Теремок (СИ) - "sillvercat". Страница 1

========== 1. ==========

«Бесконечны, безобразны,

В мутной месяца игре

Закружились бесы разны,

Будто листья в ноябре…

Мчатся бесы рой за роем

В беспредельной вышине,

Визгом жалобным и воем

Надрывая сердце мне…»

(А. С. Пушкин «Бесы»)

— А мы закончили операцию… и вот такая вот красота у нас получилась, — прохрипел Док, опуская окровавленный топор. Безголовые туши трёх ловко зарубленных им бесов лежали у его ног, медленно превращаясь в зеленовато-бурую вонючую жижу, которая растекалась вокруг высоких ботинок и впитывалась в ноздреватый мартовский снег.

Убить беса можно было, лишь перерубив ему хребет. Лучше и удобнее всего — в шейном отделе. Док дошёл до этого сакрального знания опытным путём. И подозревал, что большинство людей на планете до сакрального знания дойти не успели.

Он брезгливо поддел носком ботинка откатившуюся в сторону голову одного из бесов с оскаленными изогнутыми клыками, торчавшими из-под синеватых тонких губ.

Голова эта когда-то была женской — со всё ещё изящной лепкой окостеневшего лица, с прилипшими к черепу светлыми прядями длинных волос. Но зубастая пасть и выпученные глаза со щелевидными кошачьими зрачками не давали обмануться.

Док ещё раз пристально вгляделся в это мёртвое лицо-морду, пока оно не начало расплываться, теряя очертания, распадаясь — кости вместе с мягкими тканями

Нет, он её не узнавал, хотя наверняка знал при жизни.

При человеческой жизни.

Слава тебе, Господи, бесы даже в первом приближении уже не походили на людей, а вот в таком вот виде — тем более. Не походили на тех, кого он знал когда-то — на соседей по богатому пригороду, на друзей или коллег.

Док в который уже раз задумался о том, смог бы он так же лихо кромсать бесов — если бы узнавал в них своих знакомых, коих у него были вообще-то десятки, своих родных, наконец. Если бы те после Заражения продолжали сохранять человеческий облик, смог бы он так же хладнокровно зарубить маму, Ветку, Тимыча или Нику?

«Смог бы, — устало произнёс внутренний голос, — ещё как смог бы. Ты же хирург. Золотые руки. Так что кого угодно разделал бы за милую душу. Пусть топором, а не скальпелем».

Да, исключительно из соображений гуманности. Навряд ли хоть кому-то из людей, оставшихся в живых, как и ему самому, хотелось бы существовать в облике беса. Пусть какой-то недолгий месяц их бесячьей жизни, но всё-таки.

Док на секунду прикрыл глаза, в очередной раз спрашивая себя зачем, зачем перед тем, как наступило Заражение и всеобщий коллапс, он отправил Ветку, маму и Нику с Тимычем на чёртов курорт на Лавинани? Сейчас они были бы здесь. Погибли бы вместе с ним, а не в проклятом пятизвёздочном отеле «Иманавира».

Они наверняка погибли, он это чувствовал.

Мобильная связь исчезла через неделю после начала Заражения. Закончился инкубационный период, и бесы вступили в мир.

Последнее сообщение от своей семьи Док получил из аэропорта в Южном Пали. «Саша, не можем вылететь, здесь очень много людей, и с некоторыми происходит что-то странное. Нам предлагают пока вернуться в отель и переждать. Возможно, это какая-то эпидемия. Не волнуйся».

Это писала мама.

И всё.

Больше от них ничего не было. Ничего.

Вместо того, чтобы сесть за руль и рвануть в Москву или кинуться к соседям, в полицейский участок, куда бы то ни было, вместо всего этого он включил систему охраны и засел в подвале, глуша вискарь.

Почему-то он точно знал — они никогда не вернутся. Никогда.

Ему неимоверно повезло — бесы обошли его дом стороной, очевидно, испугавшись ударов током, пропущенным по верху ограды. Тогда в посёлке полно было другой, более лёгкой добычи.

Док очнулся как раз вовремя, чтобы поймать агонизирующие вопли погибающей мировой Сети и телевещания. Перед своей кончиной СМИ успели осчастливить остатки человечества терминами «Заражение», «бесы», сведениями об инкубационном периоде и ценнейшими в кавычках версиями по поводу «синдрома кошачьего глаза» у первых заражённых. Его они якобы получили от инопланетян, доставленных на Землю последней совместной космической экспедицией Америки, Китая и России.

Какой бред. Какой чудовищный бред. Хотя, возможно, некое зерно истины в этой версии имелось, уж больно не по-человечески начинали выглядеть бесы, когда заканчивался инкубационный период.

— До-ок! — сердито проорал Серьга, откинув забрало мотоциклетного шлема со смуглого, заросшего разбойничьей щетиной лица. — Ты чего там встал как надолба?! Молишься, что ли? Включаю защиту!

Док встряхнулся и поспешно вернулся внутрь ограждения. Створка автоматических ворот с глухим скрежетом и лязгом вошла в пазы. По верху забора с натянутой на нём спиралью Бруно забегали, замелькали голубоватые искорки. Словно по зимнему снегу.

Вместо всех родных добрый Боженька послал ему Серьгу, чья тачка очень удачно сломалась как раз в начале улицы, где стоял особняк Дока. У Серьги оказался пистолет, и он палил в бесов, пока не кончились патроны, но выстрелы только отбрасывали тех в сторону, не убивая. Наконец он сунул пистолет за пазуху и огромными скачками ринулся к дому Дока, который отчаянно орал ему от ворот: «Сюда, блядь! Сюда-а!» и размахивал топором.

Из всего его дворового «шашлычного» инвентаря жизненно необходимыми оказались именно топоры. Их было более чем достаточно — три. Хотя, конечно, больше бы пригодилась какая-нибудь секира викингов.

Кто-то там из классиков, кажется, Герцен, звал Русь к топору. Правильно звал, как выяснилось.

Случилось это почти месяц назад. Двадцать восемь дней, точнее. Лунный цикл.

Кто бы мог предположить, что человечество погибнет так быстро.

Пытаться чинить тачку Серьге не было смысла — он остался у Дока за периметром ограды. Весело сообщил, что едет из ебеней, где о бесах, к счастью, ещё не слыхивали в связи с отсутствием Интернета, телевизора и прочих буржуинских приблуд. Док тогда вяло подумал, что же это за ебеня такие, но Серьга, азартно блестя цыганскими глазами, объяснил, что контрактник, отвоевал две чеченские и с тех пор катается по «горячим точкам», чтобы хлебнуть адреналина за гланды. Бобыль, плакать о нём некому.

Что ж, добрый Боженька пошёл Серьге навстречу. Организовал ему сплошную «горячую точку».

Сгорбившись, Док побрёл в дом, чувствуя навалившуюся на него чудовищную усталость. «Весенний авитаминоз, наверное, вот что, пора принимать комбилипен», — мимолётно подумал он, но даже не улыбнулся. Он едва волочил ноги, словно к каждой из них было привязано по пудовой гире, и гири эти волоклись за ним, вязли в раскисшей снежной жиже.

Собаки — хаски Арамис и кавказец Портос — кинулись навстречу, виляя хвостами и ожидая похвалы — ведь это же они, они сквозь забор учуяли добычу, которую сейчас тащил в дом Серьга. Док машинально наклонился погладить псов. Они были молодцами. Не раз спасали никчемные жизни хозяев, которые могли вот-вот оборваться, и не по их вине.

Серьга, несущий в охапке потерявшую сознание женщину, ради спасения которой они и выскочили за ворота, уже спускался по лестнице, ведущей в подвал, грохоча ботинками. Максимально аккуратно держа спасённую на руках — так, чтобы та не вцепилась в него зубами, если вдруг очнётся и кинется.

По великому счастью, вирус воздушно-капельным путём не передавался, он распространялся, как ВИЧ – через жидкости. Но, чтобы заразиться, достаточно было бы даже царапины.

И если спасённая сумела бы прогрызть самодельный защитный комбез и оказалась заражённой — тогда Серьга сел бы вместе с нею за решётку в подвале там, куда сейчас её тащил, и по прошествии инкубационного периода — то есть максимум пяти дней — Док зарубил бы его вместе с женщиной. А утилизовать их было бы там проще простого — после почти мгновенного разложения смыть струёй из шланга в канализацию, да и всё.

В этом подвале у него когда-то были тренажёрный зал с душевой и тир. И оружейная.

Однажды ему пришла в голову идея заделаться охотником и приобрести охотничьи ружья с боезапасом. И уже с год как в доме была установлена охранная система хай-класса. Хотя ни выстрел, ни электрический разряд не мог беса убить, но задержать — мог. Поэтому Док и Серьга успели отработать методику отражения нападения: прицельно сбить беса наземь, и пока тот старается регенерировать — а на это всегда уходило до полминуты — перерубить ему хребет или вовсе отсечь башку.