Твоя кровь, мои кости (СИ) - Эндрю Келли. Страница 27

— Это невозможно.

Она фыркнула и перевела взгляд на берег, где далекие верхушки деревьев выглядывали из-за холмов, словно ожидающая армия. На этот раз молчание, повисшее между ними, казалось невыносимым. Ему хотелось сорвать его, как коросту. Чтобы приподнять его и посмотреть, что вытекло из-под него. Он подумал, сколько времени у них есть, прежде чем их отсутствие будет замечено. Прежде чем он отправится на поиски.

— Ты оплакиваешь себя?

Вопрос Уайатт прозвучал неожиданно, так тихо, что он едва не пропустил его мимо ушей. Когда он не ответил, она принялась теребить оборванную нитку бинта на своем мизинце.

— Я спрашиваю только потому, что рядом с часовней есть все эти маленькие могилки, и ни на одном из надгробий нет надписей. Раньше мне было интересно, кто там похоронен, но теперь… Все ли они принадлежат тебе?

У него скрутило живот.

— Большинство из них.

— Как ты это терпишь? — спросила она. — У меня такое чувство, что я постоянно оплакиваю человека, которым была до… — Она замолчала, не закончив мысль. — Это, должно быть, нереально, вот так вот стоять у собственной могилы.

— Я не думаю об этом, — сухо ответил он.

— Лжец, — сказала она и откинулась на спинку, опершись на руки. — Но это нормально. Я тоже стараюсь не думать об этом, если могу.

Подавив желание глянуть на нее, он вытащил весла из воды и положил их у их ног. Подгоняемая ветром, лодка закрутилась по спирали. Он делал все, что мог, чтобы не думать о прошедшем лете — о Джеймсе, который был с ними в лодке, развалившись, как принц на яхте. Уайатт, ее пальцы скользят по воде, позолоченная фигура на носу их корабля — резная богиня, созданная для того, чтобы направлять людей в черные моря.

— Ты горюешь? — спросила она. Все, что он умел делать, — это горевать.

Уайатт, сидевшая напротив, наблюдала, как ласточка проплывает в небе над их головами.

— Это твой план? Сидеть здесь до темноты?

— Нет.

— Хорошо. — Она теребила пуговицу на платье. — И что теперь?

Он не знал. Не знал, чего стоило заставить способности Уайатт проявиться. Не кровь — в то утро, когда она освободила его, у нее не шла кровь. Не кости — она не использовала состав в тот день в мельничном пруду или когда лежала прикованная к постели. Да, она была Уэстлок, но также была и Беккет. А у рода Беккет было свое собственное наследие.

— Расскажи, как ты впервые воспользовалась своими способностями.

Вздрогнув, она резко выпрямилась.

— Прости?

— Проведи меня через это, — попросил он. — Расскажи мне, что происходило вокруг, что было у тебя в голове. Проследи свои действия, и, возможно, это поможет нам определить причину.

— Этого не будет.

— Но может быть.

— Не получится, — повторила она голосом, от которого и мертвый бы остыл. — Попробуй что-нибудь другое.

Он со стоном откинулся назад. Взгляд Уайатт, сидевшей напротив, был острым, как гильотина.

— Признай это, — сказала она после минутного молчания.

Он оттянул манжеты рукавов, перегреваясь в зудящей шерсти свитера.

— Признать что?

— Признай, что ты понятия не имеешь, что делаешь.

— Я никогда этого не говорил. И, к твоему сведению, единственная ошибка в моем подходе — это то, что ты отказываешься сотрудничать.

— Потому что это глупая идея.

— Дело не в этом. — Он наклонился вперед, упершись ладонями в скамью. — Ты боишься.

— Боюсь? — у нее вырвался язвительный смешок. — Боже, Питер. Ты такой глупый. Посмотри на меня. С тех пор как я вернулась в Уиллоу-Хит, мне угрожали, меня преследовали и чуть не убили. Боюсь? Я в ужасе.

Он откинулся на спинку стула.

— Так сделай что-нибудь с этим.

— Я не могу.

— Почему?

— Потому.

— Потому что что?

— Просто потому что, Питер, ладно? Давай, пожалуйста, перестанем говорить об этом.

— Это из-за Мики?

Он не хотел этого говорить, но вопрос все равно вырвался, горький и обвиняющий. Каждую ночь после возвращения домой она просыпалась с одним и тем же именем на устах. Напротив него на носу покачивающейся лодки Уайатт побелела.

— Не надо, — прошептала она. — Никогда не произноси при мне его имени.

Итак, интуиция его не подвела. Это не принесло ему ожидаемого удовлетворения. Вместо этого им овладела болезненная зависть. Он как раз собирался сказать что-то еще, когда краем глаза заметил какое-то движение на мелководье. Запах гниющих листьев донесся до него как раз в тот момент, когда он заметил густые красные водоросли, цветущие на поверхности воды.

— Уайатт.

— Не разговаривай со мной, — отрезала она. — Я хочу вернуться.

— Уайатт, смотри.

Она проследила за его взглядом.

— Что это? Кровь?

С противоположного берега донесся крик. Там, по колено в воде, стоял человек, видеть которого ему хотелось бы меньше всего. Поднялся ветер, швырявший маленькую лодку из стороны в сторону, и доносивший до него неприятный хриплый голос Джеймса Кэмпбелла.

— Не показывай ему, на что ты способна, — сказал Питер Уайатт и опустил весла обратно в воду, прежде чем она успела возразить.

К тому времени, как они добрались до берега, ветер усилился до неистовства. Он бил в нос, угрожая полностью перевернуть маленькую лодку. Питер забрался на мелководье глубиной по пояс, стараясь не встречаться взглядом с темными от шторма глазами человека, стоявшего напротив него, и пытаясь погрузить корпус в ил. Когда он повернулся, чтобы помочь Уайатт выбраться, то увидел, что она стоит по щиколотку в воде, ее платье промокло насквозь, руки лежат на руле, в глазах — безмолвный вызов.

— Вот небольшой интересный факт. — Голос Джеймса врезался в него, жесткий и навязчивый. — Король Артур проводил свои собрания за круглым столом, чтобы ни один человек не мог претендовать на превосходство над другим. Все они собирались на равных. Трудно это сделать, когда никто из твоей группы не предупрежден о собрании.

— Я же говорила, что он разозлится, — пробормотала Уайатт, когда Питер сказал:

— Мы просто вышли подышать свежим воздухом.

— В доме достаточно воздуха, — раздался у него за спиной этот невыносимый голос. — Если только ты не пошел к пруду, потому что боялся, что тебя подслушают. В таком случае, Питер, мои чувства задеты.

Он развернулся, чтобы встретиться лицом к лицу со своим призраком, и тут же пожалел об этом. Они оказались нос к носу, эти темные глаза, непонятные ему, как у незнакомца. Над головой сверкнула первая молния, и ужасная улыбка превратилась в ухмылку с ямочками на щеках. Слишком широкая, чтобы быть нормальной. Слишком острая, чтобы принадлежать чему-то человеческому.

— Нечего сказать?

Питер ощетинился.

— Есть, много чего.

— Не сомневаюсь, что так оно и есть. Но ты будешь держать это в себе, пока не станет слишком, слишком поздно. И тогда ты взорвешься, поджигая все и вся на своем пути. Я правильно понял?

Начали падать первые капли дождя.

— Отвали.

— Прими комплимент, Питер. — Над восточным горизонтом прогремел гром. — Ты так красиво все разрушаешь. Я никогда не видел ничего подобного.

Он, не задумываясь, рванул вперед и врезался прямо в протянутую руку Уайатт. Ощетинившись от ярости, она втиснулась между ними.

— Что, черт возьми, с вами не так?

Ее ослепительная улыбка, брошенная через плечо, была слишком идеальной.

— Со мной или с ним?

— С обоими. — Ветер швырнул волосы ей в глаза. — Я имею в виду, Боже, если кто-то и разозлится, то это буду я. Я имею полное право ненавидеть вас обоих, но вы же видите, что я не веду себя как неандерталец. У нас есть проблемы поважнее, чем какие-то глупые детские обиды.

— Он пытался убить тебя, Уайатт, — прозвучало вкрадчивое напоминание. — И он сделает это снова, как только у него появится шанс. Это что, глупая детская обида? Или теперь, когда он наконец-то уделил тебе хоть каплю внимания, все уже позади?

Она напряглась.

— Прошу прощения?

— Ты меня слышала.