Ускользающие тени - Лампитт Дина. Страница 35

– Да, но нога еще немного скована, ваше величество, – боюсь, это испортит мой сегодняшний реверанс. – С этими словами Сара опустила глаза и поклонилась с несколько детской неловкостью.

– Позвольте помочь вам встать. – И его величество протянул ей руку, к удовольствию всех присутствующих, предвкушающих новые, удивительно интересные слухи.

Поднявшись с помощью короля и задержав руку в его руке дольше, чем требовалось, Сара смело поинтересовалась:

– Хорошо ли вы поживали в мое отсутствие? Лицо Георга на мгновение омрачилось:

– Пожалуй, да, хотя пришлось разбираться со множеством дел. Но теперь, с вашим возвращением, мне становится легче. Конечно, вы будете на балу в честь дня рождения?

– Еще не совсем окрепшая нога не даст мне возможности танцевать, но я обязательно побываю на балу.

– Леди Сара, – с удивлением прошептал его величество, – вы только посмотрите, за нами следят!

Оглядев устремившиеся на нее бесчисленные пары глаз, Сара прошептала в ответ:

– Вижу, ваше величество.

– Тогда давайте отойдем туда, где нас не будут подслушивать.

С этими словами король решительно взял Сару под руку, отвел к окну и усадил на кушетку. Живо вспоминая о том времени, когда они первый раз сидели рядом, Сара пожалела о том, сколько страданий она причинила ему тогда, когда не могла разглядеть короля в пылком рослом и элегантном юноше с искренними голубыми глазами, которые сейчас переполняла нежность.

Собравшись с духом, она произнесла:

– Я хочу принести вам извинения, ваше величество.

Ясные глаза затуманились:

– За что же, леди Сара?

– В последний раз, когда мы сидели здесь, я вела себя грубо и раздражительно. Правду сказать, я вообразила, что питаю чувства к известной особе, но, к счастью, недавно обнаружила, что ошибаюсь. Ваше величество, прошлый раз мы выбрали для разговора неудачное время, и я прошу у вас прощения.

– Я уже забыл об этом, – ответил король.

– Неужели, ваше величество?

– Я выбросил эти слова из головы, понимая, что они вырвались из уст леди Сары случайно, и продолжал восхищаться ею.

Его собеседница опустила ресницы, размышляя, было ли это смелое заявление признанием, но тут же испытала разочарование, когда Георг просто добавил:

– Если вы сможете танцевать во вторник, леди Сара, я прошу оставить первый танец за мной.

Она лукаво взглянула на него:

– Я всецело подчиняюсь вашим повелениям, ваше величество.

– Тогда я повелеваю, – ответил он и улыбнулся.

В Салоне царила странная тишина, когда любимица короля возвращалась к своей семье, а сам король – очевидно, из чувства долга, потому что постоянно оборачивался к ней, – направился к гостям. Фокс с удовлетворением заметил, что его родственница просто сияет от радости, как никогда прежде, и сообщил внезапно обеспокоившийся Кэролайн, что Сара наконец-то влюбилась в своего царственного обожателя.

Казначей был прав. Пока Люси разрушала творение месье Клода и расчесывала волосы Сары на ночь, та только вздыхала, но не проронила ни слова. Оставшись одна, она раскрыла дневник:

Внизу, в своем кабинете, казначей делал в своем дневнике более оптимистическую запись:

«…и поспешно подошел к ней, – читала Сидония, сидя на диване в своей квартире, не в силах сдержать улыбку от радости разделенной любви, – … и говорил с ней долго и приветливо. А во вторник на балу он не смотрел ни на кого, кроме нее, и почти них кем не разговаривал».

— Милый Георг! – воскликнула Сидония, откладывая в сторону библиотечный экземпляр книги «Жизнь и письма леди Сары Леннокс». – Если бы только все вышло по-другому! Если бы я могла помочь тебе! Кто знает, чего бы ты мог достигнуть, если бы с тобой рядом оказалась Сара!

Она вновь взяла книгу и продолжила чтение, улыбаясь тому, как был запечатлен первый бал короля с точки зрения Фокса, явно одаренного живым воображением.

С первого взгляда становилось ясно, что он изо всех сил потрудился над своим туалетом. Тем, кто считал его лишенным тщеславия, всего лишь туповатым скучным парнем, показалось, что король Георг III проделал труд целой жизни. Облаченный в темно-голубой бархатный камзол и панталоны, затейливо расшитые золотым и серебряным цветочным орнаментом, в великолепном жилете из атласа цвета слоновой кости и сливочного оттенка чулках, молодой человек внимательно осматривал себя в зеркало, пока камердинер укреплял на его плече голубую ленту-перевязь, украшенную бриллиантами. Сегодня принцу казалось, что он выглядит почти как сказочный герой, принц из книги волшебных сказок, который стремится встретиться с прекрасной принцессой.

Но при этом слове Георг нахмурился, вспомнив о бесконечном списке немецких принцесс-дурнушек, который мать подсовывала ему как раз тогда, когда он мечтал всю жизнь провести с Сарой, делить с ней престол и ложе. Однако как объяснить своей настойчивой родительнице и ее решительному приятелю, лорду Бьюту, что он желает жениться на англичанке, более того – англичанке из рода Стюартов, король просто не знал. Он боялся затевать скандал и отгонял от себя даже саму мысль об этом.

Сегодня его величество, которого обычно не заботила собственная внешность, сверкал не только бриллиантовой звездой. Он надел несколько перстней своего деда и даже прицепил к одежде блестящую рубиновую камею, некогда принадлежащую Фредерику, принцу Уэльскому – бедному Фрицу, который умер, так и не вкусив власти.

– Вы великолепно выглядите, ваше величество, – заметил его камердинер. – Осмелюсь заметить, все лучшие дамы Англии буду смотреть только на вас.

При обычных обстоятельствах камердинер не посмел бы даже заикнуться об этом, но сейчас дворец переполнился слухами о том, что на балу будет леди Сара Леннокс и его величество должен будет наконец сделать решительный шаг.

– Думаешь? – живо переспросил Георг, как будто он был самым обычным беспокойным юношей.

– Сегодня, ваше величество, вы похожи на Принца Очарование, вновь вернувшегося к жизни, – ответил слуга, и с этими утешительными словами король направился встречать гостей.

Последние несколько недель предпринимались все возможные усилия, чтобы бал в честь дня рождения, первый после восшествия его величества на престол, затмил все предшествующие балы. С точки зрения дворцовой прислуги, приготовления были грандиозными. В галерее усадили два оркестра, скрытые за декорацией, расписанной под цвет неба с облаками, мозаичный паркет в зале напоминал траву. Ужин после бала не поддавался никакому описанию – по заявлению Горация Уолпола, он был великолепным повторением роскоши Гарун-аль-Рашида и «Тысячи и одной ночи».

Для такого романтического события Сара выбрала в одежде сочетание белого и алого цветов, и единственным контрастным всплеском стали волны ее смоляных волос, украшенных свежими розовыми бутонами, аромат которых наполнял воздух вокруг нее. Бальное платье Сары было сшито их белоснежного атласа, его юбку украшали алые бутоны роз, в глубине каждого из них блестел крохотный бриллиант. Рукава модного фасона и вырез платья были расшиты узором из алых листьев. Весь ансамбль производил поразительное впечатление, и Уолпол, увидев, как Сара входит в зал, впоследствии писал: «Леди Сара – девятая статуя; если можно так выразиться, эти белоснежный и алый цвета создавали впечатление, что она сотворена из жемчуга и рубинов».

Робкая леди Сьюзен, специально по случаю бала прибывшая из Сомерсета, оказалась совершенно в тени, но ни на йоту не пожалела об этом. Она чувствовала себя премьер-министром, советницей короля, особой, с которой он впервые заговорил о своих чувствах к Саре. Племянницу Фокса окружали на балу откровенные взгляды и вздохи, она купалась в лучах славы своей лучшей подруги.