Скандал с Модильяни. Бумажные деньги - Фоллетт Кен. Страница 15

– Что проку в пустой надежде? Ничего не выйдет.

– Тогда расскажу, как собираюсь поступить. Я найму тебя постоянно и стану платить так же, как плачу сейчас. Ты отучишься семестр в колледже, а работать будешь только на каникулах, получая одни и те же деньги круглый год. Так я не потеряю тебя, а ты сможешь помогать матери материально и учиться.

Анита посмотрела на нее округлившимися глазами.

– Вы так бесконечно добры ко мне, – сказала она.

– Нет, все не так. Я получаю больше денег, чем заслуживаю, и почти ничего не трачу. Пожалуйста, соглашайся на мое предложение, Анита. Тогда у меня появится чувство, что я хоть кому-то приношу пользу.

– Мама назовет меня побирушкой.

– Тебе уже восемнадцать лет, и ты уже не обязана слушаться ее во всем.

– Верно, не обязана, – улыбнулась девушка. – Спасибо. – Она поднялась и импульсивно поцеловала Саманту. В глазах ее застыли слезы. – Ну вот, я даже расплакалась от неожиданности.

Саманта встала из-за стола в легком смущении.

– Я поручу своему адвокату составить нужную бумагу, чтобы дать тебе необходимые гарантии. А теперь мне пора бежать.

– Сейчас вызову по телефону такси, – сказала Анита.

Саманта поднялась наверх и переоделась. Надевая тончайшее белое платье, стоившее больше двухмесячной зарплаты Аниты, она ощутила непривычное чувство вины. Было нечто неправильное в ее способности изменить всю жизнь юной девушки при помощи столь незначительного поступка. Деньги, требовавшиеся на это, выглядели сущим пустяком и к тому же, как она внезапно поняла, снижали ее собственные налоги. То есть никак не меняли ее финансовой ситуации. Все, о чем Саманта сказала Аните, было правдой. Она могла бы легко себе позволить солидный загородный особняк в Суррее или виллу на юге Франции, а на самом деле не тратила почти ничего из своих огромных гонораров. Анита станет первой полноценной прислугой, какую она когда-либо нанимала. Жила Саманта в скромном доме в Ислингтоне. Не имела ни машины, ни яхты. Не покупала земельных участков, дорогой живописи или антиквариата.

Ее мысли вернулись к мужчине, заехавшему к ней вчера вечером. Как бишь его звали? Джулиан Блэк. Он стал для нее причиной легкого разочарования. Теоретически любой, кто решался нанести ей внезапный визит, должен был оказаться интересным человеком. Как обычно предполагали незнакомцы, добраться до нее можно, только преодолев окружение из могучих телохранителей. А потому люди скучные и не темпераментные даже не предпринимали таких попыток.

Общаться с Джулианом было приятно, он умел воодушевленно рассказывать о своем главном увлечении – изобразительном искусстве. Но Саманте не потребовалось много времени, чтобы понять: он несчастлив с женой и слишком обеспокоен денежными вопросами. И в данный момент, как ей показалось, именно эти два обстоятельства определяли его суть. Она сразу дала понять, что не желает быть соблазненной им, да он и не пробовал ухлестывать за ней. Они не без удовольствия пропустили по паре стаканчиков, после чего он уехал.

Причем она могла бы решить все его проблемы с такой же легкостью, с какой сейчас справлялась со сложностями в жизни Аниты. Вероятно, ей следовало предложить ему денег. Он ни о чем не просил, но было ясно без просьб, насколько он в них нуждался.

Возможно, ее долг – поддержать молодых художников. Но мир искусства представлял собой претенциозную сферу интересов для представителей высших сословий. Деньги там тратились без четкого осознания их реальной ценности для простых людей, таких, как Анита и ее семья. Нет, искусство не могло служить решением для вставшей перед Самантой дилеммы.

Раздался звонок в дверь. Саманта выглянула в окно. Такси ожидало перед входом. Схватив сценарий, она сбежала по ступенькам лестницы.

Расположившись на удобном заднем сиденье черного кеба, снова пролистала текст, который предстояло обсудить со своим агентом и продюсером фильма. Называлось это «Тринадцатая ночь». Кассовых сборов ожидать не приходилось заведомо, но кого волновали подобные мелочи? В основу положили переписанную версию «Двенадцатой ночи» Шекспира, но, вымарав все оригинальные диалоги. Зато сюжет вовсю эксплуатировал скрытые в пьесе гомосексуальные намеки. Орсино должен был влюбиться в Сезарио задолго до того, как выяснялось, что Сезарио – женщина, переодетая в мужской наряд. Из Оливии сделали латентную лесбиянку. Саманте, разумеется, досталась роль Виолы.

Такси остановилось у офиса киностудии на Уордур-стрит, и Саманта вышла из машины, предоставив портье расплатиться с водителем. Двери почтительно открывали перед ней, когда она проходила по зданию, играя уже привычную роль истинной звезды кинематографа. Ее встретил агент Джо Дэвис и провел к себе в кабинет. Она села, демонстрируя на публике полнейшую расслабленность и раскованность.

Джо закрыл дверь.

– Сэмми, позволь мне познакомить тебя с Уилли Раскином.

Высокий мужчина поднялся из кресла при появлении Саманты и теперь протянул ей руку.

– Встреча с вами для меня большая честь, мисс Уинакр, – сказал он.

Внешне эти двое настолько отличались друг от друга, что эффект создавался почти комический. Джо был низкорослым толстячком, почти полностью облысевшим. Раскин же обладал могучим ростом, пышной темной шевелюрой, закрывавшей уши, носил очки и говорил с приятным американским акцентом.

Мужчины тоже уселись, и Джо раскурил сигару. Раскин предложил Саманте сигарету из тонкого портсигара, но она отказалась.

Потом Джо начал:

– Сэмми, я объяснил Уилли, что мы пока не одобрили сценария окончательно и все еще раздумываем над ним, так сказать, рассматриваем со всех сторон.

Раскин кивнул.

– Но я подумал, что нам в любом случае неплохо было бы встретиться. Можем поговорить о любых недостатках, которые вы видите в тексте сценария. А мне, естественно, интересно выслушать ваши идеи по этому поводу.

Саманта тоже кивнула в ответ, собираясь с мыслями.

– Мне в целом все нравится, – сказала она. – Идея хорошая, а сценарий прекрасно написан. Порой даже смешно. Скажите только, почему вы убрали песни?

– Их язык не вписывается в стилистику задуманного нами фильма, – ответил Раскин.

– Положим. Но ведь вы могли заменить их, написав новые стихи и поручив известному композитору, работающему в стиле рок, создать мелодии.

– А это неплохо придумано, – отозвался Раскин, глядя на Саманту с несколько удивленным уважением.

Она продолжала:

– Почему бы не превратить шута в бесшабашного поп-солиста, по характеру похожего на Кита Муна?

Джо поспешил с пояснениями:

– Уилли, она имеет в виду ударника из известной британской группы…

– Я знаю, – перебил Раскин. – Мне по душе это предложение. И я начну работать над его осуществлением немедленно.

– Не спешите, – сказала Саманта. – Это всего лишь мелкая деталь. А для меня у фильма существует гораздо более значительная проблема. Это всего лишь хорошая комедия. И точка.

– Простите, но в чем же здесь проблема? – спросил Раскин. – Я, видимо, не до конца улавливаю смысл ваших слов.

– Как и я тоже, Сэмми, – поддакнул Джо.

Саманта нахмурилась.

– Боюсь, что мысль еще не совсем четко оформилась у меня самой. Дело, как мне кажется, в том, что фильм никому и ни о чем не говорит. В нем нет авторской точки зрения, он не содержит никакого урока, не предлагает по-иному взглянуть на жизнь – вот о чем речь, понимаете?

– А как насчет той точки зрения, что женщина может выдать себя за мужчину и успешно справиться с мужским делом? – попытался спорить Раскин.

– Это прозвучало бы революционно в шестнадцатом столетии, но сейчас далеко не ново.

– Кроме того, в фильме пропагандируется терпимость к гомосексуальности, что можно считать до известной степени вопросом образования и воспитания аудитории.

– Нет, нельзя, – с напором сказала Саманта. – В наши дни даже на телевидении считается допустимым упоминание о гомосексуализме. Не говоря уже о шутках на эту тему.