Ускользающие тени - Лампитт Дина. Страница 110
Возвращение из аэропорта, когда врача не было дома, стало особенно кошмарным для Сидонии. Ей приходилось выбегать из машины в темноте, часто таща тяжелый чемодан, спешить в свою квартиру, запирать дверь и, отдышавшись, размышлять, одна ли она в квартире. Однако с той ужасной ночи Найджел не появлялся, и Сидония догадывалась, что его обеспокоил визит полиции, что в моменты прозрения он понимает, что навлекает на себя крупные неприятности,
– И ты ничего не можешь предпринять? – спросил Род, когда Сидония сообщила ему об инциденте.
– По крайней мере, до тех пор, пока его прикрывают друзья.
– Ты уверена, что это был он?
– Прошу тебя, не надо начинать все с начала. Да, я уверена. Честно говоря, Род, мне казалось, что он, как говорится, невменяем. Он пьет, кажется, употребляет наркотики, и только Богу известно, что еще.
– А если пригрозить, что о его поведении станет известно его избирателям?
– Я думала об этом. Но разве они станут слушать, если я не могу представить доказательства?
Род скорчил гримасу.
– Видимо, ты права. Чертов ублюдок! Для этого нужны серьезные повреждения.
– Этого я не могу себе позволить.
– Тогда выходи замуж. Как только ты станешь собственностью другого мужчины, Найджел потеряет к тебе интерес.
– Я никогда не буду собственностью другого мужчины – во всяком случае, в твоем понимании.
– Прекрати свою феминистскую болтовню! Ты знаешь, что я имею в виду.
Она рассмеялась, и Род вновь начал вращать своими масляными итальянскими глазами.
– Значит, мой агент советует мне выйти замуж?
– И самым убедительным образом.
– Я передам ваши наставления.
Однако она не сделала этого, и досадная капля прежних сомнений, неуверенности в том, какое будущее ждет их с Финнаном, появилась вновь.
«Этого я не должна допускать, – думала Сидония. – Все складывается так замечательно, просто чудесно, что я не должна позволить ни единой неприятности испортить эту идиллию».
Однако было уже слишком поздно. Мысль накрепко засела в ее голове, и прогнать ее не представлялось возможным, Все, чего сейчас желала Сидония, – чтобы Финнан возвратился со своей конференции и чтобы у нее появилась возможность наконец-то заявить ему, что пришло время принимать решения о будущем.
Чтобы на время – отстраниться от тревожных мыслей, Сидония взяла свой любимый том «Жизнь и письма леди Сары Леннокс» и нашла письмо, которым всегда восхищалась.
Отправленное из Хоув, близ Брайтельмстоуна, 9 апреля 1781 года, оно гласило:
«Если бы моя привязанность к тебе, дорогая моя леди Сьюзен, измерялась постоянностью моей переписки, я не заслуживала бы прощения, но надеюсь избежать столь печальной участи, ибо не в состоянии указать какую-нибудь весомую причину того, что я не писала тебе всю зиму, хотя очень часто думала о тебе и говорила со своей дочерью. Всю зиму я провела в двух милях от Брайтельмстоуна с целью морских купаний – отчасти ради моего здоровья и здоровья Луизы, но большей частью из желания быть полезной моему брату и герцогине, а также их маленькой протеже, которую они обожают и которой необходимы морские купания. Поскольку она была слишком больна, чтобы поручать ее попечению слуг, я предложила свои услуги и провела здесь семь месяцев. Я была вознаграждена за все хлопоты возможностью оказать помощь малышке, которая вполне оправилась, в другом же мое уединение не было слишком приятным: для особы, которая, подобно мне, не имеет знакомых, кроме близких родственников, жить отдельно от них бывает слишком одиноко. И хотя в Брайтоне постоянно пребывало большое общество, я старалась не заводить там знакомств и после всего продолжительного пребывания всего-навсего начала узнавать несколько лиц и имен.
Мое настроение значительно поднялось, но я по-прежнему предпочту самое отчаянное из одиночеств неприятному обществу, ибо я слишком люблю собственное общество, дабы чувствовать себя уютно».
Сидония отложила книгу. Двести лет назад Сара Леннокс сделала то же открытие, которое Сидонии удалось сделать только после возвращения Финнана. Несомненно, чувство полного удобства в чьем-либо обществе было совершенно необходимо, чтобы испытывать к этому обществу любовь.
Действительно, той долгой одинокой зимой у океана затворничество опостылело ей больше, чем когда-либо еще. Вместе с Луизой и малышкой Мэри Грей, одной из множества незаконнорожденных детей герцога Ричмондского, Сара уходила на прогулку по бесконечному берегу вдоль беспокойно бьющегося холодного моря. Глядя на отдаленную линию горизонта, Сара представляла, что смотрит на свою оставшуюся жизнь, простирающуюся подобно ледяной однообразной пустыне, и, если бы не общество очаровательной дочери, которая с возрастом становилась если не привлекательнее, то умнее и сообразительнее, Сара могла бы броситься очертя голову в воду и позволить ей утащить себя в молчаливые глубины.
От Донни Напье, который делал все возможное, чтобы восстановить свою карьеру в Ирландии, Сара получила одно-единственное письмо, на Рождество, которое переслали из дома Сары. Она написала ответ, дала свой адрес в Хоув, но Донни не написал ей, и Сара предположила, что Донни познакомился с одинокой ирландской вдовушкой и прельстился ею. Тем не менее Сара удивлялась, почему мысль об этом повергает ее в такое уныние.
Единственным развлечением на протяжении этих долгих холодных месяцев было наблюдение за тем, как Луиза превращается в обаятельную девочку-подростка. Несмотря на то, что ей едва исполнилось двенадцать лет, дочь Сары вела себя «по-взрослому», считалась вполне подросшей и получала множество приглашений. В настоящее время она пребывала в Лондоне, у сэра Чарльза Банбери, которого привыкла называть «папой». Любовь ребенка растопила последние остатки льда в его отношении к бывшей жене, и Сара с великим облегчением наблюдала за тем, как Чарльз и миссис Соум, его замужняя сестра, вывозят Луизу в свет, как будто она приходится им настоящей дочерью и племянницей. Все опасения Сары о том, что невинное дитя может стать жертвой того же остракизма, которому подверглась его мать, исчезли без следа. Однако временные отлучки Луизы делали ее жизнь еще более одинокой, и Сара не могла дождаться дня, когда врачи наконец объявят, что ее маленькая незаконнорожденная племянница наконец-то поправилась, и ей, Саре, можно будет уехать в свой милый дом.
В апреле опять потянулась череда ярких, как нарциссы, дней, вечером море приобретало нежный оттенок степных колокольчиков. Гуляя по берегу с туфлями в руках, Сара и Мэри искали ракушки или останавливались, чтобы изучить обкатанные водой камешки – их маленький мир состоял из незначительных, но любопытных мелочей. Сара и не подозревала, что судьба уже готова повернуть колесо фортуны и приблизить момент ее полного счастья.
Перестав разглядывать крошечного краба, Мэри произнесла:
– Там какой-то человек машет нам рукой, тетя. Посмотри.
Сара подняла голову и решила, что видит чудесный сон, ибо Донни Напье, одетый в капитанский мундир, спешил к ним, весело выкрикивая приветствия. Жизнь хлынула в ее жилы, подобно пламени, и Сара бросилась навстречу ему. Должно быть, Донни был в том же самом безумно веселом настроении, что и Сара, ибо, когда они сблизились, он обхватил ее за талию и поднял в воздух.
– Боже мой! – проговорила она, смеясь и задыхаясь. – Я так рада вас видеть!
– Можете мне поверить, я тоже рад.
– Это счастливый случай, капитан, или вы приехали разыскать меня?
– Я получил отпуск, прибыл к вам домой, но тут же узнал, что вы еще не вернулись из Хоув. Владелица вашей квартиры сказала, что вы пошли прогуляться вдоль берега.
– Как чудесно вас видеть! – повторяла она, сжимая его руки. – Здесь очень скучно, особенно если все общество – две маленькие подопечные. Для разнообразия я была бы рада поговорить со взрослым человеком.
– Значит, сегодня вы поужинаете со мной? Я снял квартиру неподалеку от вашей.