Если сердце верит - Делински Барбара. Страница 62

«Поворачивайся и скорее домой!» — посоветовал внутренний голос, но Лили не хотела больше сидеть взаперти в своем коттедже. Да после того как девочки увидели ее здесь, длинные языки все равно начнут сплетничать.

Взволнованная, но решительная, Лили вошла следом за девочками. При входе было пусто, но сюда уже доносились звуки органа, вскоре подхваченные хором, исполнявшим «Веру отцов». И тотчас Лили охватили воспоминания о тех воскресениях, когда она сама пела здесь. Ей это очень нравилось, да и Майда относилась к этому с одобрением. Так уж получалось, что именно в церкви все противоречия в жизни Лили приходили в согласие.

Прерывисто вздохнув, она сделала еще несколько шагов и огляделась. Скамьи были заполнены прихожанами, но все же Лили отыскала глазами местечко на предпоследней лавке. Пройдя мимо младшего брата Чарли Оуэнса, Лили села, сложила руки на коленях и опустила голову. Даже не глядя вперед, она знала, что ее мать и все семейство Уинслоу сидят в четвертом ряду справа, а другие уважаемые горожане расположились перед ними или сразу за ними. Лили догадывалась, что и многие из тех, кто сидит дальше, ей знакомы, но не стала поднимать глаз. Она и так ощущала на себе их взгляды.

Лили сосредоточилась на звуках органа, на гимнах, на пении хора, исполнившего «Благословение» и «Сладкий час молитвы». Она не вторила хору вместе с прихожанами, но вслушивалась в каждое слово. С кафедры до нее доносились речи о милосердии, прощении и любви. Вслушиваясь в сильный голос священника, в его слова, Лили старалась хоть ненадолго очистить душу от разочарования и смущения. Она впитывала в себя святость этого места, надеясь залечить душевные раны. И это помогло. К тому времени, когда зазвучали завершающие гимны, Лили уже дышала глубоко и свободно.

Она выскользнула из храма до начала благословения, боясь утратить вновь обретенное состояние. И приятное чувство легкости осталось при ней. Но оно было связано с чем-то еще. Сидя рядом с земляками, Лили осознала свою причастность к ним.

Она уже не помнила, когда в последний раз испытывала что-то подобное.

Еще до того как шепот достиг ушей Джона, он уже знал, что Лили в церкви, и оглянулся именно в тот миг, когда она входила. Джон сидел на противоположном конце предыдущего ряда. Он редко посещал церковь, но сегодня пришел на службу за несколько минут до Лили.

Что же привело его сюда? Проведя всю ночь в возбуждении, с которым так и не справился, Джон ощутил потребность в духовном очищении. Но один-единственный взгляд на Лили — и конец всем благим намерениям. Тогда он начал усердно, от всего сердца выпевать гимны и внимательно слушать проповедь, вникая в каждое слово священника. К моменту окончания службы Джон полностью овладел собой.

В этот момент сексуальный интерес к Лили сменился интеллектуальным. Джона восхитило ее мужество. Ведь она не побоялась прийти на службу в церковь, решив пренебречь перешептываниями и любопытными взорами. Да, Лили ушла раньше, но ведь и сам он какое-то время после возвращения в город покидал многолюдные мероприятия, пока никто его не заметил. Однако между ними была разница. Джон понимал, что дал повод землякам относиться к нему настороженно, а Лили нет. Она имела право сесть рядом со своими родными. И Джона встревожило, что Лили так и не осмелилась на это.

Стоя на улице возле церкви и глядя, как поток людей спускается по ступеням на залитую теплым осенним солнышком площадь, он вдруг заметил Кэсси Бэрнс с ребенком на руках. Рядом стояли ее муж и двое старших детей.

Когда муж Кэсси подошел к пастору, а она направилась к машине, Джон двинулся к ней. Посадив на плечи четырехлетнего Этана, Джон зашагал рядом с Кэсси.

— Ты видела тут Лили? — спросил он, хотя маленький всадник вцепился в его подбородок обеими руками.

Она бросила на Джона внимательный взгляд.

— А то как же!

— Лили говорила мне, что ты взялась за ее дело. И как успехи?

— Если тебе это нужно для газеты, то у меня нет комментариев.

— Я спрашиваю как друг.

— Друг Лили?

— Да.

Кэсси остановилась и, просверлив его взглядом, пошла дальше.

— Могу ответить, что успехов пока нет. В пятницу я послала еще один факс в редакцию с напоминанием, что у них есть еще неделя, а потом мы подадим иск. Неделя истекает завтра.

— Полагаешь, они согласятся?

— А ты? — осведомилась Кэсси. — Ты ведь лучше меня знаешь эту породу людей.

— Они предпочтут, чтобы вы возбудили судебный процесс, и будут настаивать на своем — ведь у них есть пленка.

— Лили мне говорила. Это и хорошо, и плохо.

— Она не знала, что ее записывают.

— Это как раз плюс, — сказала Кэсси, когда они дошли до машины. — Ведь такие действия противозаконны.

Она усадила ребенка на заднее сиденье автомобиля. Сняв Этона с плеч, Джон передал его матери. Когда же третий ребенок самостоятельно взобрался на сиденье, Кэсси повернулась к Джону:

— Неприятное дело. Даже если бы Лили не была моим клиентом, я бы сочувствовала ей. Я помню Лили еще с детских лет. Она и тогда страдала.

— Из-за заикания? — спросил Джон. В прошлый вечер Лили ни разу не заикнулась. Ему хотелось верить, что ей с ним хорошо.

— Из-за Майды, — сказала Кэсси. Они стояли далеко от всех, так что никто не мог их подслушать, но все же она понизила голос. — Знаешь, у меня тоже были похожие проблемы. Почти у каждой девчонки так случается. Мы с мамой очень трудно переживали мои отроческие годы. Но я помню, что благодарила судьбу, и не раз, за то, что Майда — не моя мать.

— Неужели она была так плоха?

Кэсси сделала страшные глаза.

— Настоящая тиранша. Требовала, чтобы все плясали под ее дудку.

— Почему?

— Точно не знаю. Я только слышала, как отзывалась о ней моя мать.

— И что же она говорила?

— Что Майда с тех пор, как приехала сюда и вышла за Джорджа, вела себя именно так.

— Неужели до рождения Лили она действительно была безупречна?

— Во всяком случае, она культивировала этот имидж. Но кто знает правду?

Джона интересовала именно правда. Люди совершают поступки не просто так. Его мать выросла в семье с широкими социальными взглядами, что впоследствии превратило ее семейную жизнь в настоящую пытку. Ведь Гэс никогда не видел, как ведут себя мужья в обществе, и понятия не имел об этом. Подрастающий Джон ни разу не слышал ни слова одобрения от своего отца, вот почему он надеялся услышать его, уже став сорокатрехлетним мужчиной. А Майда? Майда Блейк стремилась к совершенству. Но Джон не понимал почему.

— Вот именно, кто знает правду? — проговорил он.

— Во всяком случае, не я и не моя мама. — Кэсси протянула ключи от машины приближавшемуся мужу. — Попробуй расспросить Мэри Джоан Свит. Когда-то она была приятельницей Майды.

Мэри Джоан возглавляла Садовый клуб. Даже центр по подбору кадров не нашел бы лучшей кандидатуры. Маленькая хрупкая женщина с седыми волосами, обрамлявшими лицо, с легкими тенями на веках и естественным румянцем на щеках, она напоминала Джону цветок анютиных глазок. Мэри Джоан отличалась общительностью. Пожалуй, она больше разговаривала со своими цветами, чем с людьми. Вот и сейчас, когда Джон направился к ней, Мэри Джоан нашептывала что-то огненно-красному кусту, растущему возле магазина Чарли.

— Да, мы действительно тогда дружили, — сказала она, когда Джон упомянул о Майде. — Я уже была членом клуба, когда она вступила в него. Я была постарше, но мы сразу подружились. Ах, когда Лили вошла сегодня в церковь!.. — Мэри бросила на Джона грустный взгляд. — Бедная Майда.

— Бедная Лили, — возразил он.

— Бедная Майда, — твердо повторила Мэри Джоан. — Ведь она все делала ради дочери. Это всегда была самая большая ее забота.

— А вы верите газетам?

— Не-ет, — протянула старушка, смешно скривив рот. — Хотя оскорбление, несомненно, имело место. Вот еще одно горе в жизни Майды. Сначала заикание Лили. Потом несчастье с Поппи. Вслед за тем смерть Джорджа. И вот снова Лили. — Она покачала головой и, поправив ветку с ярко-красными листьями, пробормотала что-то кусту.