Физрук-7: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 24

Я двинулся обычным маршрутом, а Витек побрел в сторону школы. Я мерно двигал ногами, наматывая километры, и размышлял над странностями поведения майора: то он приставил ко мне Зудову, которая меня не отпускала далее чем на сто метров, то вдруг дал ей трехдневный отпуск, оставив меня без присмотра. Может, он уверен, что пока Михайлов со мною не повидается, мне ничего не грозит?

Зачем тогда он приперся ко мне с утра пораньше? Мог бы в школе предупредить. И, кстати, как он попал в мою квартиру? Хотя, смешной вопрос. Понадобилось, и попал. Гэбэшник же. Ну ладно, а посуду зачем мыть стал? По доброте душевной? Ох, что-то не верится. Какая-то иная у него цель была. Мне отчего-то стало не по себе, и я сократил обычное время пробежки. Вернулся к себе. Вошел в квартиру и осторожно осмотрел ее. Ничего подозрительного.

В моих вещах трудовик вроде не рылся. К телефону не прикасался — пыль на трубке оказалась не стертой. Вряд ли Витек заложил мину. Зачем? Так-то он на моей стороне…

Я еще раз обошел квартиру, заглянул даже в сливной бочок унитаза. Ничего. Что-то же он делал здесь, кроме мытья посуды? Я скользнул взглядом по окнам. Стоп! А где приборчики, которые установила Фрося? Ни в большой комнате, ни в спальной, ни в кухне — ни одного не осталось. Выходит, он приходил для того, чтобы снять их? Зачем? Уверен, что я не переживу встречу с полковником? Вполне возможно. Несмотря на все эти загадки, я не стал пороть горячку. Позавтракал и отправился в школу. И встретил трудовика на мехдворе.

— Зачем ты убрал сигнализацию из моей квартиры? — спросил я его в лоб.

— За ненадобностью, — также прямо ответил он.

— То есть, после встречи с твоим шефом, я туда уже не вернусь?

— Да. Вне зависимости от результата.

— Почему же ты не сказал об этом, когда мыл посуду у меня дома?

Он показал жестом телефонную трубку и покрутил пальцем. Ясно — опасался прослушки.

— Ну хорошо… — пробормотал я. — Допустим, полковник отпустит меня живым, куда мне деваться? Бродяжничать идти?

— У меня есть запасная конспиративная квартира. Поживешь пока там.

— Да с какой стати?

— О ней не знает полковник и никто в Управлении.

— Ну и что⁈ Я ведь не буду сидеть в этой конуре безвылазно, у меня работа!

— В школе тебя прикрою я. Между работой и домом — старший лейтенант Зудова. Она же будет сбивать с толку наружное наблюдение. На явке тебя не потревожит никто. Гостей, правда, принимать нельзя.

— Почему же раньше мне позволялось жить у себя?

— Потому, что раньше ты был только преподом по физре, а теперь — ты теневой заправила, — жестко произнес майор КГБ. — Думаешь, передел собственности среди цеховиков уже завершен? Нет, он только начался. Твоя квартира известна очень многим, а у нас недостаточно сил, чтобы прикрывать тебя на всех твоих маршрутах и встречах. Кстати, машина твоя пока постоит здесь, у тебя будет другая и твоим водителем теперь станет Ефросинья.

— То есть, моя личная жизнь это уже не моя личная жизнь?

— Придется потерпеть, — пожал плечами Курбатов. — Не хотелось бы, чтобы ты угодил в мясорубку, покуда система вновь придет в равновесие.

— А почему бы всемогущему КГБ не воспользоваться ситуацией и не ликвидировать эту систему?

— Это вопрос философский, — проговорил Витек, — но я тебе на него отвечу. При ликвидации этой системы, в упомянутую мясорубку могут угодить многие ни в чем не повинные люди. В том числе — и не безразличные тебе лично. И потом, Гидру надо рубить с корнем, иначе новая голова вырастет. Больше вопросов нет?

— Нет!

— Ну вот и отлично! Пока Фрося в отпуске, твоим личным водителем буду я. До встречи.

Слегка ошеломленный, я отправился вести урок. Удалось ли трудовику меня запугать? Да нет, конечно, меня лишь безмерно раздражала необходимость менять свои привычки, пусть даже на короткое время. Немного тревожила предстоящая встреча с Михайловым. Не думаю, что тот решил все-таки от меня избавиться. Ради такого простого дела незачем огород городить. Следовательно, встреча с начальником местного Управления внесет очередные коррективы в мои планы или, в лучшем случае, в представления о происходящем. Хотелось бы до конца понимать, что тут вообще творится. Да только вряд ли это возможно.

Эти мысли не мешали мне работать. Тем более, что завтра начинались соревнования и надо было прикинуть, какие команды и в какой последовательности будут участвовать. Часть состязаний пройдет в спортзале, часть — на школьном стадионе. Погода позволяла. В школе царила приподнятая атмосфера. Чувствовалось, что и ребятня и педсостав ждут проведения этой маленькой спартакиады, ради которой дирекция пошла на беспрецедентный шаг — сократила другие уроки на пятнадцать минут, чтобы высвободить время.

В конце рабочего дня меня позвали к телефону в директорскую приемную. Я был все еще с головой погружен в мысли о предстоящих соревнованиях, поэтому сильно удивился, услышав в трубке голос женщины, о которой и думать забыл.

— Привет, дорогой! —проговорила она. — Ты сегодня не очень занят?

— Привет, Марина! — откликнулся я. — Да как сказать…

— Ну тогда я заеду за тобой сейчас. Если не возражаешь.

— Не возражаю, — ответил я.

— Выходи к воротам школы, — сказала дочь начальника УКГБ города Литейска.

Глава 13

Положив трубку, я отправился в мастерские. Трудовик работал на токарном станке, вытачивая какую-то балясину.

— Мне позвонила дочь Михайлова, — сказал я ему. — Предложила встретиться. Сейчас она подъедет сюда.

Витек выключил станок, снял защитные очки.

— Ну вот, — пробормотал он. — Полковник и назначил встречу.

Я вышел из школы и увидел знакомый «Жигуленок», что стоял напротив ворот, а рядом — его хозяйку, Марину Евксентьевну Михайлову. Она вся была в красном — сапожки, весеннее пальто, шляпа — точно палач. Помахала мне рукой в красной же перчатке. Я подошел к ней. Маринка было потянулась ко мне ярко накрашенными губами, чтобы поцеловать, но я лишь пожал ей руку. Полковничья дочь дурашливо фыркнула и открыла пассажирскую дверцу, а сама обогнула капот и села за руль.

— Ну что, куда едем? — спросил я.

— Ко мне, — ответила она.

— А как же мама, папа? — с усмешкой поинтересовался я.

— Ты отстал от жизни, Данилов, — откликнулась Михайлова. — У меня давно уже отдельная квартира.

— Ну поехали.

Она завела движок и «ВАЗ-2103» помчался по направлению к центру города. Управляла Маринка не столько виртуозно, сколько артистично. Полы пальто он развела в стороны, когда садилась, а короткая юбка не мешала любоваться ее полными коленями, обтянутыми блестящей синтетикой импортных колготок. Поневоле я почувствовал, что давненько у меня не было женщины. И полковничья дочь, видать, понимала это, потому что на губах ее змеилась улыбка предвкушения.

Ехали мы недолго. Через десять минут уже въезжали во двор, обнесенный забором, за которым поднималось здание не выше четырех этажей. Въезд перегораживал шлагбаум, который немедленно поднялся, едва автовладелица посигналила. Из будки сторожа вошел здоровенный парень в форме военизированной охраны, на ремне которого красовался кобура. Да, это вам не сторож-пьяница. Видать, в домике живет большое начальство. Постовой откозырял машине Михайловой, и через пару минут она остановила свою тачку у подъезда.

Мы поднялись в квартиру на втором этаже. Уже в прихожей стало понятно, что дочь начальника УКГБ ни в чем себе не отказывает. Интересно, на какие шиши? Впрочем — вопрос риторический. Если ее папаша курирует финансовые потоки, предназначенные для финансирования правительственного проекта по «управляемому взрослению», то не может же он не отвести ручеек в свой собственный карман. В прихожей, которую можно при необходимости превратить в танцплощадку, мы разулись и сняли верхнюю одежду.

В квартире было тихо. Никаких признаков присутствия кого-либо еще. Хозяйка проводила меня в гостиную. Предложила сесть в кресло. Пообещала принести кофе и удалилась. От нечего делать, я разглядывал обстановку. Мягкую мебель, явно заграничного производства. Японский телевизор. Торшер под оранжевым абажуром. На стенах какие-то пейзажики. В общем, ничего сверхъестественного — обыкновенный интерьер для советской квартиры, владелица которой имеет доступ к дефициту.