Княжич, князь (СИ) - Корин Глеб. Страница 65

— Не впрямую так, но что-то близ того.

— Понятно. Далее расспрашивать тебя теперь не вольно мне. Старосто Троицкого посада, здесь ты?

— Здесь, княже, — наклонил курчавую, с легкой сединой голову человек в узорчатом дэгэле полянского покроя.

— Не знал тебя прежде в лицо, так что не прими за обиду.

— Как можно, княже!

— Яви милость, расскажи-ка мне еще раз всё с самого начала: как нашел ты всех… наших, что делал перед тем да после того. В подробностях. Прошу, начинай.

Глядя в глаза старосте и время от времени поощрительно кивая, Кирилл выслушал в основном известный ему рассказ о том, что в среде посадской общины возникли некие нестроения, даже раздоры, за окончательным разбором которых он, как староста, и порешил обратиться напрямую ко князю-батюшке. Дальше в малейших деталях перечислялись также известные Кириллу обстоятельства: как после утренней службы подошел он к воротам, как долго стучал, а ему не отвечали, как потом его помощник перелез через ограду и отпер ворота изнутри, как вошел он во двор и так далее и тому подобное.

Завершив свое повествование, староста с легкой растерянностью развел руками, показывая, что стало быть, это уже всё, княже.

— Благодарю, почтеннейший! — наконец-то отозвался Кирилл, до этого по-прежнему продолжавший молча смотреть ему в глаза. — Переспрошу для себя: значит, обнаружив первые же тела, ты тотчас приказал вновь запереть ворота, а поставленные тобою люди больше не впускали во двор никого?

— В точности так, княже.

— Добро. Донесение игумену Варнаве было составлено и писано тобою?

— Да, княже, самолично. Как оно говорится, собственною вот этою рукою своею.

В доказательство староста приподнял повыше и продемонстрировал присутствующим свою десницу. Все поневоле взглянули на нее.

— Вижу и разумею, — нейтральным тоном засвидетельствовал Кирилл. — Дозволил мне тогда отец настоятель ознакомиться с тем письмом. Память имею отменную, так что запомнил почти дословно. Данный рассказ твой был ну в точности по нему. До чего ж занятно выходит!

Староста смешался:

— Княже, так ведь оно… Так ведь и там, и тут мои слова и были! Чего ж иных каких еще приискивать-то?

— Ну да, ну да… Сейчас обращаюсь ко всем домашним и дворовым: ведаю, что посланники отца Варнавы давно уж опросили тех, кого нужным сочли. Но может, за прошедшее время кто-то вдруг вспомнил то, на что раньше внимания не обратил. Что-то необычное, странное; чьи-то слова, поступки и прочее такое.

— Не обессудь, княже, — подавшись вперед, сказал дядюшка Тит, — но нынче здесь только новые люди. Из прежних никого не осталось, знаешь ведь. Да и меня самого тут такоже не было б, кабы не гостевал я о той поре у братанича своего.

Теперь, как и перед этим староста, смешался Кирилл. Еще раз обежал взглядом всех присутствующих, опустил глаза:

— И то верно. Отчего-то вовсе из головы вылетело. Да и в лица я ведь раньше как-то не очень… — выдавил он с неловкостью и заставил себя произнести уже твердым голосом: — Выходит, люди добрые, что понапрасну оторвал я вас от дел ваших. Уж простите меня.

Конюший тиун, старший кухарь, а вслед за ними прочие дворовые и домашние слуги на разные лады загудели, дескать, «это ништо», «как можно, княже», «да нешто мы несмысленные какие» и тому подобное.

Кирилл остановил их очередным поднятием руки. В быстро наступившей тишине продолжил:

— Пойдем далее. Еще ведомо мне, что все погибшие были отравлены неким неизвестным ядом. Дядюшка Тит говорил, что поэтому даже прощались с ними при закрытых гробах. Ибо тела слишком быстро вид приобрели такой… такой, что…

— Боле не надобно бы об этом, княже, — мягко попросил ключник. — Тебе и без того ведь…

— Ладно, ладно. Не буду.

Кирилл почувствовал, как в обоих висках потихоньку застучала скровь, а в кончиках пальцев забегали колкие мурашки.

— Старосто! Послание отцу Варнаве передавал твой помощник?

— Верно, княже.

— Здесь он, этот помощник твой?

— Здесь, княже! — заметно волнуясь, с почтительным покашливанием наклонил голову сидевший рядом человек. Кирилл мимоходом отметил изрядное внешнее сходство обоих.

— По должности своей я помощник старосты нашего, по крови же — братец родный. Младший, кхе-кхе… — пояснил он, подтверждая княжье наблюдение.

— Теперь хочу послушать тебя. Не бойся, если в чем-то и повторишься. Прошу!

Их взгляды встретились. Кровь в висках Кирилла запульсировала сильнее, в ушах возник тонкий, на грани слышимости, комариный писк. Слегка напряженная доселе фигура помощника заметно обмякла, лицо разгладилось, а речь его зазвучала вдруг с какой-то неторопливой покойностью и размеренностью:

— Да, княже… Стало быть, в тот же день я гонцом и был отправлен… Одвуконь, с заводным, чтобы отдыхать в пути пореже, чтобы скорее оно… Вещей да харчей при себе имел весьма немного — в одну суму всё и вошло, — чтобы коня зазря не томить, чтобы налегке, значит… И послание ко игумену Варнаве, и сосудец с ядом я на груди держал в кишени особливой — как самое-самое важное, это ж понятное дело…

— Что-что? Какой такой сосудец с ядом? — недоуменно переспросил Кирилл.

В наступившей тишине раздался чей-то тяжелый вздох, больше походивший на стон.

— Уж ты прости нас всех, княже… — с глухим отчуждением проговорил ключник. — Хотели как можно меньше боли тебе причинить. Потому и порешили умолчать о том. Наша вина.

— Да ладно. Я всё понимаю. Погоди-погоди… Нет, ничего не понимаю! А откуда же он вдруг взялся-то, яд этот? Отравитель, что ли, поделился?

Дядюшка Тит медленно и угрюмо помотал головой:

— Не знаю, княже. Отравитель ли, иной ли какой доброхот — не знаю. Э… В той суете, что сразу учинилась, окликнул меня некий человек, сунул в руки склянку — и всё.

— И ничего не сказал при том, не пояснил?

— Ну… Да, сказал, дескать, это образчик того самого яду, которым и были отравлены… все наши…

— А что за человек?

— Внове не знаю, княже. О Господи… И никто не знает, никто. Не видели его доселе. Ну и после он тут же исчез — прям’ как сквозь землю провалился. Такая вот беда, что поделаешь.

— А я внове ничего не понимаю, дядюшка Тит. Не по-ни-ма-ю! — почти прокричал Кирилл.

В его голове опять услышался голос Белого Ворона:

«Но если кто-то солжёт тебе — как распознаешь? Что станешь делать тогда?»

— Ладно, — сказал он неожиданно спокойно. — Не понимаю и не надо. Всё, хватит с меня. На этом и закончим, дорогие мои. Теперь приглашаю всех к поминальной трапезе. Дядюшка Тит! Будь добр, кликни прочих наших, кого здесь на было. А отец Нил уже прибыл? Вот и хорошо, зови и его — пусть вначале отслужит литию.

Он рывком покинул отцовское кресло, присутствующие поспешили подняться вслед за ним.

Еще в конце вчерашнего дня Кирилл очень и очень настоятельно попросил, чтобы утром его с братом Иовом не провожал никто. Кроме, конечно же, неизбежного дядюшки Тита.

Он обвел взглядом пустой двор (даже стражники благоразумно схоронились на время в своей сторожке у ворот), кивнул с сумрачным удовлетворением. Брат Иов уже молча поджидал в седле.

— А может, все-таки останешься, княже? — опять повторил ключник. — Хоть на денёк-другой.

— Дядюшка Тит! — бесцветным голосом произнес Кирилл, ставя ногу в стремя. — С самого пробуждения ты раз за разом спрашиваешь меня одно и то же. А я тебе на то такоже раз за разом отвечаю «нет». Это у нас такая игра? Не очень забавная, если честно.

— Не серчай, княже, — тихонько попросил ключник. — Пожалуйста!

— Я не серчаю. Всё на этом, оставайтесь с Богом…

Пока оба всадника не скрылись за углом, дядюшка Тит продолжал смотреть им вслед. После того горестно покачал головой и приказал запирать ворота.

Низину Гурова заливал туман. Отдельные длинные космы его лежали по всему Старому городу, дотягивались даже до объездной дороги, ведущей прочь от отчего дома. На противоположном берегу туманного озера у вершины холма смутно виднелась неровная бахрома кладбищенских деревьев. Кирилл разглядел на ее краю силуэт церквушки, перекрестился, обронив: