Возвращение в Чарлстон - Риплей Александра. Страница 105

– Улучшил его. Ваш школьный французский явно страдал несовершенством.

– Однако его вполне хватало. – Гарден украдкой взглянула на мисс Трейджер. Даже со спины было заметно, как она рассержена. Она не понимала ни слова из разговора. Гарден засмеялась: – Знаете, Люсьен, я так развлекалась, мучая своего дракона, что послала своей старой школе чек на огромную сумму. Я навек благодарна мадемуазель Бонгранд, которая сумела вбить французский в мою бестолковую голову.

– Когда мы увидимся, непременно дайте мне их адрес. Я тоже пошлю им чек. А теперь, мой маленький скелетик, выпейте молока и прикажите повару подать овсянку. С мухами.

– С изюмом.

– С крылатым изюмом. Эти швейцарцы ни на секунду не обманули меня. Пока, Гарден.

– До свидания, Люсьен.

– У тебя сегодня хорошее настроение, – заметила Вики, когда Гарден села обедать.

– Да, мне позвонил очень близкий друг, который приедет во вторник в Париж.

– Поздравляю, дорогая. Кто-то из Чарлстона?

– Нет, из клиники.

Скай с шумом уронил в тарелку нож и вилку.

– Не вздумай приводить его сюда! – потребовал он. – Я не хочу встречаться с каким-то наркоманом.

– Люсьен!

– Моя Гарден! – Люсьен взял руки Гарден, поцеловал сначала одну, потом другую. – Идем. Садитесь. Дайте мне посмотреть на ваше круглое прекрасное лицо. И снимите эту безумную шапку. Если меня увидят с вами, немедленно выставят из отеля.

Гарден сделала как велено.

– Вы хорошо выглядите, Люсьен. – Это было неправдой.

– Меня поддерживает азарт. Я не мог ждать ни секунды; я должен показать вам «Жарден». Прямо здесь. И еще я сделал соли для ванны. – Он открыл стоявшую на столе коробочку и протянул Гарден простую стеклянную бутылочку, лабораторный флакон со стеклянной пробкой. – Очень профессионально, – сказал он. – Я еще не обсуждал с дизайнером флакон для этих духов. Нюхайте. Нюхайте!

Гарден вынула пробку и поднесла бутылочку к носу.

– Ненормальная! – взревел Люсьен. – На руку, чтобы соединились с кожей, с маслами. Вы, американцы, почти такие же бестолковые, как швейцарцы.

Гарден втерла несколько капель в кожу запястья.

– Боже милостивый! – пробормотал Люсьен. Он отобрал у нее бутылочку, плеснул духи на руку и растер их от запястья до локтя. Благоухание наполнило воздух. Запах был свежий, легкий, сладкий, нежный, изящный и в то же время очень чувственный. Невозможное, противоречивое сочетание.

– Люсьен, теперь я вам верю. Вы гений.

– И еще художник. Не забудьте об этом.

– Никогда не забуду. Вы настоящий художник. Это самые фантастические духи в мире. Нет ничего похожего на них, ничего. В них собрано вместе все самое чудесное.

– Как в вас, Гарден. Это и есть вы, Жарден.

– О, Люсьен, мне еще никогда не делали такого комплимента.

Она положила ладонь на его руку. Он накрыл ее сверху другой рукой.

– Это не комплимент, Гарден. Не только комплимент. Это предложение. Я был несчастен без вас. Без вас для меня нет смеха, нет жизни. Лишь ваше присутствие делает мои дни светлыми. Вы нужны мне.

Гарден убрала руку. Она почувствовала себя обманутой.

– Я думала, вы мой друг, – сказала она.

– Разумеется, я ваш друг. Как бы я мог любить вас, если бы мы не были друзьями? Я не сказал себе: в этой девушке есть красота и страсть, я соблазню ее. Я сказал: эта девушка должна больше смеяться, я стану ее другом. И стал им. Я вовсе не собирался влюбляться. Только когда вы уехали, я обнаружил, что там, где был свет, наступила тьма. Только потеряв, я понял, что это было. Скажите мне, Гарден! Скажите правду. С вами было не так? Вы не почувствовали, что вам не хватает смешного человечка с большим носом?

– Да, почувствовала. Но мне не хватало друга, Люсьен. Не возлюбленного.

– Вы ошибаетесь, Гарден. Вы не хотите позволить себе понять. Нет более истинной любви, чем та, которая не смешивается с излишне разгоряченными телами. Мы любим друг друга. Ум, душу, смех, шутки, музыку. Такая любовь редко приходит и никогда не умирает. Спросите себя, что вам нужно для полноты жизни. Если вы ответите – Люсьен, не отворачивайтесь, иначе всю оставшуюся жизнь будете ощущать пустоту. Ничего не отвечайте сейчас. Вы должны поговорить со своим сердцем, не со мной. А сейчас мы выпьем отличного французского вина и поговорим о планах на ваши духи. Может быть, сделать флакон в виде женской фигурки? Мне втайне всегда хотелось собирать маленькие статуэтки – все эти изящные дрезденские безделушки, английский фарфор, китайские собачки, крошечные фигурки, которые выигрывают на ярмарках. А что вы думаете, мой цветок, насчет того, чтобы налить ваши духи в миниатюрные Швейцарские Альпы? С сенбернаром вместо пробки?

Гарден, как он и рассчитывал, рассмеялась. Теперь они снова смогли разговаривать, как всегда. И смеяться. И молча разделять чувство одиночества, которое излечившийся наркоман испытывает перед лицом обычного мира.

В шесть часов Люсьен сказал, что должен уходить.

– У меня встреча с носом-соперником. Мы слегка выпьем вместе. Я – чтобы утопить свою жалость к нему, а он – чтобы как-то жить дальше, зная, что никогда не сможет стать таким великим, как я. Завтра, Гарден, я приду на вернисаж вашего третьеразрядного художника. Я встречусь с вами перед самой прискорбной картиной, выбрать которую, без сомнения, будет весьма сложно. И вы скажете, решили ли сделать нас обоих счастливыми. А до тех пор вы должны поговорить со своим внутренним «я». Мой поезд уходит завтра вечером. Я заказал два купе. Я хочу, чтобы вы уехали со мной и ничего с собой не взяли. Я хочу дать вам новую жизнь. Я люблю вас всей любовью, которую знал мир, моя Жарден. Возьмите ваши духи и ступайте. И приходите ко мне завтра.

Гарден поехала домой в своей новой машине. У нее едва хватило времени принять ванну и переодеться к ужину. Потом друзья Вики повезли Ская в ночной клуб на поиски развлечений, хотя его простуда еще не прошла.

Гарден весь вечер была очень тиха и задумчива. Но никто ничего не заметил. Теперь она всегда была очень тихой.

Но сегодня она была другой. Она изо всех сил пыталась разобраться в себе. Она думала о Люсьене, ей хотелось бы поговорить о нем с другом. Но он и был ее единственным другом.

Далеко от Парижа доктор Маттиас говорил о Люсьене со своим другом.

– Это настоящая трагедия, – говорил он. – Я смог вылечить его от пристрастия к кокаину, но ничего нельзя сделать с тем, что толкнуло его к этому. У него наступает последняя стадия сифилиса. Трагедия.

76

Гарден проснулась с ощущением, что сегодня особенный день. Она нашарила колокольчик на столике. Как все по-другому, если день начинается с ощущения счастья!

Она сидела, откинувшись на подушки, и ждала, когда какая-нибудь Мари принесет ей поднос с завтраком. Она вспомнила, что сделало этот день таким необычным. Люсьен.

– Доброе утро, Мари, – сказала Гарден. Интересно, а что она подумает, если сказать ей: «Прощайте, Мари?»

– Доброе утро, мадам, – ответила девушка. Она отдернула занавески и впустила в комнату чудесное солнечное утро. – Сегодня почти весенний день.

«Так и должно быть, – подумала Гарден. – Дождь кончился, пора начинать все заново». Она налила себе кофе, вдыхая его густой аромат. Он наверняка окажется вкусным.

В тот день пришло много писем. Гарден быстро просмотрела их. Может быть, там есть записка от Люсьена. Нет. Ну и ладно. Возможно, они были не слишком осторожны. Тельма прислала свои неразборчивые каракули ни о чем. Письмо от матери. Что ей надо теперь? Гарден не стала вынимать письмо из конверта. Письмо от мисс Мак-Би, благодарит за деньги для Эшли-холл. Гарден подумала о подлинной причине этого дара и улыбнулась. Боже мой, Уэнтворт Рэгг тоже написала. Положительно, это был день Чарлстона.

Мисс Трейджер постучала и вошла в комнату.

– Миссис Харрис, звонил Александр, подтвердил время вашей встречи. Десять часов. Я обещала перезвонить. В вашем расписании этого нет. – У мисс Трейджер был чопорный, недовольный вид, как всегда, когда Гарден что-то меняла в своих планах.