё один человек, весьма заинтересованный происходящим. Это был комендант, супруг пани Евы. Элен неоднократно видела его наблюдавшим в окно за своей женой. Она подозревала, что наблюдает он не только в окна и не только днём. Это всё её тревожило, поскольку развязка могла задеть не только непосредственных участников любовной интриги, но могла ударить и по Юзефу, да и по ней самой. Как избежать этого, Элен не знала, события вышли из-под контроля и катились сами по себе со всё возрастающей скоростью.

Взрыв не был слышен никому, но его последствия внимательные наблюдатели увидели в покрасневших припухших глазах пани Евы и в странного вида ссадинах на щеке пана Леха. Такие ссадины не могли быть нанесены никаким другим оружием, кроме женских ногтей. Обнаружились они после возвращения пана Леха из города в очередной свободный день. Его предпочли ни о чём не спрашивать (себе дороже!), но между собой решили, что роман с пани завершён. О причинах этого гадали долго, но ни одна версия и близко не подходила к истине.

На следующий день Лех подошёл к Элен сзади, когда она стояла в стороне от всех.

— Радуешься? Думаешь, это была замечательная шутка? — почти прошептал он.

— Я вас не понимаю. О какой шутке идёт речь? — обернулась она.

— Прекрасно понимаешь! Но если тебя подводит память, я напомню: кто придумал историю о пари?

— О чём вы говорите? Какое пари? Вы что, бредите?

— Имей в виду, щенок, я тебе этого не прощу! Никогда! И сделаю всё, чтобы тебя вышвырнули отсюда, — Лех круто повернулся и отошёл. Наблюдавшие эту сцену притихли, ожидая продолжения. Слов они не слышали, но выражение злобы на лице Леха говорило о серьёзности разговора. Его тут же попытались связать с разрывом отношений Леха с пани. Но продолжения не последовало. А когда все увидели на лице подходившего к ним пана Алена откровенно довольную улыбку, то вовсе перестали что-либо понимать.

Пани Ева тоже была на грани срыва. В ней всё клокотало. Как? Её одурачили? И кто!! Какой-то юнец! Нет. Этого она так не оставит. Она сумеет добиться, чтобы наглеца выгнали из школы. Сжав губы, решительным шагом пани направилась в кабинет мужа.

— Пан Казимир, меня оскорбили!

— Оскорбили? Кто? — комендант, подперев рукой щёку, спокойно смотрел на жену.

— Один из учеников этой мерзкой школы!

— Эта «мерзкая школа» позволяет нам с вами безбедно жить. Вам, конечно, нет до этого дела, а зря. Только на одних ваших туалетах можно разориться.

— Причём здесь мои туалеты?!

— А причём здесь школа?

— Притом, что здесь обучаются хамы и невежи!

— Во-первых, сударыня, вас никто не заставляет разговаривать с ними. А во-вторых, оба учителя имеют полностью противоположное вашему мнение об учениках.

— Меня не интересует мнение учителей! Меня интересует ваше мнение по поводу нанесённого мне оскорбления!

— Хорошо, — вздохнул пан Казимир, — давайте поговорим. И кто же ваш оскорбитель?

— Этот наглый мальчишка, Ален, по-моему. И имя-то какое-то пошлое.

— Оставим в покое имя, оно не лучше и не хуже всех остальных. Чем же он мог оскорбить вас? — пан Казимир действительно был удивлён. Он ожидал услышать совсем другое имя.

— Он… он хамски со мной разговаривал. Он не прислушался к моим требованиям!

— Быть может, эти требования были чрезмерны, или не относились к тому, что здесь вправе требовать от учеников?

— Чрезмерны? — расширила глаза пани. — Да как вы… я… я требую убрать его из школы! Мне известно, что у вас есть на это право. Немедленно выставьте его вон! Он недостоин того, чтобы быть здесь, в вашей школе!