Воин древнего мира - Ламли Брайан. Страница 36

А потом он удивился, почему это вообще его волнует.

Когда Кхай остановился в третий раз, он услышал впереди какой-то непонятный звук. Вначале он решил, что это кричит птица, но крик повторился и стал громче.

Теперь он сильно напоминал рыдания. Кхай не знал ни одного существа, которое могло бы издавать подобные звуки. Он стал осторожно пробираться вперед к их источнику. Вначале слышалось шипение, потом резкий удар; за которым сразу же шел крик — а затем все повторялось. Теперь Кхай понял, что кого-то били кнутом!

Поскольку жуткие крики теперь раздавались где-то совсем рядом, Кхай двигался с удвоенной осторожностью. Вскоре он оказался на краю поляны. И тут его взору открылась сцена невероятной жестокости. Несмотря на то что в последнее время Кхай в избытке насмотрелся жутких сцен, юноша содрогнулся, поняв, что происходит. С дерева в центре просеки свисало обнаженное тело чернокожего мужчины. Вокруг его шеи была затянута веревочная петля, тело заливала кровь из глубоких ран, глаза были выколоты, а пустые глазницы уже наполнились мухами. Кхай задрожал, понимая, как ужасно страдал несчастный перед смертью.

На поляне находилось еще шесть чернокожих: четверо мужчин и две женщины, все обнаженные. Пятерых из них привязали веревками друг к другу и к тому дереву, с которого свисало тело их погибшего товарища. Видимо, они скоро станут рабами и их продадут на рынке в Асорбесе. Пленили же их аравийцы, прибывшие из-за Узкого моря.

Они также были тут — трое мужчин с ястребиными смуглыми лицами в тюрбанах. Один из них размахивал длинным кнутом. Когда Кхай выглянул из густой листвы, работорговцы как раз сгрудились вокруг второго дерева, к которому привязали окровавленное существо, еще недавно бывшее человеком. Спина несчастного представляла собой кровавое месиво, с которого свешивались куски кожи. Кхай прекрасно понимал, что мужчина скоро должен умереть. Работорговец с кнутом снова ударил свою жертву по спине. Кровь брызнула в разные стороны, но на этот раз за шипением и ударом не последовало крика агонии.

Один из аравийцев сделал шаг вперед с возгласом отвращения, схватил голову бесчувственного нубийца за волосы и несколько секунд смотрел ему в лицо.

Потом работорговец отпустил голову, и та безвольно упала на грудь раба, а аравиец повернулся к своим товарищам и объявил:

— Мертв. Так, теперь у нас осталось только пятеро пленных. Ну, как вы думаете? Они получили урок или снова попытаются убежать?

Самый низкорослый из трех аравийцев — обезьяноподобный, коренастый, коротконогий и длиннорукий — засмеялся и взял кнут из рук только что говорившего.

— Почему бы нам не спросить их самих?

Он повернулся к пяти оставшимся нубийцам, привязанным к дереву, и закричал:

— Ну что, дерьмо? Вы видели, что сталось с теми, кто посмел нам перечить. Теперь вы знаете, что ждет вас, если вы снова попытаетесь убежать. Мы потеряли три дня на поиски и в конце концов, поймали вас. Так будет всегда. Теперь наши братья, несомненно, пойма-, ли и остальных беглецов. Мы встретимся с ними в Феморе. Но не всех своих знакомых вы увидите вновь, это я вам гарантирую. Из Фемора мы поплывем в Асорбес, и там вам придется отработать затраченные на вас усилия.

Ткнув кнутом в сторону трех мужчин, он продолжал:

— Вы трое отправитесь в квартал рабов и будете трудиться на строительстве пирамиды фараона. Таких, как вы, там уже много, так что быстро приспособитесь. — Он хрипло рассмеялся и, вытянув свои грубые, мозолистые руки, ощупал груди каждой из девушек. — А что касается вас, красотки, то мы продадим вас тому, кто больше даст — или хозяйке публичного дома, или толстому купцу, любящему черных девчонок.

Аравиец отступил назад и внимательно осмотрел пленников, прищурившись так, что его глаза превратились в щелочки.

— Так что особо тяжелая работа вам не грозит, если, конечно, будите себя хорошо вести. А если нет... — он снова щелкнул кнутом перед равнодушными лицами мужчин, — то также отведаете кнута. Аравиец показал на мертвого нубийца. — Или вас повесят, как этого смутьяна.

С этими словами он толкнул плечом свисавшего с дерева нубийца. От толчка труп начал медленно поворачиваться в воздухе.

— А вы обе, — повернулся он к девушкам, расстегивая штаны и извлекая наружу огромный пенис, — получите много вот такого, причем будете заниматься этим тогда, когда пожелает ваш хозяин.

Наконец на лицах связанных нубийцев появились какие-то эмоции. До этой секунды они казались Кхайю совершенно безразличными, словно не сознавали того, что их ждет, или им уже было наплевать на свою судьбу.

Но когда прозвучала угроза в адрес девушек, их темные глаза опасно засверкали, а связанные тела одновременно напряглись, словно у хищника перед прыжком.

— Ха! Это вам не понравилось, братцы? — похожий на обезьяну аравиец хлопнул себя по бедру. — Вам лучше сразу привыкнуть к этой мысли, потому что в Асорбесе черные красотки используются только для таких дел. — Тут к недомерку присоединились два его товарища. Они улыбались, сложив руки на груди, и наблюдали за происходящим. — А если подумать, то я сам давно не развлекался с женщиной. Мне ведь пришлось столько времени гоняться за вами по лесу.

Он приблизился к одной из девушек. Лицо работорговца оказалось на уровне ее обнаженных грудей, а пенис уперся ей в ногу немного выше колена. Нубийцы снова напряглись, стараясь разорвать свои путы.

Кхай уже достаточно насмотрелся насилия и пыток. Ему никогда не нравились смуглые аравийцы с их сомнительными привычками, вкусами и врожденной жестокостью. К тому же юноше показалось, что он вновь очутился в пирамиде и, скорчившись в нише, смотрит на ужасы, происходящие в «брачной комнате» Хасатута. Глядя на труп чернокожего мужчины, раскачивающийся на ветру, он увидел своего отца, сброшенного черными гвардейцами с восточной стены пирамиды, а когда прозвучала угроза связанным чернокожим девушкам, он вспомнил о своей сестре...

Но вот кровавые видения исчезли, и взор Кхайя прояснился. Он понял, что инстинктивно достал стрелу и натянул тетиву лука. Трое аравийцев медленно раздевались, а две нубийки жалобно стонали и извивались, не в силах освободиться от пут. Кхай не стал больше терять время. Пленники — нубийцы, не так ли? А он собирается начать новую жизнь в Нубии.

Почему бы не появиться там с триумфом, став героем-спасителем?

Аравийцы полностью разделись и отложили в сторону мечи, оставшись обнаженными, как и нубийцы.

Смеясь, они подошли к дрожащим девушкам...

Первая стрела Кхайя попала в спину обезьяноподобному аравийцу. Он рухнул лицом вниз, словно муха, проколотая булавкой. Второй работорговец в эту минуту развязывал веревки одной из девушек. Увидев своего товарища, пронзенного стрелой, он мгновенно присел, повернувшись лицом к зарослям кустарника, откуда вылетела стрела. Третий аравиец, услышав предупредительный крик товарища, тоже повернулся — но тут вторая стрела Кхайя вошла ему в грудь. Он закашлялся кровью, упал на колени, а потом лицом в траву, так и не поняв, что же случилось.

Оставшийся в живых работорговец схватил меч, одежду и бросился в кусты на противоположной стороне поляны. Он быстро скрылся в лесу. Его шаги затихли вдали. Кхай подождал еще несколько секунд, держа наготове третью стрелу, затем медленно вышел из укрытия.

Приблизившись к удивленным нубийцам, он пару секунд молча смотрел на них, потом достал нож и быстро разрезал путы. Пока он трудился, несчастные засыпали его вопросами на своем языке, из которого Кхай знал всего несколько слов. Затем старший из трех мужчин, которому было лет тридцать пять, рявкнул что-то на своем языке, и его товарищи замолчали.

— Мальчик, — обратился он к Кхайю на плохом кеметском, — это твои стрелы убили бешеных собак?

Кхай кивнул, разрезая путы одной из девушек, руки которой были связаны за спиной.

— Да, я убил их, — подтвердил он, отворачиваясь от места, где лежали два мертвых аравийца.

— Ого! — с восхищением воскликнул чернокожий гигант. — Значит, ты хороший стрелок, парень, и мы тебе очень благодарны. Но почему ты вступился за нас? — Он взял Кхайя за плечи своими огромными ручищами и посмотрел ему прямо в глаза, затем нахмурился и спросил: