Плохая девочка. 2 в 1 (СИ) - Сокол Елена. Страница 88
Ловко орудуя своим термосом, она разливает горячий напиток, и через полминуты парочка уже греет руки о стаканы и пробует его. К этому времени я уже отхожу на приличное расстояние и тоже делаю глоток.
– Ого. – Вырывается у меня.
Приходится обернуться, чтобы показать ей «большой палец вверх». Бабулька смеется: она и так знала, что я оценю. Не удивительно, что возле нее всегда тут толпа.
Через десять минут, согревшийся и взбодрившийся ее чудесным кофе, я беру курс на университет. И пока иду, набираю номер матери. Она ругает, что не звонил, чуть не проклинает за мои поступки, а потом рыдает – по-настоящему. Рассказывает, как было стыдно, когда ее уличили в воровстве, и как тяжело было возвращаться в Сампо. Я спрашиваю про бабушку Хелену, и она отвечает, что та не расстроилась возвращению – она уже все меньше понимает, где находится, и что с ней происходит.
И тут уже рыдать хочется мне.
* * *
Ян и Леха с радостью встречают меня на тренировке.
– Уже совсем тебя не ждали.
– Ты где был? Что стряслось?
Я увиливаю от ответов, здороваюсь с остальными парнями, переодеваюсь, и мы выходим на лед. Не сказать, что я в хорошей форме, но тренер на меня сегодня не орет. Он даже глазом не ведет, когда видит меня в ряду с остальными, хотя, мог послать подальше, абсолютно не стесняясь в выражениях. По-хорошему, я должен был вначале явиться к нему на разговор, объяснить длительное отсутствие и попросить разрешения заниматься с командой. Но он не обращает внимания на условности, и в этот момент я ему искренне благодарен.
Зато после тренировки, когда уже почти все расходятся, и я остаюсь в раздевалке один, он заходит и жестом показывает, что нужно поговорить без посторонних глаз и ушей.
Вхожу в его кабинет и тяжело опускаюсь на стул.
– Как дела, Турунен? – Спрашивает он, обводя меня взглядом. – Что с рожей?
Сначала я думаю, что это он про мое выражение лица, затем вспоминаю, что не до конца сошел след от удара.
– Да так. – Хмурюсь и мотаю башкой.
Тренер проводит рукой по своим редким волосам и цокает языком.
– Ох, сколько ж в тебе дури, сынок.
Я пожимаю плечами. В принципе, он прав, и тут не возразишь.
– Зачем пришел сегодня? – Интересуется он, усаживаясь за свой стол.
– Я хочу вернуться к тренировкам. – Неуверенно отвечаю я.
Тренер крутит в пальцах какой-то листочек, затем сворачивает его трубочкой и постукивает им по столу.
– А зачем мне нужен в команде такой, как ты? Не скажешь?
Я молчу, закусываю губу и сверлю его напряженным взглядом.
– У меня куча других ребят, кто хочет играть. Беспроблемных, азартных, четких. Только свистну, и на твое место прибежит с десяток таких.
– Я виноват. – После тяжкого вздоха подаю голос я. – Но если вы дадите мне шанс, обещаю, больше такого не повторится.
– Что было с тобой сегодня на тренировке? – Спрашивает он, упирая локти в стол и хмуря кустистые брови. – Коровья лепеха больше может сделать на льду, чем ты сегодня. – Его губы презрительно кривятся. – Я привык видеть другого Кая – с огоньком в глазах. Того Кая, который на льду вытворял вещи. Был мастером. Был задирой – в хорошем смысле слова.
– У меня был сложный период. – Ерзая на стуле, оправдываюсь я.
– Ты элементарно не способен выбрать, спортом тебе заниматься или херней! – Ударяя ладонью по столу, вдруг орет тренер. – Так что, иди – занимайся ею дальше!
– Простите. – Я не придумываю ничего лучше, кроме того, как потупить взгляд, подобно нашкодившему школьнику.
– Ты меня за кого принимаешь, мать твою? – Уже спокойнее говорит он. – Почему я должен обрывать телефоны в поисках тебя? У нас тут не детский сад, здесь люди дорожат местом, которое занимают! Они, черт тебя раздери, пашут, как проклятые, чтобы каждый день оправдывать свое нахождение в команде!
– Вы правы. – Выдавливаю я.
И замолкаю, не в силах придумать ничего другого в свое оправдание.
– Ты прекрасно знаешь, что я ценю своих игроков. Особенно тех, кто показывает результат. Нечасто, но даю им поблажки и прощаю мелкие промахи. Но ты, Турунен, исчерпал уже все свои последние шансы.
– Знаю.
Тренер сцепляет пальцы в замок и буравит меня глазами. Я под его взглядом предпочитаю разглядывать свои колени.
– Подумай, нужен ли тебе хоккей. И чего ты вообще хочешь от жизни. Если хочешь связать ее со спортом высших достижений, а не так, чтоб дурака повалять на льду, то нужно что-то менять вот тут. – Он стучит пальцем по своей макушке.
– Да. Знаю.
– Реши свои проблемы и тогда приходи. А пока тебе в команде делать нечего.
– Но… – Смотрю на него с надеждой.
– Извини, Кай, но только так.
* * *
Я покидаю его кабинет с тягостным ощущением: вроде меня лишили чего-то важного и ценного, но у меня даже расстроиться и переживать полноценно не выходит. Внутри пустота какая-то. Апатия ко всему. Разве хоккей может залечить мои раны? Тогда к чему это все? Зачем упираться, бороться? Зачем играть, если даже не хочется жить?
– Кай! – Окликает меня кто-то в коридоре.
А я уже выдохнул с облегчением от того, что все ушли, и никто не увидит меня в таком состоянии, но не тут-то, видимо, было.
– Кай…
Я оборачиваюсь. Это Серебров. Стоит в дверях тренажерного зала, переминается с ноги на ногу. Видимо, на автомате меня окликнул, а теперь приходит осознание того, что в текущих обстоятельствах общение у нас, мягко говоря, простым не выйдет. На его лице рождается смесь смущения и досады.
– Да?
При виде него у меня обратная реакция – голову накрывает черной пеленой ярости. Неудержимо тянет всадить кулак ему в живот.
– Ты… приходил на тренировку? – Он чешет затылок.
Я подхожу ближе, мои пальцы с силой впиваются в твердое основание клюшки.
– Можешь не делать вид, что мы старые добрые друзья. – Говорю ему. – Это не так.
– И не собирался. – Насупливается Виктор.
Делает вдох, слишком явно собирается с духом и вдруг выдает:
– Я хотел тебя предупредить.
– О чем?
Он прочищает горло, тоже подходит ближе:
– Я не дам тебе ее обидеть.
Я застываю с открытым ртом.
Не знаю, что сказать. Он сбил меня с толку. Одновременно хочется вломить ему и… вломить!
Да, мне просто хочется порезать его на кусочки. Но одновременно я ему завидую. Мозг начинает лихорадочно гадать, насколько серьезны их отношения, раз Серебров лезет на рожон, пытаясь мне угрожать.
– Это все? – Уточняю я после паузы.
И вижу, как он опешил.
– Я… надеюсь, ты меня понял. – Говорит Виктор, создавая на своем лице еще большее напряжение, должное создавать впечатление серьезности его намерений и заявлений.
– Вы встречаетесь? – Решаю спросить его в лоб.
И вижу еще большую растерянность в его взгляде.
– Мы… мы не… мы это не обсуждали. – Отвечает он, беря себя в руки.
– Ясно. – Ухмыляюсь я.
Очевидно, ему бы этого хотелось. И это неприятно. Возможно, если бы он ее поимел, и на этом у них все кончилось, мне бы было сейчас легче.
– Слушай, давай на чистоту. – Останавливает меня Серебров, когда я уже собираюсь развернуться и уйти. – Я не хотел с тобой ссориться.
– Но. – Подсказываю я с усмешкой.
Он расправляет плечи:
– Но Мариана – та девушка, из-за которой я готов буду ввязаться в противостояние с любым, даже с тобой, если пойму, что у меня есть хоть малейший шанс на ее счет. В смысле… Я буду бороться за возможность быть с ней, если она этого захочет.
– То есть, она не хочет? – Меня охватывает дикое, пьянящее облегчение.
Боюсь, даже улыбку скрывать не получается, потому что Виктор мрачнеет, глядя на меня.
– Я просто хотел тебя предупредить. – Не отрывая от меня злого взгляда, цедит он. – Если тронешь ее – ответишь передо мной.
– Ты кто, ее рыцарь, что ли? – Смеюсь я.
Но мне ни хера не смешно. Его слова царапают меня изнутри, рвут на части.
– По крайней мере, как друг, я смогу ее защитить. – С вызовом говорит Серебров. – А там будет видно.