Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер. Страница 135

В начале фильма на экране появилось слово «Фауст», написанное готическим шрифтом. Я долго думал, что бы это значило, и мне почему-то всегда представлялся врезающийся в лицо кулак  [48]. Только позже я узнал, что так звали того самого старика, который потом помолодел и влюбился в девушку по имени Гретхен. Любовная линия меня в то время мало интересовала. Меня завораживал образ дьявола, клубы тумана и жуткие гримасы эпохи немого кино. До сих пор я не могу устоять пред магическим притяжением этих фильмов.

И много позднее, уже в гимназии, Фауст вновь вошел в мою жизнь. На этот раз инициатором стал мой учитель по немецкому языку Курт Вайс, один из немногих, кто действительно оказал на меня влияние. (Каждый из нас знает пару-тройку хороших учителей, не все они плохи…) Господин Вайс был заядлым киноманом; у себя дома он показывал старые фильмы Любича и Чаплина и однажды повел нас на спектакль «Фауст» Гёте, а именно – на известную постановку Грюндгенса от 1960 года. Для семнадцатилетних подростков отмена уроков всегда праздник – и неважно, что ради этого придется смотреть древний фильм послевоенных лет.

Как ни странно, фильм захватил меня с первых минут, и в памяти ожил «Фауст» Мурнау. Меня тронула и сама история, и строфы Гёте, которые с тех пор стали неотъемлемой частью моей жизни. Вскоре после этого я раздобыл запись драмы на десятке аудиокассет и всегда слушал их в долгих поездках. Еще тогда я обратил внимание, сколько же фраз из творения Гёте перешли в нашу обыденную речь. Я до сих пор люблю цитировать «Фауста». Несколько цитат вы наверняка отметили и в этом романе. (И вообще меня неизменно радует, когда в пьяной компании кто-нибудь внезапно провозглашает: «Вы вновь со мной, туманные виденья». И во время прогулок я нередко мучаю своих домочадцев выдержками из монологов Фауста, принимая при этом типичный фаустовский облик, задумчиво нахмурив лоб.)

И вообще я нередко чувствую себя как Фауст – не знаю удовлетворения и вечно в поисках чего-то. Прекрасное всегда у нас под носом, но мы этого не хотим замечать. Возможно, поэтому Фауст и считается самым немецким из мифических персонажей.

И вот тут в игру вступает Немецкий профсоюз машинистов…

В 2015 году я был на чтениях недалеко от Карлсруэ. И, как назло, именно в это время немецкие машинисты вздумали устроить забастовку. В результате железнодорожное сообщение по многим направлениям встало. Я застрял в маленьком городке, именуемом Бреттен, и не мог попасть домой. Машин напрокат не осталось – все расхватали многоопытные торговые агенты, которые раньше меня почуяли неладное. Билетов на автобусы тоже не было.

Оставалось только извлечь из своего положения пользу. Я продлил бронь в отеле, взял напрокат велосипед и отправился изучать окрестности. Таким образом я попал в местечко под названием Книтлинген. Там имелись старая церковь и крошечная площадь, которая, в общем-то, и не заслуживала своего названия. Рядом стоял дом с табличкой, которая гласила:

В этом доме родился доктор Иоганн Фауст (1480–1540)

Порядком удивленный, я слез с велосипеда и подошел ближе. До того момента я всегда думал, что Фауст – это мифический персонаж. Выходит, он существовал на самом деле?

Рядом с домом располагался небольшой музей, по счастью, открытый. Я вошел внутрь – и познакомился с астрологом, шарлатаном, алхимиком, премудрым доктором и коварным заклинателем, который жил на рубеже XV и XVI веков и после своей смерти сделал блестящую международную карьеру. Спустя почти сорок лет после первого знакомства Фауст предстал передо мной как реальная историческая фигура!

В ту минуту я понял, что должен написать о нем роман.

Мне хотелось бы еще раз выразить признательность профсоюзу машинистов. Возможно, чтобы родилась та или иная идея, мир должен ненадолго замереть. Неплохо бы в следующий раз оказаться на время забастовки где-нибудь в Париже, Лондоне или Амстердаме. Уверен, и там под пылью веков меня дожидаются несколько отличных историй.

Исторических сведений о фигуре Фауста сохранилось крайне мало, а вот домыслов существует великое множество. Мое преимущество как беллетриста состоит в том, что я могу выбирать из научной литературы любые факты, какие мне понравятся, и не получить при этом нагоняй от историков.

Книтлинген считается наиболее вероятным местом рождения Фауста. Дату его рождения я высчитал по источнику, согласно которому Фауст заявил приору монастыря в местечке Ребдорф: «Когда Солнце и Юпитер становятся под единым углом и в одном зодиаке… рождаются пророки». «Возможно, равные ему». Учитывая его второе имя, Георг, чьи именины приходятся на 23 апреля, получается дата 23 апреля 1478 года. Имя Йорга Герлаха (по сюжету отчим Фауста) также значится в хрониках. Зажиточный крестьянин Йорг Герлах жил в том же самом доме в Книтлингене. Кстати, в одной из комнат под дверью был найден кусок пергамента с магической формулой, и алхимический шкаф в форме звезды, вероятно, тоже находился в этом доме.

Дальнейшая жизнь Фауста окутана туманом. Возможно, он учился в Гейдельберге, поскольку в документах упоминается соответствующее имя. Потом, вероятно, скитался по Германии; в легендах о нем нередко фигурируют черный пес и студент по имени Вагнер. Фауст составил гороскоп для бамбергского архиепископа Георга III; он жил в Эрфурте, в монастыре Ребдорф, в Нюрнберге и Ингольштадте. Иоганн Тритемий, знаменитый аббат из Шпонгейма (сам в некотором роде маг), в одном из писем чернил шарлатана и содомита Фауста. Содомитами в то время называли гомосексуалистов – эту проблему я затронул в своем романе. Встреча с Агриппой Неттесгеймским тоже вполне могла состояться, но доказательств этому нет.

Куда больше известно о смерти Фауста. Согласно легенде, это произошло в городке Штауфен-им-Брайсгау. Фауст взлетел на воздух во время алхимического эксперимента. Картина представляется довольно жуткой: «Мозги размазало по стене… глаза и зубы разбросало по комнате». Естественно, что при такой зрелищной кончине не обошлось без дьявола. Так родилась история о сделке Фауста с сатаной – тема, старая как мир…

О том, что Иоганн Георг Фауст был известной фигурой в Германии, свидетельствует множество историй и легенд, которые зародились вскоре после его смерти. В 1587 году печатник Иоганн Шпис выпустил «Историю доктора Иоганна Фауста», которая стала первым немецким бестселлером и продавалась даже за границей.

И вот тут история становится поистине волшебной…

В конце шестнадцатого столетия Кристофер Марло, живший в Лондоне, заполучил ту самую книгу. Его соперник Уильям Шекспир выдавал одну за другой успешные пьесы, и Марло нуждался в хорошем сюжете. И Фауст пришелся весьма кстати. В истории было все, чего требовала хорошая пьеса: действие, кровь, спецэффекты, падение протагониста и, конечно же, дьявол. В то время сатана был для драматургов таким же сокровищем, как в наши дни супергерои для киноиндустрии. Дьявол всегда пользовался спросом…

Пьеса под названием «Трагическая история доктора Фауста» имела большой успех в Англии. Однако на островах было слишком много режиссеров и актеров, и они часто переезжали, в том числе и в Германию. В багаже у них была та самая пьеса, которую они и ставили на ярмарках. А поскольку лишь немногие из английских актеров говорили по-немецки, то появился забавный персонаж, который в паузы между сценами разъяснял происходящее. Так зародились арлекины, также известные как паяцы.

У немцев пьеса пользовалась огромным успехом, особенно в кукольной постановке. И спустя примерно сто пятьдесят лет ее увидел маленький мальчик по имени Иоганн Вольфганг, позднее прославившийся под фамилией Гёте. Как меня преследовал зловещий фильм Мурнау, так же и Гёте не оставляла в покое эта пьеса. С августа 1771 по май 1772 года он занимался адвокатской практикой во Франкфурте, где стал свидетелем судебного процесса над детоубийцей. Некая Сюзанна Маргарита Брандт в отчаянии умертвила своего новорожденного ребенка. Гёте был так тронут этой печальной историей, что объединил ее с сюжетом Фауста. Так появилась на свет знаменитая трагедия, самая немецкая из всех немецких драм. Ею восхищаются, ее любят, чтят, как святыню, и всякий раз представляют в новом прочтении.