Самый жаркий день лета - Абдулла Киа. Страница 29

Лейла жаждала объяснить, что это была лишь пустая предосторожность. Будь Макс ее сыном, она бы и пальцем не пошевелила, но подобно тому, как люди более бережно обращаются с заимствованным инструментом — соседской стремянкой или одолженной у друзей газонокосилкой, — так и она более настороженно относилась к травмам Макса. Он упал с горки на детской площадке, приземлившись вниз головой. Осмотрев ребенка и обнаружив у него на виске небольшую красную полоску, Лейла тут же позвонила по телефону неотложной помощи. Оператор записала ее на прием в травматологическом отделении Королевской больницы, и Лейла съездила туда с Максом. Происшествие не стоило выеденного яйца, но пометка «неотложная помощь» придавала серьезности незначительному эпизоду. Как жаль, что она не могла объяснить это Эндрю прямо сейчас! Он был настроен помочь Лейле, но его растерянность и односложные ответы, которые он давал Кларе, не сулили ничего хорошего.

Взойдя на свидетельскую кафедру, доктор Притчард напыщенно прочитала свидетельскую клятву. Мисс Притчард было ближе к пятидесяти. Лейла хорошо запомнила ее прошлым летом: угрюмая женщина со слабым подбородком, собранными в пучок каштановыми волосами и вечным прищуром. будто она забыла дома очки. Врачом она была толковым, но совершенно не умела общаться с пациентами.

Эдвард начал деловым тоном:

— Доктор, расскажите нам, пожалуйста, что произошло, когда Лейла Саид обратилась к вам с травмой своего племянника Макса Андерсона.

Свидетельница коротко кивнула.

— Эта женщина, мисс Саид, провела у нас мало времени. По ее словам, она была не уверена, что ей вообще стоило обращаться в неотложку.

— И какой она вам показалась, можете описать?

— Я бы сказала, слегка на нервах. Она постоянно говорила и пыталась объяснить, что произошло.

— И что же именно произошло, по ее словам?

— Она сказала, что малыш упал с горки.

— Его травма подходила к такому случаю?

— Вполне. У меня не было оснований сомневаться. Мы осмотрели ребенка, нашли лишь небольшой порез кожных покровов — ничего такого, о чем следовало бы беспокоиться. Хорошо, что она не потащила ребенка в амбулаторию.

— Таким образом, это была неглубокая рваная рана, ничего экстраординарного?

— Именно так.

Обвинитель нахмурил брови.

— Но тогда почему же вы посчитали нужным обратиться к нам по этому поводу?

— Скажем так, я увидела выпуск новостей про мисс Саид и вспомнила тот визит.

— Что заставило вас заподозрить неладное?

— В репортаже говорилось, что у нее нет своих детей.

— И что же тут необычного?

— А вот что: в момент визита она представилась нам как мать ребенка.

В зале послышались перешептывания. Присяжные обернулись в сторону Лейлы, которая сидела выпучив от страха глаза. Эдвард держал паузу. Было что-то зловещее в женщине, которая называет себя матерью чужого ребенка, — и обвинитель хотел, чтобы эта информация произвела эффект на собравшихся.

Когда в зале вновь воцарилась тишина, Форшелл продолжил:

— У вас были причины усомниться в ее заявлении?

— Нет, — ответила врач.

— Вы можете предположить, почему она солгала?

— Думаю, чтобы скрыть травму от настоящей матери.

Лейла заставляла себя сдерживаться. Она не закроет глаза и не опустит голову. Нельзя показывать признаки стыда.

— Чтобы скрыть травму от настоящей матери, — задумчиво повторил Форшелл. — Благодарю вас, доктор. Пожалуйста, задержитесь на несколько минут, чтобы ответить на вопросы защиты.

Вслед за Форшеллом поднялась Клара Пирсон.

— Доктор Притчард, можете поподробнее рассказать нам об этой рваной ране головы? Насколько она была обширна или глубока?

— Абсолютно незначительный порез. Мы даже не использовали пластырь, просто обработали антисептиком.

Клара театрально развела руками.

— Простите, я запуталась. Мой коллега описал травму как рваную рану головы, но при этом вы даже обошлись без пластыря?

— В документах повреждение значится как небольшая рана, но на самом деле это была не более чем ссадина.

— Не более чем ссадина, — эхом отозвалась Клара. — Но при этом Лейла Саид была настолько обеспокоена этой ссадиной, что привезла ребенка к вам на осмотр?

— Да. Мы часто сталкиваемся с тревожными родителями, — врач неопределенно махнула рукой, — или членами семьи. Малейший синяк — и они выламывают двери госпиталя.

— То есть Лейла Саид беспокоилась о племяннике, как многие ответственные родители?

— Да, это вполне верно.

— Вы определили повреждение как «не более чем ссадину». Как вы думаете, это заслуживало долгих объяснений с родителями ребенка? Если бы подобное произошло с мальчиком в садике, вас смутило бы, если бы воспитатель не посчитал нужным тут же вызывать родителей на встречу, чтобы сообщить столь пугающую новость?

— Думаю, нет. Дети получают синяки и порезы по десять раз на дню.

— Как вы думаете, это объясняет поведение Лейлы, когда она не сообщила о произошедшем сестре? В конце концов, это же ежедневная рутина.

— Да, но меня беспокоит другое. Мне показалось странным, что она выдала себя за мать ребенка.

Клара улыбнулась.

— Конечно, но мы ведь все знакомы с бюрократическим абсурдом. Могла ли Лейла выбрать легкий выход из ситуации или ей следовало вызванивать сестру ради столь незначительной проблемы?

Доктор замялась.

— Наверное, нет, но…

— У вас есть дети, доктор Притчард?

Свидетельница нахмурилась.

— Да. У меня дочь.

— Как вы воспримете, если вас оторвут от работы из-за того, что ваша дочь, допустим, порезала палец?

Доктор задумалась на секунду, а потом нехотя ответила:

— Думаю, буду раздражена.

— Можем ли мы решить, что Лейла Саид хотела уберечь сестру от ненужной нервотрепки?

— Не знаю. Спросите ее саму.

— Но как no-вашему, это возможно?

— Да, конечно, возможно, — ворчливо ответила врач.

Клара холодно улыбнулась:

— Спасибо, доктор Притчард. — Повернувшись к судье, она сказала: — Ваша честь, у меня больше нет вопросов к свидетелю.

Лейла поняла, что все это время сидела затаив дыхание, и осторожно выдохнула. Ее страшно вымотал сегодняшний день, и она была рада его окончанию. Когда зал заседаний опустел, Лейла подошла к Кларе.

— Вы знали, что они вытащат это на заседании? — спросила она испуганным шепотом.

— Бумаги лежали в папке с неиспользованным материалом. В документе были сведения о том, что Макса приводили на прием, но не упоминалось, что с ним были вы, — укоризненно отметила адвокат. — Как и то, что вы назвались его матерью.

Лейла попыталась объясниться, но Клара, взглянув на наручные часы, прервала ее:

— Простите, Лейла, мне нужно идти. Не переживайте по поводу сегодняшнего. Езжайте домой и постарайтесь отдохнуть.

Лейла смотрела вслед адвокату. В голове у нее роились тяжелые мысли, которыми хотелось поделиться, но никого не было рядом. Нервы сдавали, Лейла была издергана и не могла успокоиться. Сегодняшнее обвинение звучало жутковато — словно она пыталась дискредитировать сестру или отнять у нее кусочек личности. Но ведь Лейлой двигали абсолютно благие намерения. Она только хотела избежать бюрократической проволочки и ожидания Ясмин, ведь на самом деле речь шла лишь о небольшой ссадине. Когда вечером они с Максом приехали домой, малыш веселился и самозабвенно играл, и Лейле просто не хотелось портить Ясмин настроение. После того как они потеряли Тоби, любая царапина на ребенке приводила мать в панику. Как Лейла могла предположить, что однажды эта мелкая недомолвка приведет к обвинению в самых темных устремлениях?

В фойе она увидала Ясмин: вместе с мужем она быстро шла к выходу. Лейлу немного утешило, что сестра и Эндрю по-прежнему вместе. Раньше она боялась, что Ясмин закончит дни среди безденежной богемы. Годами Лейла слышала от сестры, что все ее ухажеры слишком порядочные и скучные. Когда Лейла познакомила ее с Уиллом, Ясин и вовсе картинно закатила глаза: что это за буржуа с оксфордским образованием и карьерой в желтой журналистике? Встретив Эндрю, однако, младшая сестра крепко ухватилась за его мягкое покровительственное отношение, и Лейла смогла вздохнуть спокойно.