Гений - Слаповский Алексей Иванович. Страница 46

– Надо подумать, – ответил Взвейтис.

Марина Макаровна уважала его неторопливость, она именно такого ответа и ждала. И подвела черту:

– Ну, на этом и порешим.

За это и выпили по прощальной порции, хотя на самом деле ничего конкретно не порешили. Торопкий хотел обратить на это внимание, но подумал, что лучше вернуться к теме на трезвую голову.

Глава 17

Хто і вдома гість, а хто і в гостях господар

[24]

Так получилась, что беседа Билла с Евгением и посиделки в администрации закончились одновременно.

Марина Макаровна, направляясь к своему дому, что был неподалеку, встретила Евгения, который стоял посреди улицы и смотрел то налево, то направо, размышляя, куда ему идти.

– Может, тебя куда надо отвезти, Евгений? – спросила Марина тоном радушной хозяйки, желающей помочь гостю.

– Как мужчина, я должен сам предложить вам помощь. В смысле – проводить.

– Меня? – удивилась Марина. – Это зачем?

– Ночь. Опасно.

– Мне? Ты шутишь? Кто меня тронет?

– А третьяки?

– Ты разве сам не из них?

– Такое мнение существует.

– Темнишь! Ладно, проводи. Не в том смысле, как мужчина женщину, а просто – погода хорошая.

Погода была и в самом деле волшебная: теплый легкий ветерок, листья тополей шелестели тихо, будто боялись чему-то помешать, звезды молча мерцали из далекой густой синевы.

– Марина шла и думала: хорошо все-таки идти рядом с мужчиной, особенно если он тебе не безразличен. Просто идти и быть не одной, – сказал Евгений.

Марина неловко засмеялась, недоумевая собственному смеху: она уже и забыла, что такое чувство неловкости – не какой-нибудь административной деловой, а женской или даже девичьей. Когда стесняешься. Возможно, неловкость возникла в ней потому, что Евгений почти угадал, о чем она думала. Это ее поразило, и Марина не обратила внимания на странноватую форму, в которой была выражена догадка Евгения.

– Вообще-то близко, но не про тебя, – сказала она. – Я вспомнила, как с мужем гуляла иногда по вечерам. В молодости. Нам действительно нравилось – просто гулять. Идешь и идешь. И хорошо.

– Понимаю. Вы больше всего, наверное, тоскуете об этих моментах. Не о том, как вы кормили своего мужа обедом или ужином. И даже не о том, как вы с ним друг друга любили в интимном смысле. А о том, как шли, и вам ничего не надо было друг от друга, но вы друг без друга не могли. Как раз в этом настоящее счастье. Вот звезды, луна, вот эта улица, деревья, заборы – нам от них ничего не надо, и им от нас ничего не надо, но звезд без нас нет, и нас не было бы без звезд, имея в виду Вселенную, из которой мы родились.

– Абсолютно! – воскликнула Марина, полностью поняв мысль Евгения и перестав скрывать свои эмоции. – Это ты даже не знаю как точно сказал! Сам придумал или вычитал?

– И читаю, и думаю, – сказал Евгений.

– А еще?

– Что?

– Да что хочешь. Ты прямо в настроение говоришь.

– Еще я вижу, что тебе хотелось бы увидеть во мне человека, с которым тоже можно пройтись. Но не получится. Ты думаешь, что после мужа ни с кем не получится. Но ты не хочешь в это верить и надеешься, что все-таки получится.

– Абсолютно! – опять согласилась Марина. – За вычетом того, что уже не надеюсь.

– Надеешься, – не согласился Евгений. – Только тебе неприятно, что ты надеешься. Стыдно.

– Абсолютно, – тихо, почти неслышно оборонила Марина, признаваясь в самом сокровенном. И тут же спохватилась: – Ладно, провожатый, спасибо, пришла я.

Они были у ворот красивого дома под черепичной крышей, дом этот увлеченно строил Максим на месте старого, родительского; муж так горел работой, что даже на полгода забыл о своей любимой дороге.

– Перестань, – вдруг довольно твердо сказал Евгений.

Марина даже слегка поежилась, хотя вечер был по-прежнему теплым и легкие ветерки были не прохладнее окружающего воздуха: ей почудилась в голосе Евгения шутливо-приказная интонация Максима. Такой она бывала, когда он звал ее на ласковые дела.

– Сколько тебе одной в окна смотреть? – спросил Евгений. – Что ты там новое увидишь?

И опять попал: Марина часто сидела по вечерам у окна с рюмочкой, глядя на улицу, на которой никто уже не мог появиться, – то есть не мог появиться тот, кого она ждала.

– В гости, что ли, напрашиваешься? – усмехнулась она и замерла, ожидая ответа. На Евгения не смотрела, чтобы слышать только голос.

Этот голос, натурально голос Максима, сказал ей:

– Хозяева к себе домой в гости не ходят!

– Это кто у нас тут хозяин в моем доме нашелся?

– Человек везде хозяин, где ему хорошо.

– А кто тебе обещал, что будет хорошо? – спросила Марина, с ужасом слыша в своем голосе игривые нотки.

– Мне, Марина, уже хорошо, я хочу, чтобы и тебе хорошо было.

Марина попыталась повернуть ситуацию, напомнив и Евгению, и самой себе, кем он кажется другим людям.

– Очень уж ты странный, – сказала она. – Не хватало еще с психоватым связаться, на меня люди смеяться будут.

– Я знаю, что кажусь странным, – признал Евгений. – Но что ты хочешь после ранения и контузии?

– Серьезно? Где это тебя?

– Извини, не могу сказать.

– Ясно. Я не хотела тебя обидеть.

– Ничего.

– Торопкий сказал, ты у брата остановился?

– Да. Идти далеко. Да хоть бы и близко. Знаешь, ты не топчись, красавица, ты уж или зови в гости, или не зови! – сказал Евгений совсем голосом Максима.

Марине даже как-то нехорошо стало, она приложила ладонь ко лбу, подержала так и сказала:

– Красавица тут ни при чем, а место есть, где положить, переночуешь.

В доме она провела его сразу же в гостевую комнату на первом этаже.

– Вот, тут тебе и кровать, и все удобства рядом, – она приоткрыла дверь в ванную комнатку, – полотенца чистые, все чистое, как в гостинице, – скомкано и торопливо продолжила она. – И спокойной ночи, мне вставать завтра рано.

– К окну пойдешь? – спросил Евгений.

Марина наконец рассердилась – и очень рада была своей настоящей, не надуманной сердитости:

– Знаешь что, хватит мне в душу лезть, все равно не пущу!

– Не лезу я, Мариша, – сказал Евгений просто и задушевно, как давней подружке сказал. – Просто у меня у самого такая же ерунда. Не могу забыть.

– Кого?

– Женщину. Девушку. До тридцати с лишним лет не влюблялся, а потом встретил… Увидел и сразу понял: вот она, сказал Евгений, представив при этом Светлану и тяжело вздохнув, – сказал Евгений, в самом деле представив Светлану и в самом деле вздохнув.

– А что случилось? Расстались?

– Погибла. Двадцать три ей было.

– Господи, ужас какой. От чего?

– От смерти. Шальной снаряд.

– Что делается, вот уроды! – с горечью произнесла Марина. – Все шальное у нас. Сегодня тоже вот человек погиб, тоже, я так думаю, не специально, кто в тех местах специально стрелять будет? Прилетело, накрыло, и все дела.

– В ней мой ребенок был… – Евгений сел на край постели, будто его плохо держали ноги. И опустил голову.

– Мама ты моя! – Марина села рядом и прикоснулась ладонью к плечу Евгения. – Это ж с ума сойти, такую боль в себе носить.

– Вот и схожу. – Евгений рассказал историю, которую вычитал в интернете, но сейчас он воспринимал ее как свою. Это было несложно: на месте погибшей неведомой девушки он представлял Светлану, и сразу все становилось реальным.

– Что делается, что делается, – негромко и грустно проговорила Марина. – Может, и правда, отделиться совсем от всех? Чтобы ничего шального не залетало и не заходило. Мы вот забор решили между нами и российским Грежиным поставить. То есть я сомневалась еще, а теперь думаю: надо. Сколько же можно? Отделимся, поживем сами по себе, а там видно будет.

– Всякое отделение имеет смысл только для последующего соединения и всеобщей интеграции.

Марина убрала руку с плеча Евгения и встала. Голос был не Максима, он так не говорил. И таких слов не знал. То есть знал, но употреблять стеснялся.