Крепость королей. Проклятие - Пётч Оливер. Страница 55

Мельхиор фон Таннинген возмущенно помотал головой:

– Это невозможно! Разве любовь умерла? Или музыка? А великие деяния? Пока живо все это, барды никуда не исчезнут. Мы – летописцы этих неспокойных времен. Зачастую именно мы несем утешение, если печаль отяготит душу.

Он взялся за лютню и проиграл мелодию, веселую и в то же время печальную. И звонким голосом пропел короткий, жалостливый куплет:

– D’amor m’estera ben e gent, s’eu ma dona vis plus sovent…

– Это на окситанском, – с удивлением отметила Агнес.

Лицо фон Таннингена вытянулось от изумления:

– Вы знаете древний язык певцов и поэтов?

– Совсем чуть-чуть. Я читала про него, но ни разу не слышала, чтобы он звучал так красиво.

Менестрель расплылся в счастливой улыбке:

– Тогда вы истинная дама. Могу я узнать ваше имя?

– Э… я Агнес фон Эрфенштайн, дочь наместника Трифельса.

Бард на мгновение растерялся, а потом просиял:

– Трифельс! Жилище Барбароссы, узилище Ричарда Львиное Сердце, обитель императорских регалий! Для менестреля нет места прекраснее и достойнее, чтобы воспеть его в балладах! Одной из причин, почему мои странствия привели меня в Пфальц, был Трифельс… – Он преклонил колено: – Благородная Агнес, для меня честь познакомиться с вами.

Агнес снова невольно усмехнулась. Так с нею еще никто не разговаривал.

– Вы сказали, что вы рыцарь, – ответила она наконец. – Тогда почему вы не живете в своей крепости?

Мельхиор фон Таннинген поднялся. Он выглядел немного смущенным.

– К моему глубочайшему сожалению, я вынужден делить ее с двумя братьями. Досадные споры за наследство. Я пресытился ими и потому пустился в странствия. Пересек Фландрию, Саксонию и Швецию. Побывал в Венеции, далеком Арагоне и жаркой Кастилии, где солнце обжигает огнем. Я останавливаюсь там, где знатным господам нужен бард.

– И теперь ваш господин – граф Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек?

Фон Таннинген кивнул:

– Он самый. В эти неспокойные времена, вернувшись недавно из охваченной войной Италии, я счел за лучшее временным своим пристанищем избрать спокойную Германию. Граф любезно разрешил мне разъезжать по его землям, если взамен я вечерами буду развлекать его балладами о тихих лесах.

– Будь они и в самом деле тихими… – вздохнула Агнес.

– Что вы хотите сказать этим? Неужели и здесь хватает приключений и испытаний?

– Во всяком случае, баллад они вряд ли удостоятся. Слишком уж грязные и, наверное, приземленные.

Агнес со смехом откинула назад волосы и оглядела своего галантного спутника. Он был старше Матиса по меньшей мере лет на десять и все-таки в какой-то степени напоминал ей друга. И дело было вовсе не в рыжих волосах. Менестрель обладал тем же изменчивым, непостоянным характером и мальчишеском любопытством. И все-таки казалось, что этот Мельхиор явился сюда из другого мира. Мира, известного Агнес лишь по книгам и сновидениям, о котором она так часто мечтала. И вот этот мир открылся ей в образе изящного, забавного барда.

Между тем они дошли до крепостных ворот. Извозчики по-прежнему сгружали тяжелые ящики, мимо катили повозки.

– Вообще-то я как раз собирался навестить графа, – сообщил Мельхиор и пропустил двух рабочих, тащивших во двор тяжелый комод. – Уверен, он безмерно рад будет с вами познакомиться. Что скажете? Составите мне компанию?

– Э, мы с ним уже знакомы, – ответила Агнес. – В другой раз – с удовольствием. А сейчас мне надо к отцу, пока он волноваться не начал.

Мельхиор ревностно закивал:

– Понимаю. Тогда позвольте хотя бы сопроводить вас до крепости. Чтобы эти молодчики не вздумали снова вас оскорблять.

– Благодарю, но в этом нет никакой нужды. Я сама могу за себя постоять. Кроме того, вас наверняка заждался граф. – Агнес сделала реверанс: – А посему прощайте.

«Господи, он и меня своими напыщенными речами заразил!» – подумала она.

Мельхиор фон Таннинген учтиво поклонился:

– Как скажете. И все-таки я надеюсь увидеть вас в ближайшее время.

– Если… так сложится.

Подмигнув на прощание, Агнес развернулась и зашагала по тропе в сторону Трифельса. Шумливые возчики, стекольщики и плотники остались позади, и девушка украдкой улыбнулась. На сердце снова стало легко. В последнее время на нее свалилось слишком много забот. И странные сновидения, и нападение на стражников, и свадебные планы отца – все это привело к тому, что порой жизнь казалась ей унылой и серой. Мельхиор фон Таннинген первым за долгое время заставил ее смеяться.

Агнес миновала высокую скалу, и крики рабочих начали постепенно стихать. Она усмехнулась. По крайней мере, новый сосед и его бард не так скоро ей наскучат.

В ратуше Анвайлера, глубоко в подвалах, корпел над грудой пожелтевших пергаментов наместник Бернвард Гесслер. Документы были старые и сплошь покрыты пятнами, некоторым из них было по несколько сотен лет. В них содержалась история города. Когда-то, наряду с Трифельсом, он видел и власть, и богатство. Но теперь, как и крепость, приходил в упадок.

Город был основан самим Фридрихом Гогенштауфеном и от него же одним из первых получил право чеканить монету. В то время Анвайлер был самым маленьким из имперских городов – и в то же время, благодаря Трифельсу, самым могущественным. Приписав себе его имя, некий Маркварт из Анвайлера возглавил тогда поход против норманнов. А в честь великого кайзера Фридриха II каждый год в день его смерти служили мессу в маленькой городской церкви. Но слава города давно померкла, как и строки на большинстве пергаментов, которые читал Гесслер.

С помощью документов он надеялся напасть на след тайны – судя по всему, невероятно ценной.

Визит чернокожего незнакомца несколько недель назад вселил в него страх и в то же время пробудил любопытство. А после того как пару дней назад к нему явился второй незнакомец, с теми же вопросами, любопытству не было предела. Гесслер и от него получил увесистый мешочек с монетами. Жаловаться не приходилось. Вместе с той суммой, которую он успел скопить, этих денег с лихвой хватило бы, чтобы выбраться наконец из этой дыры. Гесслер надеялся, что герцог Цвайбрюкена закрепит за ним доходный лен. Не какую-нибудь из этих полуразрушенных крепостей, а полноценную резиденцию: замок, а может, и аббатство… Во всяком случае, такое место, где господа знали толк в жизни, а крестьяне не забывали, кто их хозяин.

С самого утра Бернвард Гесслер сидел над актами и церковными книгами, восходившими к далекому прошлому города. Так снимают один за другим слои сырой, черной земли, чтобы в какой-то момент докопаться до твердого основания. До сих пор Гесслер не нашел ничего интересного, но он знал: если двое незнакомцев, положением явно не обделенных, задают одни и те же вопросы, то за этим кроется нечто значительное. Сын простого секретаря из Шпейера, Гесслер благодаря врожденному чутью дослужился до главы города. Теперь это же чутье подсказывало ему скрыть документы от обоих незнакомцев.

Для начала следовало выяснить их истинную ценность.

Наместник пододвинул к себе очередную груду актов, но тут внимание его привлек едва уловимый шум, словно ветер прошелестел. Не успел Гесслер повернуться, как почувствовал на плече чью-то руку. Он взвизгнул от испуга и в тот же миг пожалел об этом. Неважно, кто стоял за его спиной, убийца, вор или просто любопытный советник, – наместнику нельзя показывать страх, никогда. Страх губителен для авторитета.

Гесслер заставил себя успокоиться и медленно отодвинул стопку пергаментов.

– Кем бы вы ни были, вы не имеете права сюда заходить, – произнес он глухим голосом.

– Простите за вторжение, но стражники у входа сказали, что вы здесь.

Пришелец отнял руку от его плеча, после чего послышался шелест. Только теперь Гесслер медленно повернул голову. Возле полок за его спиной стоял чернокожий незнакомец и листал сложенные там акты.

– Сколько же вы народу за последние годы к смерти приговорили, – проговорил он с одобрением в голосе и кивнул на листок у себя в руках. – Повешены, колесованы, утоплены в ручье… Кого-то даже лошадьми разорвали. Грандиозное представление! Такое в Германии нечасто увидишь.