Безрассудная (ЛП) - Робертс Лорен. Страница 9

Скорпион смотрит на меня. А может, и нет. В последнее время мне трудно понять, что является реальностью.

Это мой пятый или шестой день в пустыне?

Я почти смеюсь.

Может, я уже умерла? Как же мне определить это?

Я спотыкаюсь, и песок внезапно летит мне навстречу. Мои колени погружаются в песчаный грунт, я задыхаюсь, а опускающееся солнце все еще жжет мою шершавую кожу. Тяжело вздохнув, я медленно поднимаюсь на ноги, заставляя больные ноги продолжать свой нетвердый марш.

Я устала. Очень устала.

Мои веки опускаются, подражая солнцу, когда оно начинает скрываться за дюнами на ночь.

Не спать.

Внезапно мне кажется, что я снова в Шепоте, спотыкаюсь в темноте, стараясь не истечь кровью из глубокого пореза под ребрами. Именно тогда он нашел меня. Спас меня.

Я отбрасываю эту мысль и в сотый раз осматриваю горизонт, прослеживая очертания каждого теневого здания, усеивающего город за окном.

Я почти у цели.

Где это «у цели», я не имею ни малейшего представления. Я не уверена, в какой город попала, в Дор или Тандо, но я не в том положении, чтобы привередничать.

Мне просто нужно туда попасть.

Облизывая потрескавшиеся губы, я только набираю в рот больше песка. Сейчас самое время глотнуть зернистой воды, вот только я жадно допила ее до последней капли сегодня утром.

Я умираю от жажды.

Может, просто умираю. А может, уже умерла.

Мой неровный смех при этой мысли быстро превращается в надрывный всхлип, от которого, кажется, трещат мои хрупкие кости.

Продолжай идти. Просто продолжай идти.

Но я не хочу. Я хочу лечь, закрыть глаза и отдохнуть.

Ноги подкашиваются, все тело становится неповоротливым.

Продолжай. Идти.

Я знаю, что если остановлюсь сейчас, то уже никогда не смогу начать снова. Обезвоживание, усталость и многочисленные травмы, все еще сопровождающие мое тело, наконец-то настигли меня.

Если я лягу, то только на смерть.

Разве это так плохо?

Голос в моей голове, единственный, который я слышала в течение нескольких дней, кроме своего собственного, стал довольно убедительным.

Для чего я живу? Зачем я подвергаю себя этим мучениям?

Каждая частичка меня болит. Каждый дюйм меня умоляет о милости, которая заключается в сдаче.

— Н-нет, — заикаюсь я. — Нет, я не могу. — Разговоры с самой собой никогда не были хорошим знаком, но это единственное, что поможет моим векам не закрыться от мира, а телу — не отключиться. — Я… — Еще один рваный вздох. — Я пережила слишком много, чтобы умереть в пустыне.

Я прижимаю мозолистую ладонь к упорно бьющемуся сердцу — доказательству того, что разбитые вещи все еще могут служить своей цели. Пальцы пробираются к знакомой букве, вырезанной там, дразня меня напоминанием о том, насколько я хрупка. O — Обыкновенная.

— О — «на грани смерти». — Моя попытка пошутить звучит очень похоже на предсмертный шепот. — Я не так представляла себе свой конец. Я… — Приступ сухого кашля заставляет меня сжаться. — Мне стыдно, что я не умру более драматично.

Я действительно думала, что это он окажет мне честь. Будет тем, кто вонзил мой любимый кинжал мне в грудь. А может, и в шею, просто для пущей симметрии.

Он будет так разочарован, узнав, что его лишили мести, что именно в пустыне смерть наконец настигла меня.

Мое зрение расплывается, когда проносится над городом так близко, улавливая что-то смещающееся вдали. Прищурившись, я пытаюсь разглядеть фигуру. Моргаю. Это мой разум разыгрывает меня? Дразнит меня в последний раз?

Мои колени внезапно снова погружаются в песок, а ладони вытягиваются вперед.

Наверное, я никогда не узнаю.

Мой висок встречает теплый песок, и я мурлычу от его ощущения.

Почему раньше в пустыне никогда не было так уютно?

Пальцы сжимают скомканный шов жилета, натягивая обещание вокруг себя.

Я носила его каждый день, А. До последнего.

— Я просто… Просто закрываю… свои…

Мои глаза закрываются; мир исчезает в одном моргании.

И впервые за несколько дней я не страшусь сна, который меня ожидает.

Сердце стучит у меня под ухом.

Я шевелюсь в сильных руках, обхватывающих меня, мои чувства заторможены.

Сильные руки. Меня несут.

Я открываю глаза.

Меня душит темнота, пелена черноты, которую набросило на нас небо. Глаза, ставшие совершенно бесполезными в данный момент, сосредотачиваются на ощущении грубой руки под моим коленом, а ее близнец обхватывает мои плечи.

Это он. Он нашел меня.

Я покачиваюсь при каждом неровном шаге, отчаянно пытаясь успокоить колотящееся сердце и заставить свою затуманенную голову сформулировать план. Но он слишком близко, слишком тверд, как будто вышел из моих кошмаров в самую реальную ночь.

Я вдруг не могу вспомнить, как дышать.

Он нашел меня. Он нашел меня. Он нашел меня.

Мой разум кричит эти три слова, которых я так боялась, заглушая всякую надежду на рациональное мышление. Я парализована в его руках, бессильна в его хватке, которая когда-то казалась мне такой безопасной. Его грудь вздымается и опускается на меня — ощущение, которое когда-то было таким знакомым. А теперь — чуждое. Пугающее.

Как он нашел меня?

Я все еще пытаюсь понять, почему я до сих пор жива, несмотря на то, что сама Смерть несет меня на верную гибель. Он держит меня. Он возвращает меня в Илью. Назад к Китту и гневу, который, я уверена, ждет меня…

Он убил моего отца.

Одна эта мысль спасает меня от безумия.

Я не буду колебаться. Больше не буду.

Заставив себя вдохнуть, я сосредоточиваюсь на руке, обхватившей мои плечи, легко оценивая лучший угол, под которым можно сломать его запястье. Затем я сосредотачиваюсь на его ногах: усталость в его походке, неустойчивость, которая поможет свалить его с ног. Как долго он меня нес? Где его люди? Я осматриваю окружающую нас черноту и не вижу ничего, кроме города, в который мы входим.

Я чувствую тонкий клинок, пристегнутый к его поясу, и мое сердце замирает. Но эфес ровный, гладкий, упирается в бедро. На мгновение я сглатываю разочарование от потери отцовского кинжала, а затем заставляю себя сосредоточиться.

Завали его. Затем закончи работу, которую ты не смогла закончить.

После этого я просто растворюсь в городе, замаскировавшись в хаосе, к которому так привыкла. Никто никогда не найдет меня снова. Он — единственный, кто может это сделать, и после сегодняшней ночи он больше не будет угрозой моему существованию.

Продумывая каждое движение, прежде чем попытаться его сделать, я втягиваю в себя воздух, чтобы окончательно успокоиться.

И вот я уже двигаюсь.

Из его горла вырывается крик, когда его запястье прогибается под моей ладонью. Он спотыкается и почти выбрасывает меня из своих рук. Я предвижу его неловкий бросок и падаю на землю, песок прилипает к моим потным ладоням, когда я заношу ногу назад, чтобы зацепить его лодыжки.

Он с грохотом падает на землю. В следующее мгновение я уже лежу на его груди, мои колени прижимают его руки, давя своим весом на сломанную кость.

Мои слова прорываются сквозь его придушенный крик. — Признаюсь, я немного разочарована. — Я дергаю кинжал на его бедре, освобождая его из ножен, а затем приставляю раздражающе тупой кончик к горлу, которое едва могу разглядеть. — Я надеялась, что ты будешь сопротивляться сильнее.

— Ч-что? Слушай, я увидел тебя в пустыне со своего поста и подумал, что ты мертва, но когда я подошел, ты дышала. — Его слова вырываются в спешке и голосом, который совсем не похож на его. Я моргаю, когда мои глаза начинают привыкать к темноте, и вижу очень испуганное лицо молодого стражника. — Я просто нес тебя в город, ясно? — Он пыхтит, умоляя меня понять.

— Я… — Я снова моргаю, разглядывая его беспорядочные каштановые волосы и помятую красную униформу под собой. — Я думала, что ты кто-то другой.