Убить до заката - Броуди Фрэнсис. Страница 29

— Издалека ехали, да?

— Всего лишь из Лидса. Залейте бак и полную канистру, пожалуйста.

Я рада была размять ноги и стряхнуть пыль. Мой день начался с тревожного сна под утро. Призрачная мисс Тримбл стояла рядом со скамейкой в церковном дворе, одетая в платье цвета кротовьей шкурки, голова вполоборота ко мне. На краях скамейки сидели еще два призрака, покрытые пылью из каменоломни, все трое старались обратить на себя внимание, говоря одновременно. Что же говорили мертвые?

Мисс Тримбл бормотала:

— Общество дамской дружбы без меня развалится…

Мертвый пастух сказал:

— Мой пес Билли слушает мои шаги.

Слова Этана затихли, прежде чем я их расслышала.

— Едете в Уэйкфилд, мисс? — поинтересовался механик.

— Да. Отец пригласил меня на ленч.

— Везет же некоторым! — Он присвистнул, заливая бак.

Солнце сияло, делая мир более радостным местом для тех, кого не донимают призраки прошлого.

Все эти годы я предпочитала не думать о том, что меня удочерили, загоняя эту мысль в глубь сознания. Теперь же благодаря Мэри Джейн информация вырвалась на свет и продолжала вырываться.

Каждая семья сложна на свой лад. По линии моей приемной матери я могу проследить ее с самого начала. Первый барон получил свой титул в благодарность за виртуозное владение пером от имени королевы Елизаветы. Мама нарисовала родословное древо на листе бумаги, когда мне было пять лет, и позволила раскрасить карандашами квадраты, обозначавшие поколения. И еще снабдила меня атласом, дабы я могла обозреть все захваченные моими предками земли.

Механик закончил наливать бензин. Начал смывать мошкару и грязь с лобового стекла.

— Не представляю, как вы сквозь это видите, мисс.

— Вы замечательно все отмываете, — сказала я, но мои мысли блуждали.

Семья отца была военной. Он первым пошел служить в полицию. Целая полка в семейном шкафу с фарфором была отдана начищенным медалям, заслуженным в военных кампаниях, начиная с конца восемнадцатого века.

Семья моего мужа Джеральда тоже обладала определенными особенностями, позволявшими мне понять ее. Они переселялись из Англии в Шотландию и обратно. Когда я думаю о семье Шеклтонов, передо мной встают образы врачей в килтах и умных женщин — выходцев из Шотландии.

Где мое место в любой из этих замечательных историй?

Нигде. Если по крови, то я имела представление о семейной истории не больше воробья, клюющего что-то рядом с бензоколонкой.

Когда мне было лет семь, мама сказала, что меня удочерили, и попыталась объяснить, что это значит. После объяснения она дала мне четвертушку бумажного листа и предложила это нарисовать. Я наотрез отказалась и измарала бумагу каракулями.

Объявившись без предупреждения, Мэри Джейн заставила меня посмотреть на разлом, проходящий через мою собственную историю. Кровные узы связывали меня с миссис Уитекер, Барбарой Мэй и погибшими на войне братом, кузеном и дядей.

— Все готово, — сказал механик.

Я расплатилась по счету и дала парню чаевые за старание.

Отъезжая, я не могла отделаться от образа, навеянного рассказом Мэри Джейн: младенец, которого уносят из дома Уитекеров на согнутой правой руке.

Я припарковалась на Булл-ринге, словно приехала на трамвае, сменила дорожную шляпу на темно-синюю широкополую, засунула дорожное пальто на заднее сиденье автомобиля, а затем пешком направилась на Кросс-сквер, опаздывая уже на десять минут при крайней пунктуальности отца.

Мы договорились встретиться в «Вебстерсе». Сюда до моего замужества мы обычно заходили с мамой, совершая походы по магазинам. Казалось странным встречаться с отцом здесь, среди модно одетых покупателей.

Папа помахал мне, встал и отодвинул для меня стул. Головы деликатно повернулись в нашу сторону. Папа, скинув габардиновый плащ, выглядел неотразимо в полицейской форме Уэст-Райдинга. При росте шесть футов его трудно было не заметить.

Папа улыбнулся.

— Прости за опоздание, папа. Я останавливалась заправиться.

— Все нормально. Наш главный констебль сегодня в духе, поэтому никто не станет смотреть на часы. — Он указал на меню. — Я заказал для нас. Надеюсь, тебе понравится. Я знал, что ты скоро придешь.

— И что же я ем?

Он смутился.

— Я заказал нам обоим рубленый бифштекс. У меня немного болит зуб, и не хотелось бы много жевать. Но если ты предпочитаешь…

— Рубленый бифштекс вполне подойдет.

Он наклонился вперед, глаза его возбужденно блестели.

— Ну, что это за тайны? Обычно ты не просишь миссис Сагден позвонить мне на работу и договориться о ленче.

Я развернула салфетку.

— Она тебя неправильно поняла? — Папа поднял бровь. — Я должен был пригласить и маму тоже?

— Нет. Я хотела поговорить с тобой. Ну, вообще-то, с вами обоими, но подумала, что сначала поговорю с тобой…

Чем больше я бормотала и увиливала, тем становилось хуже. Я так хорошо знаю папу, что сразу же поняла — он думает, у меня новости о нас с Маркусом Чарлзом. Я догадалась, что тетя Берта беседовала с мамой о том, сколько времени я провела с Маркусом за неделю пребывания в Лондоне.

Терпеть не могу голос своей тетки, громко и ясно несущийся по телефонным линиям.

«Джинни, дорогая моя, Кейт без конца встречалась с этим своим полицейским парнишкой, а видела ли я его? Нет. Слышала что-нибудь? Нет. Но что-то происходит, поверь мне».

Папа говорит, что, если бы полиция умела использовать телефон хотя бы вполовину так, как мама и тетя Берта, коммуникация в полиции значительно улучшилась бы.

Следующие папины слова подтвердили мое предположение:

— Твоя тетя Берта говорит, ей жаль, что она не встретилась с инспектором Чарлзом, когда ты была в Лондоне. Судя по всему, он неплохой парень.

— Да.

— Знаешь, ты не должна чувствовать себя обязанной продолжать детективную работу ради Джима Сайкса. Знаю, именно я предложил взять его, но он найдет другую работу. Да и миссис Сагден тоже. — Он посмотрел на меня и сразу же осознал свой промах: — Я забегаю вперед?

— Да, папа. Я не знаю, что сказала тетя Берта, но ты же знаешь, как она любит сватать. Я не планирую бросать работу или уезжать из своего домика.

— Прости, только…

— Причина, по которой я хотела тебя видеть, папа… Не знаю, с чего начать. Это никак не связано ни с Маркусом, ни с моей поездкой в Лондон.

— С чем же тогда?

Не оставалось ничего другого, как просто начать, просто озвучить происшедшее.

— Вчера рано утром ко мне пришла женщина. Ее муж таинственным образом исчез. Она решила, что именно я могу ей помочь.

Папа кивнул:

— Понимаю, почему она так подумала. Ты добилась некоторых успехов в этой области.

— Ее зовут Мэри Джейн Армстронг. Ее девичья фамилия Уитекер.

Мгновение он выглядел озадаченным, а потом до него дошло:

— Уитекер?

— Да.

— Из Уэйкфилда?

Я кивнула.

— Она говорит, что выросла в одном из ярдов рядом с Уэстгейтом.

— В Уайт-Свон-ярде?

— Именно так.

— Что ж, тогда она выбрала нужное имя и нужный ярд. Ты считаешь, она настоящая?

— Да, я думаю, что она моя сестра. Мы совсем не похожи, но есть в ней что-то, какая-то связь. У нее двое детей, и довольно странно, но ее дочка похожа на меня в этом возрасте. Ей около десяти лет.

Папа взял в правую руку нож, переложил в левую и обратно и вернул на стол.

— Полагаю, такая возможность всегда была. Как она тебя нашла?

Я коротко поведала о том, что другая сестра следила за моей жизнью.

Папа наклонился вперед и спокойно проговорил:

— Ты знаешь, что не обязана ничего делать, если не хочешь. Можешь передать это дело полиции.

— Я уже передала, ну, или попыталась, и Мэри Джейн тоже. Местный сержант организовал вечером в субботу поиски, но безрезультатно.

— Где она живет?

— В Грейт-Эпплвике.

— Хочешь рассказать мне об этом деле?

— Ну, да, думаю, мне следует, потому что оно не так однозначно, как кажется. Вчера умер еще один человек, мисс Тримбл, и я невольно связываю эти события. Следовало бы сделать вскрытие для установления причины смерти, но я думаю, что врач подпишет свидетельство о смерти без оного.