Сицилийский роман 2 - Скаммакка дель Мурго Елена. Страница 13
– Светик, Господи, ну надо же, какой тебе сухарь бесчувственный попался! Ну ничего, ты у меня вон какая шикарная дама, встретишь еще свое счастье, главное – не унывать.
– Это точно! Тогда – нос кверху, живот в себя, грудь вперед, и пошла от бедра смело по жизни! – Света так смешно все это изобразила, что Лера от души рассмеялась.
Неисповедимы пути Господни! В тяжелый момент жизни встретить в совсем незнакомой стране знакомого человека – это дорогого стоит! Светлана принадлежала к тем немногим женщинам, которые если что-либо обещали, то выполняли это, а начатое дело всегда доводили до конца. Она подыскала Лере неплохую квартирку в центре города, главное – недалеко от школы, чтобы провожать детей пешком, и познакомила с гинекологом одной из лучших частных клиник.
Валерии уже зарезервировали для родов, как в хорошей гостинице, лучшую комнату.
Оставалось около трех недель до появления на свет второго ребенка, и Валерия два раза в неделю должна была ходить в клинику на ультразвуковое обследование. Опытный врач уже предпенсионного возраста не спеша проводила аппаратом по заметно выросшему в последнее время животу Леры и внимательно всматривалась в монитор. Наконец она выключила его, сняла очки и, обернувшись к Лере, серьезно посмотрев, без лишних предисловий произнесла:
– Синьора Пинизи, я очень внимательно и подробно, как только позволяет мне аппарат ультразвука, обследовала состояние плода, и, увы, должна заключить, что у девочки неправильно сформировано сердце. Я не буду сейчас вдаваться в сложные для вашего понимания медицинские термины, но скажу так, что бы вы меня поняли: у вашей дочери врожденный порок сердца.
– Что?! – у Леры поплыло все перед глазами, и он упала в обморок. Когда она пришла в себя и открыла глаза, перед ней стояли три медсестры и два врача. Все они сочувственно на нее смотрели.
– Ну что же вы так реагируете, дорогая моя! Я же еще не договорила. Я же вам не сказала, что девочке грозит смертельная опасность! У нас в клинике, на ваше счастье, работает один из самых лучших в Европе детских кардиохирургов. Он делает чудеса и, без сомнения, спасет вашу девочку.
Лера собралась с мыслями и, проникнувшись словами опытного доктора, успокоилась, позвонив тут же Светлане. Та бросила все и примчалась в клинику, чтобы отвезти подругу домой.
– Лера! А ну соберись и верь только в хорошее! Ты меня поняла?! – почти приказывала бедной матери, подавленной плохой новостью, подруга. – Все будет очень хорошо! Жизнь твоего ребенка – в отличных руках, про этого хирурга я тоже очень много слышала, он спасет ее, и вот увидишь, на Рождество мы все соберемся у вас дома, счастливые и здоровенькие. А сейчас мы с тобой позвоним твоей маме, Ольге Андреевне, и попросим ее приехать: дескать, с детьми нужна помощь. Не будем ее накручивать раньше времени.
Только женщина, которая пережила похожую драму в своей жизни, может понять, каково это носить в себе ребенка и знать, что он тяжело болен, и не быть вовсе уверенной, выживет ли он после появления на свет или нет. Находясь девять месяцев в материнской утробе, ребенок чувствует себя там полностью защищенным, он спокоен и блажен, а появившись на свет, увы, должен сразу познать несправедливость и боль земной жизни.
Ласковая и заботливая мать, Валерия нежно поглаживала свой живот, стараясь через толстую его кожу передать всю любовь дочери, на которую только она была способна.
– Все хорошо, малышка, все просто отлично! – уверенным тоном говорила она. – Мы успешно преодолеем и это очередное, посланное свыше испытание, потому что мы рождены, чтобы побеждать, не так ли, мое сокровище?
И ребенок отвечал ей, реагируя на ее голос легким толчком в бок живота.
Вскоре из Москвы по первому зову единственной дочери приехала мать Валерии. Ольга Андреевна была уникальной женщиной, прямо скажем, редким типом современных московских матерей и бабушек, готовых для своих близких пойти на все: бросить работу, забыть о своих личных интересах и вообще, если этого требует ситуация, жить жизнью и проблемами своих родных. Узнав про проблемы дочери со вторым ребенком, про это ей подробно рассказала по дороге из Милано в Лугано Светлана, эта мужественная, полная самопожертвования женщина даже не прослезилась перед Валерией, чтобы больше не расстраивать ее еще и своими переживаниями, а по-деловому принялась за каждодневные заботы о доме, о внуке Андеа и о Мартиночке.
– Правильное питание для детей, школу, дом и все прочее я беру на себя, Лерочка, а ты побольше отдыхай и думай только о хорошем!
– Да, мамочка. И большое тебе спасибо за все! Что бы я без тебя здесь делала!
Сама же Ольга Андреевна ночью так, чтобы никто ее не мог услышать, тихо плакала, и сердце ее больно сжималось от осознания того, сколько за последние годы свалилось горя на ее ненаглядную Лерочку.
«Боже мой! Как она все это выдерживает, моя бедная доченька! Может, не надо было ей выходить замуж за этого итальянца, за Марио Пинизи, – Ольга Андреевна лежала в кровати и, пытаясь что-то читать, размышляла над судьбой дочери. – Я все понимаю, у них была любовь, настоящая любовь, но Лерка-то на Сицилии не прижилась, со свекровью, царство ей небесное, общего языка так и не нашла, работать там не работала. Ну что она с этим мужем хорошего видела? Потом эта Америка, покушение на Марио, его болезнь. Вот только одно радостное событие у них и было за все это время – рождение сына. Про теракт вообще лучше не вспоминать! Она сейчас как вдова соломенная. Так и неизвестно, погиб Марио или жив. Ох, лучше бы она вышла замуж за русского, за москвича какого-нибудь! Ведь ухажеров было, как мух назойливых, пруд пруди. Кто знает, может, и она сама об этом жалеет, но никогда мне в этом не сознается! Такая у меня дочь! Будет свой крест нести до конца!»
В конце ноября Лере сделали кесарево сечение. Маленькую девочку, такую всю синюшную, ей показали издалека, не суждено ей было поцеловать ее и сразу же приложить к своей груди, как делают это обычно все матери на земле. Ребенка сразу же подключили к аппарату искусственного дыхания и увезли в кардиоотделение. Через несколько недель должны были ее оперировать, но сначала новорожденную нужно было к этому хорошо подготовить. Как только Валерия после операции смогла встать с постели, она, стойко превозмогая сильные боли в нижней части поясницы и живота, медленно ступая, каждый день проходила по длиннющим больничным коридорам, садилась в лифт и шла в совершенно противоположное крыло здания навещать свою доченьку.
Девочка, подключенная к различным медицинским аппаратам под большим прозрачным колпаком, большую часть дня спала и вела себя спокойно. А когда она просыпалась, то на ее миловидном личике изображалось что-то типа улыбки. Да, да – она улыбалась оттого, что появилась на свет, улыбалась такому внимательному к ней медперсоналу клиники и, конечно же, она улыбалась своей маме.
– Маленькая моя, какая ты у меня красавица! – не уставала ей говорить Лера, всматриваясь при этом в черты ее лица. Хотя еще было рано утверждать, на какого из родителей ребенок был похож.
– А как вы ее назовете, синьора Пинизи? – поинтересовалась одна из медсестер, ухаживающая за ребенком.
Лера еще раз внимательно посмотрела на ребенка и сказала:
– Я назову ее Викторией – победой.
Лера дала энергетически сильное имя своей дочери. Потому, что, как утверждают психологи, правильно выбранное имя человека очень важно для его дальнейшей судьбы. Разве с таким именем с ней может что-либо плохое произойти?!
Перед самой операцией Валерия решила еще раз пойти и поговорить с кардиохирургом. Она остановилась перед его кабинетом и робко постучала. За дверью слышалось, как кто-то играет ноктюрн Шопена. Лера подумала, что она ошиблась кабинетом и еще раз подняла глаза на табличку на двери, да нет, ошибки не было. Тогда, не дожидаясь ответа, она тихонько приоткрыла дверь.
В кабинете с большим письменным столом, заваленным папками с историями болезней пациентов, прислоненное к одной из стен, стояло пианино. Над ним висел портрет самого польского композитора Шопена, который, казалось, строго следил за тем, как исполняются его произведения.