Совершенство (СИ) - Миненкова Татьяна. Страница 16
Пальцы Марка снова сжимаются на моем локте и в следующее мгновение он снова тянет меня за собой по коридору, не собираясь слушать никаких возражений и оправданий. Но я не собираюсь молчать:
— Я не зачинщица! Анциферова первая это начала!
Нестеров останавливается у одной из темных дверей с золотистым номером на маленькой табличке.
— Да ладно?! Ты набросилась на нее, как только она оказалась на расстоянии видимости.
Он подносит к замку ключ-карту и после мелодичного приглушенного писка дверь открывается. Нестеров вталкивает меня в номер и входит следом.
В зажегшемся при нашем появлении свете можно разглядеть двери в ванную и санузел, кабинет с рабочим столом, журнальный столик с мягкими креслами и большую двуспальную кровать вдалеке.
Понимая, что мы остались вдвоем, я закусываю губу и отшатываюсь назад, не представляя себе, чего можно ожидать от Нестерова.
— Протрезвей и приди в себя, — произносит он невозмутимо и, кажется, собирается уйти.
И мне бы радоваться, но то, как легко он списал на меня всю вину в произошедшем, неожиданно вызывает внутри ощущение несправедливости и желание оправдаться.
— Она мне платье порвала! — обиженно заявляю я, а Марк удивленно поднимает широкие брови:
— По-твоему это повод для такого поведения?
Не повод. Но как объяснить ему нашу с Анькой многолетнюю вражду? И тут слово берут всё ещё бурлящие в крови алкоголь и адреналин. Я закатываю глаза:
— Ох уж этот учительский тон! Конечно, тебе виднее, кто из нас прав, а кто виноват! С какой стати ты возомнил себя вершителем правосудия, Нестеров? Ты кто такой, чтобы мне указывать? Чтобы воспитывать?
— Никем я себя не возомнил, — отчетливо произносит Марк, но по мимике я вижу, как что-то в его самообладании дает трещину. — Ты и сама завтра пожалеешь о собственном поведении.
Он делает шаг в мою сторону, но я тут же делаю два шага назад, боясь сократить дистанцию, но не собираясь уступать:
— Тогда почему ты решаешь, что Зорину, которая специально меня спровоцировала, следует пожалеть, а меня — наказать?
— Это не наказание. Хотя у тебя, и правда, пробел в воспитании, размером с Сихотэ-Алиньский хребет. И ведешь ты себя как последняя дрянь. Прекрати.
А вот это обидно. Говоря, он невольно сокращает дистанцию ещё на пару шагов, а я продолжаю пятиться, пока не упираюсь в кровать. Подсознательно всё во мне дрожит от страха перед Нестеровым, однако отвечаю с бравадой, которой позавидовал бы капитан Джек Воробей из фильма про пиратов.
— Значит то, что ты на глазах у всех унизил меня, утащив с мероприятия и собрался закрыть здесь, это не наказание? Ах, спасибо, что пожалел! Уже можно в ноги падать от такой щедрости? Или подождать пока ты придумаешь для меня ещё что-нибудь оскорбительное?!
Финалом моей вдохновенной речи становится звонкая пощечина, которую я отвешиваю Нестерову, как только он оказывается от меня на достаточном расстоянии, чтобы её получить.
Секунду он стоит пораженный. Потом его глаза прищуриваются, в них мелькает что-то убийственное, а верхняя губа подрагивает, словно у зверя в оскале. Кажется, мне удалось вывести невозмутимого Марка из себя, даже стараться особо не пришлось. Замираю, чувствуя, как от подступившей паники покалывает кожу на кончиках пальцев.
В следующий миг Нестеров резко перехватывает меня за запястья, садится на кровать, и, перекидывает меня через колено. От резкой смены положения, оказавшись вниз головой, я понимаю суть происходящего только тогда, когда получаю звонкий удар по ягодицам.
Это не столько больно, сколько обидно и до жути унизительно. Перед глазами плывут разноцветные пятна. Голова начинает кружиться, а к горлу подступает тошнота и я могу лишь прошипеть:
— Ненавижу тебя, Нестеров.
Вместо ответа получаю следующий удар. Пытаюсь кричать и отбиваться. Выворачиваться, отчего и без того оборванный стараниями Зориной подол задирается ещё выше и новый шлепок приходится уже по коже, почти не скрытой тонким кружевом трусиков. Хочется умереть от стыда за то, что именно этот человек посмел со мной так себя вести, посмел касаться меня там, где это никому не дозволено.
Попытка укусить Марка за удерживающую запястья руку тоже оказывается бесплодной. В наказание за нее получаю следующий шлепок, от которого кожу на ягодицах начинает жечь. В то же время есть в этой боли что-то ещё. Что-то желанное, маетное, заставившее внезапно замереть и перестать сопротивляться.
И Нестеров, словно ощутив то же самое, застывает с занесенной для удара рукой. Я предвкушаю новый шлепок, но его не происходит. А вскоре Марк скидывает меня с собственных колен на кровать и резко встает.
Я слышу его тяжелое дыхание, а густой аромат парфюма с бергамотом и чем-то ещё, до сих пор окутывает меня.
Понимаю, что дрожу не от страха.
Почти минуту мы молча смотрим друг на друга, пытаясь прийти в себя.
А потом Нестеров, не говоря ни слова, выходит из номера, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Глава 7. Лентяйке нужен тайм-аут
«A little party never hurt no one
So we stay out late
A little party never hurt no one
That's what your friends say
You put your life out on the line
You're crazy all the time"
Lana Del Rey — Art Deco
(Перевод: От маленькой тусовки плохо никому не будет, поэтому мы останемся допоздна. От маленькой тусовки плохо никому не будет, так говорят твои друзья. Ты ставишь жизнь на карту, постоянно совершаешь безумные вещи).
Просыпаюсь от солнца, бьющего в неплотно зашторенные окна. Яркий свет режет глаза. Вообще-то в номере имеются тяжелые темно-серые шторы блэкаут, однако кто-то, будто бы назло, не стал задергивать их до конца.
«А кто и когда их вообще задернул?» — недовольно спрашивает чертенок, сонно ворочаясь на левом плече.
Сажусь на кровати, потягиваюсь и массирую пальцами гудящие виски, пытаясь найти ответ на этот вопрос.
Вчера, забравшись под плотное покрывало огромной кровати, я уснула даже без своих таблеток. Алкоголь и ворох эмоциональных переживаний прошедшего дня сделали свое дело. И проснулась я там же, где и заснула, одетая в свое безнадежно испорченное атласное платье, задравшееся во время сна выше пояса.
Тем не менее, прикрытые шторы, стакан воды и таблетка Алказельцера на прикроватной тумбочке свидетельствуют о том, что пока я спала, в номере кто-то был. Обнаружившаяся на кресле моя сумочка и смартфон без слов говорят о том, что с наибольшей долей вероятности этот кто-то — Нестеров.
Голова после вчерашнего раскалывается и таблетка обезболивающего оказывается как нельзя кстати.
«Это Маркуша грехи после вчерашнего замаливает? Стыдно ему, наверное», — предполагает чертенок.
— Ему? Стыдно? — хмыкаю я, растворяя таблетку в воде, задумчиво наблюдая за тем, как она с трескучим шипением кружится в стакане. — Это вряд ли. Скорее, приходил выдать еще, но пожалел, увидев, что сплю.
Чертенок хихикает и интересуется:
«А тебе не стыдно, Милашечка?»
— Мне-то за что?
Отпиваю из стакана и морщусь. Вкус неприятный, но терпимый. Я вообще пью редко, но, как оказалось, метко. Нехотя делаю еще пару глотков.
«Ну, за драку хотя бы, — предполагает мой собеседник, пожимая плечиками — За то, что Нестеров тебя отшлепал? Или за то, что тебе это, кажется, понравилось?»
— Заткнись, — мрачно обрываю я, допиваю оставшуюся в стакане воду и жду, пока полегчает.
Тянусь за смартфоном, который тут же предлагает включить режим экономии аккумулятора, поскольку батарея за ночь села почти полностью.
На экране масса уведомлений. Сообщения от Леры, Антона, Березы и даже Жарова с вопросами о том, как я вообще в целом после вчерашнего. Все видели, как Нестеров утащил меня из холла и вернулся один. А куда я делась в итоге осталось для них тайной покрытой мраком.
В соцсетях тоже весело: кто-то из гостей «Талассы» не просто снял нашу с Зориной эпическую битву на видео, но и выложил ее в интернет, отметив нас обеих. Теперь мы с Анькой — героини сторис, рилсов и постов о блогерской конкуренции, вреде пьянства, женских драках и фиг знает, чем еще.