Расплата - Пётч Оливер. Страница 40

Это ее первые слова после нападения.

Агнес тихо вскрикнула и проснулась.

Как обычно, ей потребовалось время, чтобы сообразить, где она находится. Услышав снаружи звон кружек и смех мужчин, она устало опустилась на ложе. Но дыхание не успокаивалось, глаза болели от дыма.

Она видела кольцо! То самое, которое в прошлом году таинственным образом оказалось у Парцифаля и которое носил теперь на шее Барнабас. Она уже держала его в руках в детстве! Оно висело у нее на шее тогда, в задымленной хижине незнакомой женщины…

В задымленной хижине?

Агнес вздрогнула. Она наконец поняла, почему в последнее время видела эти сны. Никакое это не волшебство, а всего лишь дым: он пробудил в ней воспоминания, как впавшего в спячку дракона! Густые клубы дыма напомнили о странном домике женщины. А предыдущее сновидение вызвала к жизни повозка Барнабаса и сложенные в ней кожи. Запахи и ощущения вернули ее в детство! Теперь стало ясно, почему сновидения в Трифельсе начались сразу после того, как к ней попало кольцо. Агнес уже знала о нем! Кольцо взворошило воспоминания, которые дремали где-то в глубинах ее души. Она словно вошла в темную комнату, которая долгое время была заперта.

Агнес вдруг вспомнила, что говорил ей когда-то отец Тристан.

А что касается кольца, я хотел бы кое о чем попросить тебя, Агнес. Не носи его на пальце и не показывай никому! Пообещай мне.

Агнес поджала губы. Что за тайну хранил этот перстень? И что случилось тогда с матерью? Отец всегда утверждал, что она умерла от лихорадки. Но, скорее всего, мама погибла во время того нападения. И незадолго до этого отдала кольцо Агнес. Почему…

– Эй, Самуэль! – прогремел вдруг низкий голос Барнабаса и прервал ее размышления; очевидно, мужчины до сих пор пьянствовали. – Буди эту ленивую девку в телеге. Пусть отрабатывает изведенное пойло. Пока смотрителю жопу им полоскать не начала!

Мужчины взвыли, и Агнес поднялась, пока Самуэль не выгнал ее пинками. Спускаясь с повозки, она мельком взглянула на цепочку на шее у Барнабаса, чуть не магическим блеском сверкавшую в свете костра.

Самое время забрать кольцо.

У Агнес уже созревал план.

В полдень следующего дня по переулкам Майнца, шатаясь, брел мужчина. Он с трудом держался на ногах. Одежда его была далеко не так ухожена, как в начале пути. Камзол весь в дырах, к разодранным штанам присохли пятна крови, сломанные ребра причиняли адскую боль. Но он хотя бы был жив. Чего не скажешь о многих других, которые в последние недели вставали у него на пути.

Люди, что попадались навстречу, чувствовали исходящую от него угрозу. Они обходили его стороной и ступали по зловонной жиже водосточных желобов, лишь бы не приближаться к нему. А если и проходили мимо и бросали мимолетный взгляд под капюшон, то тихонько вскрикивали. Некоторые крестились.

Глаза незнакомца сверкали на лице цвета черного дерева, как у легендарного пустынного льва. Темные волосы вились на лбу, словно извивающиеся змеи. Путников вроде него жители Майнца знали только по картинкам или кошмарам. Поэтому горожане шептали молитвы и спешили прочь, рассказать друзьям и родным о странном чернокожем человеке.

Каспар поднял глаза к громадине собора, которая служила ему ориентиром в хитросплетении переулков и залитых нечистотами улиц. Когда-то Майнц представлял собою центр Священной Римской империи. Кайзер Барбаросса после посвящения в рыцари своего сына устроил здесь самое пышное, необузданное празднество Средневековья. Позднее Фридрих II короновался в здешнем соборе. И некий Иоганн Гуттенберг почти сотню лет назад изобрел в Майнце печатный станок, распространенный теперь по всей Европе. Но по сравнению с Парижем, Лондоном или Константинополем город казался захолустным. Грязь в переулках стояла по щиколотку, многие из фахверковых домов обветшали и едва не разваливались. Впрочем, здесь, по крайней мере, было цивилизованное место, где путник вроде Каспара мог чувствовать себя в относительной безопасности.

В свое время заказчик обозначил для него посредника, к которому он мог обратиться в случае крайней необходимости. И нынешний случай был явно из таких. Вот уже второй день Каспар едва держался на ногах. Путь в Майнц стоил ему немало крови, пота и слез. Он остановился и тяжело задышал, сотрясаемый очередным приступом лихорадки. Потом поплелся дальше в поисках вполне определенного адреса.

Три суеверных угольщика в лесу едва не стали его погибелью. Они с головой закопали предполагаемого демона и ушли. Смертельная ошибка, потому что Каспару удалось самостоятельно освободиться. Он прошел по их следу и позаботился о том, чтобы в последние минуты своей жизни угольщики поверили, что на них действительно напал демон. Таким образом ему удалось вернуть и свое оружие. Но при падении с лошади он сломал несколько ребер, и его свалила тяжелая лихорадка. Почти целую неделю Каспар пролежал в хижине углежогов, а три трупа разлагались снаружи, пока их не разорвали дикие звери.

После Каспар продолжил путь, ковыляя, хрипя, без лошади и в постоянной тревоге, что цвет кожи создаст ему новые трудности. В этом проклятом краю люди, похоже, за каждым углом видели притаившегося дьявола.

Они заплатят мне за этот заказ кучу денег. Да, огромную кучу!

Грудь словно кололи тысячи ножей. Каспар тихо застонал и попытал счастья в другом переулке. Несколько грязных детей играли с деревянной юлой. Завидев его, ребятня с криками разбежалась. Только мальчик лет восьми остался на месте и с разинутым ртом смотрел на агента.

– Трактир «У золотого колодца», – прохрипел Каспар, обнажая белые зубы. – Где мне его найти?

Мальчишка молча показал направо, в очередной закоулок. Каспар кивнул и без лишних слов развернулся. За спиной слышался шелест и шепот – ребятня следовала за ним на почтительном расстоянии. Каспар, не обращая на них внимания, ковылял дальше. Наконец впереди показался небольшой нарядный трактир. Перед входом покачивалась и скрипела на ветру жестяная табличка. Изнутри доносился приглушенный смех.

Он добрался.

Каспар отворил дверь и молча вошел внутрь. За пошарпанными столами сидели несколько посетителей и пили вино из больших кружек. Еще секунду назад они оживленно беседовали, но тут воцарилось напряженное молчание. Все смотрели на незнакомца в рваном камзоле, с лицом черным, как пропитанные смолой и грязью стены.

Не обращая внимания на взгляды, Каспар шагнул к стойке и бросил изумленному трактирщику монету. Та катнулась по мокрой от вина стойке и со звоном остановилась.

Монета была особенная и возымела действие.

– Я хотел бы поговорить с Натанаелем, евреем, – прошептал Каспар.

Большего не требовалось.

Трактирщик насторожился. Потом нерешительно кивнул и показал на дальний столик.

– Присаживайтесь, – сказал он, запинаясь. – Я… я сейчас же за ним пошлю.

Впервые за долгое время Каспар улыбнулся. Он кивнул на небольшой бочонок за спиной трактирщика.

– Хорошо. Тогда налейте мне белого бургундского и приготовьте постель, чтобы блох поменьше, – сказал он с необычным акцентом. – Город у вас захолустный, но хоть вино есть.

Провожаемый осторожными взглядами посетителей, Каспар проковылял с полной кружкой к своему месту. С первых же глотков его одолела усталость, и голова камнем рухнула на столешницу.

Люди смотрели на него, как на спящего, но по-прежнему опасного хищника.

Глава 7

Гейершлосс близ деревни Ингольштадт,

Нижняя Франкония,

4 июня 1525 года от Рождества Христова

Матис пригнулся. Всего в нескольких шагах с грохотом ударилось очередное ядро. Все вокруг громыхало, люди кричали, лошади ржали в ужасе, со стен падали обломки камней. Юный орудийщик рухнул за труп костлявой вороной и стал ждать следующего залпа.

Две сотни людей из Черного отряда остались от столь величественной когда-то франконской армии. Немногие выжившие укрылись в одном из замков Гейеров, расположенном на окраине деревни Ингольштадт – и упорно оттягивали неизбежную гибель, ждавшую их после трех месяцев борьбы, голода и лишений.