Брат мой Каин - Перри Энн. Страница 38

Разум подсказывал Уильяму, что он слышит слова понесшей тяжелую утрату женщины, с сожалением вспоминающей об ушедшем любимом человеке, однако при этом сыщик инстинктивно догадывался, что она говорит правду. Именно таким Энгус всегда выглядел в ее глазах, и хотя он неукоснительно следовал собственным принципам, это иногда огорчало его жену и даже вызывало у нее отчаяние.

– Прошло столько дней, – проговорила она совсем тихо. – Боюсь, теперь уже никто не сможет доказать, что с ним случилось.

Монка охватило чувство беспричинной вины. Несмотря даже на то, что ему удалось восстановить действия Энгуса в день его исчезновения, он, возможно, так и не сумеет найти улики, подтверждающие причастность Кейлеба к убийству родного брата. В Лаймхаусе найдется немало способов, чтобы избавиться от трупа. Река там достаточно глубока, и мощный отлив регулярно уносит в море то, что в нее попадает, по ней то и дело поднимаются и спускаются грузовые суда, а кроме того, там сейчас хоронят в общих могилах умерших от тифа.

Детектив подбросил в камин еще полдюжины кусков угля.

– Чтобы объявить человека умершим, не всегда нужно обязательно обнаружить его тело, – осторожно заявил он, следя за выражением лица Женевьевы. – Хотя доказать убийство и вину Кейлеба будет, возможно, далеко не просто.

– Мне все равно, виновен Кейлеб или нет. – Миссис Стоунфилд не сводила пристального взгляда с лица собеседника. – Господь позаботится о нем.

– А почему не о вас? – спросил Уильям. – По-моему, вы заслуживаете этого гораздо больше… и куда как больше нуждаетесь в заботе.

– Я не могу ждать милостей, мистер Монк, – ответила женщина довольно жестко.

Детектив улыбнулся:

– Простите меня. Конечно, нет. Но я предпочел бы свести счеты с Кейлебом до того, как это сделает Господь. Я делаю все, что в моих силах, и у меня теперь больше сведений, чем во время нашей предыдущей встречи. Я нашел свидетеля, который видел Энгуса в Лаймхаусе в тот день, когда тот пропал. Ваш муж попался ему на глаза в трактире, где вполне мог встретиться с Кейлебом. Я разыщу других свидетелей. Это займет определенное время, но люди в конце концов заговорят. Главное, найти тех, кого нужно, и заставить их развязать язык. А потом я доберусь и до самого Кейлеба.

– А может, вы… – У Женевьевы появилась слабая надежда, но она не позволяла себе ухватиться за нее. – Меня на самом деле не интересует, сумеете ли вы доказать вину Кейлеба. – Губы у нее чуть дрогнули в призрачной улыбке. – Я даже не знаю, захотелось ли бы этого самому Энгусу. Это просто нелепо, вам не кажется? Какими бы разными они ни были и как бы Кейлеб его ни ненавидел, Энгус все равно любил своего брата. Он словно не мог забыть, каким тот был в детстве, и то доброе время, когда они оставались вместе до того, как поссорились. Он очень переживал всякий раз, когда отправлялся в Лаймхаус, однако не желал сдаваться. – Она отвела взгляд. – Иногда проходило несколько недель, особенно после какой-нибудь совсем жестокой размолвки, но потом мой муж все равно прощал брата и уходил к нему снова. В этих случаях он отсутствовал дольше обычного, словно ему требовалось время, чтобы наверстать упущенное… Наверное, возникшие в детстве связи не так легко рвутся.

– Он делился с вами подробностями о визитах к Кейлебу? – поинтересовался Монк. – Не говорил, где они встречаются или где они могли проводить время? Если вам удастся восстановить по памяти, как выглядело какое-либо из этих мест, это может оказаться весьма полезным.

– Нет, – ответила миссис Стоунфилд, чуть нахмурившись, словно постаравшись что-нибудь вспомнить. – Он вообще никогда об этом не говорил. Наверное, именно из-за его молчания мне иногда приходило в голову, что Энгуса влечет к брату не только любовь, но и ощущение вины.

– Вины?

Прежде чем Женевьева ответила, лицо ее сделалось чуть надменным, и она невольно приподняла подбородок едва заметным жестом.

– Энгус добился успеха во всем – в работе, в семейной жизни – и занял достойное место в обществе, – объяснила она. – А Кейлеб не имел ничего. Его боялись и ненавидели, в то время как Энгус пользовался любовью и уважением. Он жил кое-как, не зная даже, когда ему удастся в следующий раз поесть. У него не было ни дома, ни семьи – ничего в жизни, чем он мог бы гордиться.

Миссис Стоунфилд нарисовала мрачную картину. И внезапно, словно перед ним распахнули дверь, ведущую в чужой, вызывающий леденящий ужас мир, Уильям прочувствовал преследовавшее Кейлеба Стоуна одиночество и сознание собственной ущербности, снедавшее его душу всякий раз, когда он встречался с братом, видя в этом счастливом, добившемся процветания человеке себя самого, каким он тоже мог бы стать. Причем жалость и чувство вины, которые испытывал Энгус, делали это ощущение еще более невыносимым.

А Энгус, наверное, тоже благодаря воспоминаниям о взаимной любви и доверии, существовавших в те времена, когда братья, будучи во всем равны, еще не подозревали, что будущее воздвигнет между ними непреодолимый барьер, продолжал питать к Кейлебу добрые чувства, связывавшие их друг с другом.

Почему их отношения закончились вспышкой жестокости? Что заставило их измениться? Монк устремил взгляд на Женевьеву. Появившиеся у нее на лице признаки измождения теперь сразу бросались в глаза. Возле глаз и рта появились новые тонкие морщины, заметные даже при слабом свете газового рожка. После исчезновения ее супруга прошло уже две недели, а кроме того, ей приходилось проводить немало времени у постели Энид Рэйвенсбрук. Поэтому ее усталость и возрастающие опасения не вызывали у сыщика удивления.

– У вас есть кто-нибудь на примете, чтобы поручить ему вести дела во время отсутствия мистера Стоунфилда? – поинтересовался он, хотя подобный вопрос вряд ли имел для него какое-либо значение. Однако Уильям заметил, что с нетерпением ждет ответа своей клиентки и что ему хочется услышать отрицательный ответ, поскольку обратное казалось ему чересчур холодным и расчетливым для женщины, которая еще не являлась вдовой на законном основании.

– Я хочу пригласить Тайтуса Нивена, – честно призналась Женевьева. – Несмотря на допущенную им ошибку, ставшую причиной его теперешнего положения, он отличается исключительной порядочностью и обладает редкостными деловыми качествами и знаниями. По-моему, он больше не допустит неосторожности и не станет медлить. Мистер Арбатнот также придерживается хорошего мнения о нем и, возможно, согласится остаться у нас, работая с мистером Нивеном. К тому же Тайтус – весьма приятный человек, и я бы не возражала увидеть его на месте Энгуса, если это место придется кому-то занять. А еще он одинок и не станет отбирать дело у меня или моих сыновей.

Хотя решение миссис Стоунфилд никоим образом не относилось к Монку, ему все же стало немного не по себе после того, как она столь быстро ответила на его вопрос.

– Я не знал, что вы знакомы с ним лично, – сказал он.

– Конечно, знакомы. Энгус поддерживал с ним очень теплые отношения. И мистер Нивен много раз обедал у нас. Он принадлежит к числу тех немногих людей, кого мы у себя принимаем. – По лицу женщины вновь пробежала тень. – Естественно, я пока не могу обратиться к нему с такой просьбой. Это будет несвоевременным до тех пор, пока у меня не будет убедительных, с точки зрения закона, доказательств того, что произошло с Энгусом. – Она выпрямила спину, тяжело вздохнув, словно сохранять над собой контроль стоило ей немалых усилий.

Монк мысленно поинтересовался, какие чувства обуревали ее сейчас под личиной внешней сдержанности. Облик его клиентки свидетельствовал о мужестве, на равных соперничающем с приятной и очень женственной наружностью, она казалась послушной женой и преданной матерью, и эти качества наверняка были у нее далеко не ординарными. Все это вызывало у Уильяма тревогу, потому что она понравилась ему такой, какой он увидел ее впервые – его влекла к себе даже ее спокойная сила. Ему не хотелось думать, что это может оказаться не чем иным, как безжалостной жестокостью.