Воин древнего мира - Ламли Брайан. Страница 37

— Откуда ты родом? Ты не... из Кемета?

— Оттуда, — честно признался Кхай. — Но теперь я бегу из Кемета. Я бегу от слуг фараона! В Асорбесе я подружился с Адондой Гомбой, рабом-нубийцем — царем рабов, и он дал мне вот это.

С этими словами Кхай вынул из кармана небольшой кусочек кожи, в центре которого был выжжен герб семьи Гомбы.

— Семья Гомбы влиятельна в Абу-Хане, — сказал чернокожий, поглаживая запястья, на которых остались следы от веревки. — Ты направляешься туда, мальчик?

— Да, — с неистовством ответил Кхай. — Я пойду куда угодно, только бы оказаться подальше от великой пирамиды и Асорбеса. Я сделаю все, что угодно, только бы больше не встречаться с Анулепом, визирем фараона, да и с самим Хасатутом тоже!

— А ты знаешь дорогу в Нубию?

— Конечно. А вы разве нет?

— Нет, — покачал головой чернокожий гигант. — Нам завязали глаза, когда поймали, и не развязывали три дня и три ночи. Работорговцы только сегодня сказали нам, куда ведут, хотя мы уже сами догадались. Но даже зная это, мы все равно заблудились бы. Нам совсем не известны земли к югу от великой реки.

— Тогда давайте я отведу вас домой! — воскликнул Кхай. — Нубиец стал моим другом в Асорбесе и помог бежать, так почему же мне не отплатить тем же другим нубийцам?

Два молодых чернокожих подняли с земли изогнутые мечи аравийцев. Размахивая ими в воздухе, они вместе с девушками пустились в дикий первобытный танец вокруг Кхайя. Клинки поблескивали в лучах солнца, проникающих сквозь кроны деревьев. Танец закончился так же быстро, как начался. Все нубийцы дико закричали и упали к ногам мальчика.

— Что вы делаете? — спросил Кхай.

— Мы приветствуем тебя, молодой мужчина! — закричал предводитель. — Вся Нубия будет приветствовать тебя, если мы когда-нибудь туда доберемся и расскажем о твоем подвиге. Как тебя зовут?

— Кхай, — ответил он в смущении.

— Ну что же, Кхай, мы приветствуем тебя. — Нубиец поднялся на ноги и крепко обнял мальчика. — В Нубии тебя будут звать Кхайем из Кемета или Кхайем-Мстителем!

Глава 2

Западня

После того как первоначальный восторг немного поутих, нубийцы замолчали и снова с ужасом уставились на своего мертвого товарища.

Затем похоронили несчастных в полной горя и отчаяния тишине, нарушаемой только плачем девушек.

Одна из них, младшая, красивая нубийка, от силы на год старше Кхайя, так расстроилась, что ее пришлось силой поднимать с могилы повешенного. Кхай решил, что это был ее брат.

Тела аравийцев они оставили на растерзание хищникам, если те захотят отведать падали. Примерно через час после того, как Кхай выпустил первую стрелу, группа беглецов направилась в юго-западном направлении. Этот путь должен был раньше или позже привести их к реке — границе между Кеметом и Нубией.

Может, потому что все они были беглецами, между Чернокожими нубийцами и белым мальчиком быстро завязалась крепкая дружба. Двигаясь по лесу, трое нубийцев окружали Кхайя, подобно острию стрелы, а девушки замыкали шествие. Уже спускались сумерки, с каждой минутой становилось темнее и тише...

Время от времени беглецы останавливались на несколько минут или, по крайней мере, замедляли шаг, но их остановки не были длительными. Они помнили, что одному из аравийцев удалось избежать стрел Кхайя. Никто не знал, сколько времени потребуется работорговцам, чтобы организовать погоню. Во время одной из таких коротких остановок разговаривающий по-кеметски нубиец, Кинду, рассказал Кхайю, как аравийцы большим отрядом перебрались через реку и атаковали расположенные вдоль берега деревни нубийцев. Стариков и детей зарубили мечами, а молодых мужчин и женщин согнали, как скот, и велели строить огромные плоты.

Кхай помнил, как когда-то давным-давно его отец чертил карты и показывал ему дороги работорговцев, ведущих рабов из Нубии. Хотя Кхай заранее знал, что расскажет ему Кинду, он вежливо выслушал нубийца.

Пока чернокожий гигант говорил, Кхай представлял огромные плоты, заполненные пленниками, и то, как они плыли по реке до третьего порога, где проходила граница Кемета.

Поскольку нубийцы были плохо образованными людьми и не знали географии сопредельных стран, а аравийцы использовали и дополнительные меры предосторожности — завязали им глаза, беглецы даже представить себе не могли, где находятся, задолго до того, как плоты пристали к восточному берегу. Не развязывая глаз, их повели в лес в северном направлении. Они должны были обогнуть порог и снова выйти к реке неподалеку от Фемора. Там их уже ждали бы огромные баржи, чтобы отвезти вниз по реке в Асорбес, где путешествие и должно было закончиться.

Конечно, такое нападение являлось открытым вызовом черному царю Ньяке, хотя фараон и отрицал, что его слуги причастны к подобному разбою. Если бы Ньяка осмелился обвинить Кемет, то вина легла бы на аравийцев, которые тайно пересекли восточную границу Кемета, чтобы нанести удар по Нубии. Фараон же делал вид, что не знает об этом и, естественно, он не давал согласия на такой разбой. Ньяка мог протестовать сколько угодно, но это ничего не меняло и не могло вернуть его людей в их сожженные и разоренные деревни.

Однако на этот раз работорговцы переоценили свои возможности. Они взяли так много пленников, что скоро выяснилось, что у них не хватает людей для Охраны; Во время последнего марша по лесу к Фемору сотне рабов удалось освободиться и бежать. С тех пор за беглецами, разбившимися на большие и маленькие группы, гонялись разъяренные работорговцы. Многих беглецов удалось поймать. Кинду и его друзей схватили примерно за час до того, как на них наткнулся Кхай...

Через некоторое время, выйдя из леса и шагая по широкой саванне, нубийцы объявили, что пора сделать привал на ночь. Кхай с радостью согласился.

У него уже страшно болели ноги, и он с ужасом думал, что же будет с ними завтра. Трое мужчин разошлись в разные стороны, оставив Кхайя с девушками. А еще через несколько минут мужчины вернулись. Один из них нашел превосходное место для лагеря — заросли колючих кустарников. Они находились менее чем в сотне ярдов от того места, где стоял Кхай с девушками.

Воспользовавшись мечами аравийцев, нубийцы прорубили дорогу сквозь непроходимую стену колючего кустарника и расчистили место для сна. По пути к зарослям беглецы спугнули небольшую антилопу. Несмотря на тусклый свет, Кхайю удалось уложить ее одной стрелой.

К тому времени, как путники развели костер, спрятавшись за живой изгородью, дым их костра уже стал неразличим на фоне темного неба. Кхай не ел с тех пор, как Мхина дала ему кусок черствого хлеба на своей барже, так что, когда куски великолепного мяса на палочках стали шипеть, у него потекли слюнки. Единственное, чего беглецам недоставало — так это воды, но они решили, что не стоит искать источник среди ночи. Придется потерпеть до утра, а тогда уже напиться росы, которая соберется на широких, подобных тарелкам, листьях больших диковинных растений.

На небе появились звезды и месяц. Кхай бросил жребий вместе с мужчинами-нубийцами. Ему пришлось дежурить первым. Усталый, он, тем не менее, уселся перед зарослями колючих кустарников, сжимая в руке кривой меч. Единственное, о чем он мог думать, так это о сне и том, как прекрасно будет забраться под одно из больших одеял, прихваченных беглецами вместе с остальными пожитками аравийцев.

Вскоре, несмотря на твердое намерение не спать, голова Кхайя упала на грудь.

Прошел час, потом еще один. Время от времени Кхай просыпался от криков ночных существ. Но когда Кинду тронул его за плечо, юноша резко дернулся и вскрикнул.

— Ш-ш! — прошептал нубиец. — Все в порядке, Кхай. Пришел мой черед дежурить. Залезай под одеяло рядом с Нунди, я согрел там для тебя местечко.

Или лезь под второе одеяло. Спокойной ночи.

Над землей стелился туман, казавшийся серебряно-серым в призрачном лунном свете. Кхайю стало холодно. Не говоря ни слова, он вручил Кинду меч и нырнул в лаз между кустами, обошел первое одеяло, огромную массу на сырой земле, и встал на колени перед вторым. Под ним тоже кто-то лежал, но для Кхайя оставалось достаточно места. Вздохнув, он залез под него, свернулся калачиком и Тут же начал погружаться в сон.