Media Sapiens-2. Дневник информационного террориста - Минаев Сергей Сергеевич. Страница 38

На столе, за которым сидит Генрих Анатольевич, стоит большой монитор, рядом с монитором стопка каких-то журналов, а на самом углу стола лежат две книжки: «Оффшорное регулирование» и роман Виктора Пелевина «Числа». «Понятное соседство», — про себя отмечаю я, а вслух интересуюсь:

— А вы, значит, в этих прачечных директором будете?

— Партнёром. Документы давайте, — не поднимая головы, отвечает он,

— Ага. И давно вы в этом офисе сидите?

— Мы? Не очень, а что за допросы, молодой человек? Вы документы привезли? — Генрих Анатольевич, наконец, удостаивает меня своим взглядом. У него абсолютно детское лицо с пухлыми розовыми щёчками, курчавыми волосами и подозрительно располагающими к себе голубыми глазами, какие бывают у аферистов на доверии и детей, измученных российским валютным регулированием.

— Отмываете, значит?

— Отстирываем. Так что с документами?

— Ну Аркаша, ну гондон… — Я обхожу кабинет. — Прачечная-хуячечная. Вы давно Аркадия Яковлевича-то видели?

— Кого, простите?

— Вербицкого. Главного здешнего кукловода. Вы его разве не знаете?

— Молодой человек, я никакого Вербицкого не знаю.

— А главное, как обычно, без подъебок не может, — я указываю на картину, — один миллион долларов. Сайз даз меггер. Лучше бы написал сайз фите ит олл, сука такая, — я начинаю злиться.

— Давайте документы, у меня времени мало вашу чепуху слушать. — Мужик закончил писать и снова поднял голову.

В этот момент я испытываю чрезвычайно сильную злость. Я делаю шаг вперёд, бью ему в лицо и говорю:

— А у меня времени нереально много, понял?

Мужик от удара отъезжает в кресле назад, спинкой ударяется о стену и начинает причитать:

— Вы кто, вы кто? Вы оттуда? Я правильно понимаю?

— Правильно, — я бью его ещё раз, достаю пистолет и навожу на него, — вы все ещё отстирываете? Тогда мы идём к вам.

— Мы же договаривались с вашим шефом? — лопочет он.

— С каким шефом, чего ты спектакль устраиваешь? — Я расстёгиваю рубашку, задираю майку и показываю пояс с взрывчаткой. — На мне девять килограмм пластида, ты понимаешь, что это? Я от этого офиса камня на камне не оставлю. Мне нужен Вербицкий. Веди меня к нему или звони, чтобы он сам пришёл.

— Простите, я не знаю никакого Вербицкого. Я финансист. Вы обознались.

Я начинаю нервничать ещё больше. Где-то в закоулках сознания начинает рождаться мысль — а может быть, «Фонд» переехал и все сбежали? Но другой, более рациональный голос говорит мне, что за один день такие организации не съезжают. Я приставляю ствол к голове этого мужика и говорю:

— Хватит врать. Где Вербицкий? Где Алексеев?

Мужик начинает плакать:

— Я… правда… я таких не знаю. В нашей компании таких нет… Ни на четвёртом, ни на пятом этажах, — всхлипывает он,

— А на шестом? — Я обхожу стол и поднимаю его за шиворот из кресла. — Мы с тобой сейчас пойдём на шестой и посмотрим, есть там такие товарищи или нет?

— Там, по-моему, авиакомпания какая-то.

Я упираю дуло пистолета в его спину, чуть обнимаю мужика рукой, и мы двигаемся к выходу. Он открывает дверь, на внутренней стороне которой висит карта Соединённого Королевства со слоганом поперёк:

— Генрих Анатольевич, вы надолго? — интересуется секретарша.

— Минут на тридцать. — Я улыбаюсь и сильно пинаю его дулом в спину.

— Ддд… да, на тридцать, — лепечет он и идиотски улыбается.

Мы доходим до лифтового холла, я нажимаю на кнопку вызова. Приезжает кабина с двумя девушками. «Улыбайся», — шиплю я ему на ухо. Он натужно растягивает губы.

Приезжаем на шестой этаж. Я замираю в недоумении и даже чуть не опускаю оружие. Весь шестой этаж подвергся детальной перепланировке — все пространство представляет из себя так называемый open space. Клетушки с прозрачным стенами, в которых работают по два-три сотрудника. На ближайшей к нам стене висит рекламный плакат:

Воспользовавшись моим временным замешательством, мужик дёргается, пытаясь сбежать. Я ловлю его за брючный ремень:

— Куда, сука? Сдохнуть хошь?

— Нет-нет. Вы видите? Я же говорил, что на шестом какая-то авиакомпания.

— А на пятом?

— На пятом мы, но у нас таких нет.

— Да? Проверим. Пошёл вперёд.

За час мы последовательно объезжаем пятый, третий и второй этажи здания. Я взмок, как мышь. Ещё бы — таскать девять лишних килограмм на себе и килограмм девяносто толкать перед собой. С каждым этажом мужик все больше тяжелел и медленнее волочил ноги. Даже запах его пота изменился. Второй этаж мы осматривали уже без энтузиазма.

— Сука хитрая. Когда же он все так ловко подстроить успел? — размышляю я вслух. — Значит так, Генрих. Мы вместе выходим из здания. Ты меня провожаешь какое-то время, потом я тебя отпускаю, понял?

— Угу, угу, — несколько раз он кивает головой.

— Проводишь, и всё будет хорошо, понял?

— Угу, угу.

Мы выходим из здания через стеклянную дверь рядом с рамкой детектора, я тащу Генриха перед собой метров триста, пока мы не доходим до троллейбусной остановки. Затем мы садимся на первый пришедший троллейбус, Генрих покупает два билета, мы проезжаем три остановки, и я выхожу. Когда двери закрываются и троллейбус трогается, Генрих всё ещё стоит у входа, бледно-зелёного цвета. Я машу ему рукой. Он, пока не веря, что все для него кончилось хорошо, поднимает руку и медленно двигает ею справа налево. Выглядит это так, будто рука его прибита к плечу гвоздём. Как у детских деревянных игрушек…

В девять часов вечера я сижу в каком-то кафе рядом с метро «Лубянка» и пью зелёный чай. Висящий на стене телевизор только что закончил показывать детский мультфильм и начал трансляцию вечерних новостей.

— Папа, я не хочу новости, — слышу я голос девочки лет пяти, сидящей с отцом за соседним столиком, — папа, пусть опять покажут мультфильмы.

— Маша, ты понимаешь, у телевизора есть расписание. Каждая программа выходит в своё время. В программе есть мультфильмы, есть художественные фильмы, есть новости, есть спорт — всё идёт согласно расписанию.

— Все равно хочу мультфильмы, — капризничает девочка, — включи мультфильмы.

— Маша, ну как же я могу включить мультфильмы? Я же не управляю телевизором.

— А кто им управляет? — Лицо девочки становится серьёзным.

— Ну, есть люди, которые пишут программы. Они ими и управляют, — отвечает отец.

— Да? Папа, а можно заставить людей, которые управляют этой телепрограммой, показывать по заказу? Мне мультфильмы всё время, тебе спорт, а кому-то новости?

— Нет, — смеётся отец, — конечно, нельзя.

— А мне кажется, что можно, — задумчиво говорит девочка и отворачивается к окну.

«Молодец, девочка, — думаю я, — когда вырастешь, обязательно иди работать в политтехнологи. Схемы с детства рубишь».

По телевизору диктор рассказывал о российско-грузинском конфликте:

Я сидел и не верил своим ушам. Где мировое общественное мнение, где правозащитные организации? Интересно, ожидал ли Вербицкий подобного хода событий, когда Вадим предлагал ему такую комбинацию? Или ожидал? Блядь, не может быть? Какой же я баран. Господи. Почему? Я обхватил голову руками, чтобы не слышать слов диктора, а когда снова убрал руки, сразу началось это: